Крест во имя Христа. Часть 1
Шрифт:
Рональд запнулся и на глаза его нахлынули слезы воспоминаний.
– А где она сейчас? – спросил юноша.
Собеседник не смог подобрать слов и промолчал. Артур, завидев его угрюмое лицо, решил не докучать его расспросами и быстро перевел тему. Вскоре Рональд забылся и разговор возобновился с новой силой. Любопытство юноши не желало отступать, и он, учтиво выждав время, задал вопрос, что мучил его голову с момента знакомства.
– Как вы потеряли руку?
Рональд и глазом не повел – вопрос был для него привычным.
– Разбойники.
– Зачем? Чего они хотели?
– Для них это была забава – своего рода развлечение, потеха. Но долго им глумиться не пришлось.
– Что с ними
– Я не горжусь тем, что сделал, но и не жалею. Они встретили смерть у себя в постелях.
Рональд поник. Было ясно, что прошлое было для него тяжким бременем. Юноша усмирил любопытство и, взяв трубку, молча закурил. Стряхнув грусть, собеседник вскоре продолжил беседу.
Они сидели долго и не сразу заметили, как появилось солнце. Тем временем кабак опустел почти полностью. Остались только пьяные дебоширы, но и те, разбросанные по помещению, храпели, что есть мочи.
– Настала пора расстаться, – улыбчиво сказал Рональд.
– Мы еще увидимся?
– Конечно, если тебе не надоели мои россказни. – Калека широко улыбнулся. – Я остановился у хозяина кабака – он мой старый знакомый. Так что можешь прийти в любое время и спросить меня.
– Хорошо, приятно было познакомиться. – Артур поднялся со стула, ощутив легкое головокружение от выпивки, помахал новому другу на прощание и поспешил домой.
Время шло. Артур работал все больше и свободного времени у него почти не оставалось. Отчим часто брал его на охоту, в особенности в середине дня (утром он отходил от выпивки). С Кармелитой Артур виделся редко: нужно было скрываться от отчима, да еще и находить для этого время. Но каждая секунда, проведенная с ней была незабываема, и он дорожил этим временем. С Рональдом он больше не виделся, хотя однажды ночью пришел в кабак, но, к несчастью – на месте его не застал.
В конце лета до них дошла весть, что по всей Европе собирается паломнический поход в Святую Землю с целью ее освобождения от турок. Артур всю жизнь мечтал сражаться, стать воином, а может, даже рыцарем! Новость впилась ему в голову, словно назойливая муха. Он много раз размышлял, как пойдет с братьями – паломниками на войну и заслужит славу и почести в бою. Но он не мог. Не мог оставить мать одну, с отчимом. Не мог оставить Кармелиту. Не мог оставить дом.
Отчим и не зарекался по поводу сея мероприятия, что Артура совсем не удивило. Слово – честь, для человека такого рода, было чуждым и бессмысленным, хотя он и считал себя “знатным”. Как бы тяжело не было, приходилось мириться: вечные нападки недоотца, усталость, ругань, болезненные выволочки – все грузно ложилось на плечи юноши.
В конце сентября он все же встретился с Рональдом. Они поприветствовали друг друга как старые друзья. Обменялись новостями, обсудили будущий крестовый поход, отчего сердце юноши запылало еще сильнее, и Артур поделился тем, что лежит у него на душе. Он понимал, что Рональд ему не поможет, но все же ему было легче уже от того, что мудрый друг знал о его проблемах, и с заметным облегчением докладывал обо всем.
Месяцы сменяли друг друга. Зимой пришлось очень туго: дров было всласть, а вот за пищу приходилось чуть ли не костьми ложиться. Потому голодать приходилось часто. Как бы Артур не желал смерти отчиму, пришлось признать: если бы не он, лежали бы они с матерью уже в земле, да на небесах почивали. Выживали в основном охотой и скудными запасами с лета. Артур стал чаще наведываться к Кармелите и Рональду. Он их познакомил, и даже несколько заревновал их обоих, когда они разговорились, забыв о его присутствии.
