Крестоносцы
Шрифт:
Иногда говорят:
«Не угодя всем и вся, дай прорости семени правды, ибо только оно способно внутри чрева каждого опостыть и заставить всковырнуть землю общей пахоты лжи".
Так и в этом романе. Если мы не боимся той грянувшей ранее беды, то и не надо возлагать самим себе дань иноверцев, застывших во времени и ниспославшим себе верность победному духу племен, взросших на общей для всех Земле.
В книге описано довольно большое количество судеб, располагающихся во времени с самого первого ростка христианского племени. Она пронесет вас над бездной павших под ножом утрат веков и волей-неволей заставит задуматься.
Произведение закрывает некоторым глаза на прошлое самих себя, и оно же открывает для них новое в насыщенном бездушье настоящего.
Роман "Крестоносцы" располагает тремя основными категориями своего развития.
Он начинает свое первое повествование с момента прихода на Землю новой исповедальной веры и заканчивает днем настоящим.
Средина его пути пролегает в средневековье, которое довольно широко описывает наглядность дня настоящего, невзирая на разность времен.
Путь самих героев показывает насколько близка человеческая обычная дружба и настолько может быть коварно-лживой перенесенная радость порыва искренней любви в соответствии с духом потворного времени какого-либо столетия.
Книга предлагает ту правду жизни именно такой, какая она есть, совсем не забирая при этом весьма дорогого на сегодняшний день времени.
И все же, хочется верить в то, что уходя от тех репрессий, мы сможем выразить самих себя в более лучшем исполнении, нежели это было до дня настоящего.
Многое - исполняет немногое, так же, как и наоборот.
Эти слова не сказаны автором, но они подтверждают его уверенность в своей правоте.
На этом я заканчиваю небольшое вступительное слово и предлагаю саму книгу к чтению.
Возможно, ее первые страницы укажут вам на что-то или позовут к чему-то.
Прикоснитесь к ним, и вы поймете, какую правду мы вознесли в душе, построив уже современный, насквозь пропитанный ложью мир.
Если и есть ум на Земле, то он не пришел бы с пустыми руками.
Это не голая фраза. В ней заключена огромная значимость уже настоящего.
Читайте и исповедуйте, но только не плачьте во времени. Слезы не искупают вину.
Они только ее подтверждают и даже частью усугубляют.
С уважением, автор.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ПУТЬ ИСТИНЫ
У ИСТОКОВ
В те далекие времена, когда еще море не заходило так далеко вглубь той земли, на свет, именуемый Палестиной, родился мальчик, довольно простой, но вместе с тем, было в нем что-то по существу неестественно-необычное.
И на то время в его глазах еще не светилась правда, отождествляющая и ставящая в ранг победоносца, а небольшое светлое личико лишь отражало обыденность буднего дня.
Но свет взгляда, полный блеска и теплоты, склонившейся над ним матери, придавал все же ему упорную веру в свою выживаемость и давал слабую искру надежды на исполнение воли верхов.
Мать не могла оторвать глаз от спящего младенца, и все время тараторила про себя какую-то забытую всеми старую поговорку, доставшуюся ей в наследство от своих, давно отошедших в мир иной предков.
Она была также одинока, как и рядом спящий малыш, у которого не было отца и даже отведенного ему положенного места под крышей.
Всего лишь небольшой пальмовый навес и довольно худенькие стены, сколоченные наспех ею самой, обогревали их, сохраняя небольшую уверенность в том, что они смогут добраться до своих спустя время, так постыдно бежавших от них и бросивших на произвол судьбы.
Женщину изгнали со своего племени за ее не искреннюю, как им казалось, исповедь. Она рожала ребенка ни от кого. И их это пугало, ибо они думали, что этого быть не может.
Значит, она врала. И чем больше в их же глазах оправдывалась, тем крепче росла убежденность в ее виновности.
Откуда могли знать эти жалкие, совсем обнищавшие люди о том, что такое вполне возможно.
Но никто не помешал решению главного поводыря лишить эту маленькую хрупкую женщину своей защиты, и никто не последовал ее решительному примеру отступить самой от такой вакханалии первородного греха.
Она осталась одна. Сама по себе, наедине с окружающей ее постыдной безжалостностью времени. Но глубоко уверенная в правоте своего поступка, женщина не отступилась.
– Уходить, так уходить, - тогда твердо решила тогда она, отступая в сторону и прячась за какими-то кустами.
Они не заметили ее ухода, да и кому было до этого дело. Племя спасалось, убегая вглубь земель. Их довела до этого нужда.
Но нужда, не воскрешенная правдой бытия, а другая.. Их гнала все дальше и дальше осыпная вошь, так они назвали эту заразу, подвергающую их самих уничтожению, а землю - неплодородию.
И племя торопилось, ибо чувствовало, что где-то там, позади них бежит во всю прыть и хочет достать зло. Настоящее зло, нечеловеческого происхождения, как они же и говорили.
Но объяснить его все же не могли. Сады были окутаны какой-то темной паутиной, распространяющейся невесть откуда, корни деревьев усыхали, а летучая тьма огромных полчищ вши, казалось, полностью застлала землю их предков.
Они ушли уже довольно далеко от тех мест, когда эта сухонькая одинокая женщина бросила их.
И сейчас, сидя в этой небольшой заветренной хижине, она молилась про себя о спасении и с горечью поглядывала в сторону их прежнего дома.
Но беда не заставила себя долго ждать. Спустя пять дней с момента рождения ее сына, и эту часть земли окутала поволочь вши.