Крещенские гадания
Шрифт:
– Что?!!!
– Я аж отпрянула от удивления.
– Тебя?! И давно?
– Уже несколько дней, - гордо продекламировала подруга.
К нам со всех ног неслась дебелая билетерша.
– Так, пошли отсюда, если не умеете вести себя культурном месте... Пошли... пошли вон из зала, - грозно закудахтала она, вцепившись в Танькино плечо.
– Идите отсюда, мудачки...
– Видимо, постоянный контакт с культурой сказался на ней крайне мало.
– И впрямь, Валька, пошли отсюда. А то это не спектакль, а нудота, вызывающе громко
Я послушно попыталась обуться (едва лишь в зале погас свет, я скинула предательские туфли, освободив свои умирающие пальцы). Ступни взвыли болью, категорически отказываясь втискиваться обратно в "лодочки", которые внезапно стали меньше на два размера.
Мне сразу страшно захотелось досмотреть спектакль до конца. Но подобного шанса Таня мне, увы, не оставила.
– Наш талант здесь все равно никто не ценит. Другие бы поблагодарили за то, что их хоть кто-то развлекает. А эти...
– презрительно завершила она свою тираду, без стеснения перекрикивая актеров, и, походя стряхнув со своего плеча билетершу, направилась к выходу, независимо виляя бедрами.
Я встала и поплелась за ней босиком, прижимая туфли к груди и сопровождаемая осуждающими взорами.
Уже у двери, меня цапнул за руку какой-то донельзя возбужденный потный мужичонка и с живейшим интересом спросил:
– Девушка, что, правда мужчины не возбуждают?
* * *
– Чего на тебя нашло?
– уныло поинтересовалась я, выходя на крыльцо театра.
Я стояла на асфальте босиком, мысленно прощаясь с новыми чулками и сутулясь под любопытными взглядами прохожих.
Держа сигарету одними губами, Танька запрокинула голову и беспроблемно прокартавила:
– Тык, шпектакль был пашкудный. Надо ш было хоть как-те порежвиться... Пошкольку шпасение утопаючих - дело рук шамих утопаючих. Што шнова говолит о полежношти нарчисижма...
– Че ты прицепилась ко мне со своим нарциссизмом! Достать меня хочешь?
– Дула.
– Она вытащила сигарету изо рта.
– Я ж тебе добра желаю... Бросай своего Валерку на фиг.
Я нахохлилась - тема была запретной. Но в порыве хулиганского вдохновения, Танька, не глядя, перепрыгнула много раз оговоренное табу.
– У вас с ним все равно ничего не получится!
– Это почему!
– я рефлекторно приняла оборонительную позицию, хотя могла бы и сама привести в доказательство два десятка "Потому!". Именно поэтому об этом не стоило заговаривать в принципе.
– Потому что вы с ним слишком похожи.
Такого выпада я не ожидала.
– Чем?
– опешила я.
– Он успешный, а я секретарша, он решительный, а я мямля, он бабский любимчик, а я...
Я осеклась, боясь довести себя до слез этой сравнительной характеристикой.
... я - невзрачная, серая мышка, замухрышка и неудачница. Если мужчина пристанет ко мне на улице, не нужно звать гаишника с "трубкой", чтобы определить: он безнадежно пьян. Иначе никогда не обратил бы на меня внимание. В глубине души я всегда считала себя недостойной яркого Валерки и поражалась, что он снизошел до связи со мной. Возможно, из-за этого и прощала ему все...
– Все равно вы два сапога пара, - прервала мое глубинное погружение в комплексы Танька.
– Вас даже зовут одинаково: Валерий и Валерия. Ты ведь только представляешься Валечкой, только с виду такая тютя, а на самом деле упрямая, как не знаю что... И Валерка твой это знает, оттого и бесится, что переломить тебя не может. Думаешь, он тебе изменяет?
– А разве нет?
– удивилась я.
– Нет - он обороняется. Он боится, что, уступив тебе хоть на пядь, тут же окажется порабощенным. Боится потерять себя - боится тебя.
– Он меня боится? Ты шутишь?
– И правильно делает... Ты слишком властная.
– Я - властная?
– Ее заявления не налезали ни на какую голову!
– Потому он все время сбегает, скандалит, ухлестывает за другими. Понимает: стоит ему остаться с тобой надолго - ловушка захлопнется. А бросить тебя все равно не может, потому что любит по-своему. А ты его нет!
– Это я его не люблю?!
– Подобного абсурда я не предполагала услышать даже от Таньки.
– Ты. Ты любишь не его, а себя в нем. Будь ты чуть более успешной и менее закомплексованной, ты бы стала такой, как он: самовлюбленной задавакой, которая всегда в центре внимания. Ты бы соблазняла мужчин, только для того, чтобы помучить их. И объясняла Валерке, что флирт - это не измена и ты имеешь право поиграть...
– Ты хоть сама понимаешь до чего сейчас договорилась?
– Я лишь повторяю твои собственные слова, - отрезала Танька.
– Я такого не говорила!
– взвилась я.
– А кто сказал: "Я люблю его больше, чем себя и ревную себя к нему"? Ты и злишься-то на Валеру вовсе не из-за его хронических измен. Ты не можешь простить себе измену с ним. Что он тебя у тебя увел! Что он такой, какой хочется быть тебе. Что это он мучает тебя, а не ты его!
– Заткнись!
Я была сыта по горло Танькиной аматерской психоаналитикой. И то, что она предательски кинулась защищать ненавистного ей Валерку, обвиняя меня во всех смертных грехах - было последней каплей.
– Я люблю его! Люблю, слышишь!
– заорала я, стараясь опередить надвигающиеся слезы, прокричать ответ раньше, чем тупо и бессильно разрыдаюсь от непонимания и жалости к себе.
– Я без него не могу! Когда его нет, мне кажется, что нет меня!
Мои слезы отрезвили ее. Танька резко скомкала личину пофигистки и хулиганки и, швырнув недокуренную сигарету на асфальт, расплющила ее каблуком - стала грустной, обиженной.
– Ладно, прости, - примирительно пробубнила она.
– Успокойся... забудь все, что я сказала... Ты права, какая из тебя нарциссистка? Ты сама себя съешь и не подавишься.