Наступил февраль. Усталость и голод взяли свое: мать Артура серьезно заболела, и он не отходил от нее ни на шаг. Он не мог позволить себе без необходимости выйти на улицу, поэтому с Кармелитой и Рональдом видеться перестал. Каждый день он по нескольку раз молился, прося о помощи и излечении. Но ей становилось все хуже. Отчим поначалу пытался помогать, но вскоре повесил руки и доверил все пасынку, сказав: “Я сделал все, что смог, остальное в руках Божьих”. Артур не хотел спорить, боясь усугубить этим и так солоное положение дел, но в сердцах свернул ему шею.
Как-то раз, под ночь, отчим вернулся весь в крови, изодранный и расцарапанный, будто отбивался от стаи волков. Еле стоя на ногах, он добрел до кровати в гостиной и повалился на нее ничком. Артур не обратил на это внимание. Да и смысл? Отчим не воспримет вопросы в таком состоянии, да и в любом другом положении он вопросы не жаловал. Юноша слегка улыбнулся, когда увидел измученного недоотца.
На следующий день Артур проснулся раньше, чем ожидал. Он лежал около спящей матери. Юноша потрогал ее лоб – жар не стих, скорее вырос, а бледное лицо орошали бисеринки холодного пота. Губы ее иссохли, покрывшись чешуйками и трещинами. Решив ее напоить, он подошел к ведру с водой, которым отчим, что храпел в гостиной, с утреца уже с лихвой воспользовался – оно было опрокинуто. Он тихо выругался и, взяв ведро, вышел на улицу, направляясь к колодцу.
Вдали брезжил бледный рассвет, опоясывающий лесные массивы. Деревья, под покровом пушистого снега, мелодично окутывали горизонт. На удивление, округ был безлюден. Артур огляделся. Издали, на дороге, что проходила через всю деревню, он заметил промельк движения. Артур внимательно вгляделся в нее и различил силуэт мальчишки верхом на гнедом скакуне. Оказавшись неподалеку, молодой наездник сквозь цокот копыт выкрикнул:
– Почему ты еще здесь, Артур?
– Арчи, доброе утро. – Недоуменно сказал юноша. – А где я, по-твоему, должен быть?
Мальчик остановил коня, грустно взглянул на Артура и сказал:
– Артур, мне очень жаль, но… ночью сожгли дом Трофила. Все сейчас собрались возле кузни.
Ведро выпросталось из рук и громко зазвенев, упало. Артур не поверил своим ушам. Он хотел найти улыбку на лице мальчика в знак того, что тот шутит. Но на лице парня застыло беспокойство, и он лишь опустил голову.
Артур обомлел, но через мгновение уже мчался во весь опор по вытоптанному снегу проселочной дороги. Он не чувствовал усталости, а лишь ощущал слабое напряжение в ногах. Деревья, то тут, то там покрытые косматым туманом, мелькали перед глазами один за другим. Стылый воздух охлаждал покрасневшее лицо, сгоняя выступающий пот. Вскоре он увидел клумбы дыма, уходящие ввысь и оседающие непроглядной дымкой. Вокруг стоял чадный смрад. Дышать становилось все труднее, а ноги наливались свинцом.
Люди сгрудились около кузницы. Они шепотом судачили о произошедшем, строили догадки, высказывали мнения. Артур прибежал весь взмыленный и запыхавшийся. На месте здания были тлеющие останки, а дым не позволял разглядеть, что творилось внутри. Каменные стены были покрыты черной копотью, предостерегая об опасности желающих войти.
Он бросился в пекло. Все вокруг ошеломленно смотрели на него, кто-то даже пытался остановить, но тщетно. Он перепрыгнул через заваленные ворота и направился прямо к дому. Только что целое и жилое, здание превратилось в мешанину обугленных балок и камней. Все дымило, а что-то еще полыхало слабым огнем. Как только он приблизился к зданию, его обдало нещадным жаром. Хода не было. Он обошел развалины вокруг, дабы найти хоть что-то. Наконец, среди обвалившегося стропила, он разглядел мужское тело. Это был Трофил. Его голое обугленное тело сжалось в позе младенца – так умирают люди, когда их сжигают заживо. Ужасная незаслуженная смерть.