Крест королевы. Изабелла I
Шрифт:
Внезапно мужской голос вкрадчиво произнёс:
— Какому счастливому повороту судьбы я обязан честью принимать у себя сеньориту де Бобадилла? Мне не сообщили, что королева Хуана изменила свой приказ.
Беатрис мгновенно повернулась, юбки её взлетели, как у танцовщицы, коснувшись обтянутых бархатом ног мужчины, стоявшего совсем рядом.
— Я думала, что я здесь одна, — выдохнула Беатрис.
— И я думал, что я здесь один, — отозвался мужчина, кланяясь, впрочем, не слишком низко. — Как приятно обнаружить, что между нами есть что-то общее. То есть
Беатрис сделала реверанс и улыбнулась:
— Похоже, что вы знаете меня, сеньор, но я не имею чести знать вас, хотя я думала, что видела всех мужчин в крепости.
— Я — Андрес де Кабрера, — представился незнакомец.
— Комендант алькасара?
— Полностью к вашим услугам, сеньорита де Бобадилла.
— Но... я считала, что комендант болен, так как никогда не видела его за столом в обеденном зале.
Де Кабрера молча смотрел на неё. Может, он женоненавистник и ненавидит это нашествие королев, инфант и фрейлин в свой замок. Хотя он не был похож на женоненавистника, Беатрис казалось, что он разглядывает её с особым вниманием. Она опустила глаза: какое-то непривычное смущение охватило её.
— Я совершенно здоров, сеньорита.
— Я думала, что вы гораздо старше, — произнесла Беатрис. — Мой отец — комендант алькасара в Аревало.
— Да, я знаю. Дон Педро де Бобадилла счастлив и в выполнении своего долга, и в том, что имеет такую дочь.
— Крепость дона Андреса де Кабреры гораздо привлекательнее, и дочь дона Андреса, если она у него есть, должно быть, тоже.
— Об этом я узнаю только тогда, когда у меня появится дочь, сеньора, а её у меня не будет до тех пор, пока я не женюсь. — Он слегка улыбнулся. — Очень приятно отвечать на ваши вопросы обо мне.
Беатрис покраснела.
— Я не хотела интересоваться вашими личными делами, у меня вовсе не было такого намерения. Вы позволите мне уйти?
— Королева рассердится: вы не должны были приходить сюда. Старый Санчес, что стоит у двери, — сплетник, он всем расскажет, как девушке удалось одержать над ним победу, сначала с помощью слов, а затем и путём прямого нападения, в результате чего он оказался прижатым к стене.
Краска на щеках Беатрис выступила сильнее.
— Вы слышали, что я говорила?
— Увы, — улыбнулся комендант, — я всё слышал и видел, сеньорита.
— Он так сильно рассердил меня! Мне ужасно стыдно. Но как вам удалось это услышать?
— Идите сюда, я покажу вам.
Они прошли в угол комнаты: пол здесь был сделан таким образом, что располагался прямо над внешней стеной башни, люк в полу был открыт. Беатрис были знакомы обычные навесные бойницы в крепостях, которые давали возможность защитникам лить кипящее масло и расплавленный свинец на головы нападающих; но она никогда не видела такого большого отверстия, как это.
— Этот люк как раз над главными воротами башни, поэтому он так велик, — объяснил де Кабрера. — Я часто открываю его, чтобы подышать свежим воздухом, и случилось так, что я видел, как вы вошли в башню.
— Вы всегда здесь живете?
— Я имел честь уступить мои комнаты инфанте и вам.
Беатрис подошла к зияющему отверстию и наклонилась над ним.
Де Кабрера схватил её за руку.
— Осторожнее! — Он произнёс эти слова резко, будто обращаясь к непослушному ребёнку.
Беатрис позволила отвести себя в сторону.
— Я очень боюсь высоты, — призналась она, — но мне хотелось посмотреть.
— Я лучше закрою это отверстие, — сказал он. — Если с вами что-то случится, то мне лучше будет броситься вниз вслед за вами.
Над любым другим мужчиной Беатрис бы просто посмеялась: «Разве вам не всё равно, упаду я или нет?» Но у неё почему-то не было желания дразнить коменданта, лицо которого было мрачным и решительным.
— Я не понимаю, дон Андрес.
— Если король Альфонсо выиграет войну, он повесит меня за то, что я не уследил за лучшей подругой его сестры. Если победит король Генрих, то он повесит меня за то, что я позволил вражескому шпиону побывать в его сокровищнице. Вот так обстоят дела, сеньорита. Ваше присутствие здесь чревато неприятностями, хотя я и не хотел бы, чтобы вы уходили.
— Я уйду сейчас же, дон Андрес.
— Я уже закрыл люк, не так ли? Разве вам так уж необходимо идти?
— Я вообще не должна была сюда приходить. Я знала о приказе королевы Хуаны, но была сердита на весь мир: мне до смерти надоело быть пленницей.
— Я благодарю Бога за то, что вы пришли.
— Тем не менее я опоздаю к обеду, если ещё задержусь.
Он промолчал.
— Почему комендант крепости никогда не обедает вместе с королевой, дон Андрес?
Де Кабрера задумался.
— Позвольте мне показать вам портрет моего отца, сеньорита. — Он подвёл её к одному из портретов, висевших на грубой каменной стене комнаты.
Портрет изображал престарелого гранда Кастилии, на шее которого висела министерская цепь, с длинной неухоженной бородой патриарха времён Старого Завета. Его плечи были укутаны мантией с длинной голубой бахромой, какие носили евреи на молитве с незапамятных времён.
— Он был министром финансов покойного короля, — сказал де Кабрера. — И умер ещё до моего рождения. Моя мать, христианка, вырастила и воспитала меня в истинной вере. Но королева Хуана утверждает, что я еврей и что она не сядет за один стол с евреем.
Беатрис была озадачена. Ведь у любого гранда, даже у маркиза Виллены, есть хоть капля еврейской крови — достаточно покопаться в его родословной.
Дон Андрес продолжал:
— Я считаю, что в жилах наших знатных семейств течёт много крови евреев, особенно на юге. Было бы странно, если бы её не было после семи веков пребывания евреев в Испании. Что же касается меня, то, вероятно, моя христианская вера простирается не так далеко в прошлое, как хотелось бы королеве.