Крестоносец
Шрифт:
— Гнилые слухи, — скривился Сулейман.
— Вы же знаете, что говорят про последнего ребенка Рустема-паши…
— Заткнись! — рявкнул враз озверевший Сулейман. Увы, власть его уже была не та, как прежде. Посему приказать обезглавить слишком дерзкого визиря он себе позволить не мог. — Я уже слышать не могу! Дня не проходит, чтобы об этом на каждом углу не болтали!
— Это так. Люди, не стесняясь судачат об этом прямо на рыночной площади. Было это или нет — уже не важно. Люди поверили в то, что ваша внучка родилась в грехе и в ней течет кровь этого удивительно удачливого северного варвара.
— И что с того? Мало ли во что они верят?
— Может быть нам использовать сей плод любви как аргумент в предстоящих переговорах?
— А если это не так? Если она законная дочь Рустема?
— Люди в это верят, а Андреас-паша достоверно не ведает, чем закончилась та ночь. Совершенно точно можно сказать только одно — они были близки. Это подтвердили многие слуги. И это подтвердила ваша покойная супруга на смертном одре, прося ее просить.
— Михримах… — покачал головой Султан. — Ты же понимаешь, что если эти слухи будут использованы на переговорах, то честь моей дочери окажется растоптанной? Уничтожена просто. Как и моя. Как и память Рустем-паши.
— Рустем-пашу и так не любят. Болтают, будто был жаден и людей притеснял. А Михримах можно выставить жертвой. Что, дескать, Андреас-паша так хотел уязвить вас, о Великий, через насилие над ней. Всем же известно, как вы любите и цените свою дочь.
Сулейман промолчал, лишь поиграл желваками да побуравил взглядом визиря.
— Куда Андреас пойдет? Это известно? Из устья Танаиса дорог много. В том числе и сюда.
— Мы пока не знаем.
— Хорошо. Ступай. Сообщай мне все новости, связанные с ним. Повторяю, ЛЮБЫЕ!!!
Визирь откланялся.
И Султан еще с добрый час смотрел на город, который был фактически уничтожен «этим шайтаном» с двумя сотнями бойцов… Смотрел и думал, прикидывая возможные сценарии развития событий. Наконец, что-то решив для себя, он отправился к дочери, что гостила у него во дворце, в том числе и потому, что в Истанбуле больше негде было остановиться.
Ворвался в ее покои.
Прошел в глубь.
Резко отпихнул ее в сторону, из-за чего Михримах упала на мягкую кушетку. И, выхватив саблю, замер перед маленьким ребенком, которому и возрасту было около года.
Малыш сидел.
Но увидев деда встал. Хоть и стоял неуверенно.
Несколько секунд карапуз ничего не понимал, но заметив саблю, нахмурился. Что этот такое ребенок не ведал, но ему это совсем не понравилось. Отчего малыш сжал кулачки и угрожающе шагнул вперед. Именно угрожающе, несмотря на всю нелепость этого эпитета для этой крохи. Ибо во внешности этого крошечного создания все говорило о желании бороться.
— И это девочка! — воскликнул Сулейман, бессильно опустив саблю. Которая выскользнула из руки и упала на пол.
После чего шагнув вперед он подхватил внучку на руки, поближе, чтобы рассмотреть. И малышка, не растерявшись, схватила его за нос. Но силенок чтобы сильно его сжать у нее не было. Поэтому от этого поступка Султан рассмеялся и поставил ее на пол. А потом обернулся к дочери и ездкой усмешкой произнес:
— Ну ты и шлюха!
— Отец!
— Не смей оправдываться! В конце концов — эта малышка, действительно, шанс.
Михримат промолчала.
Сулейман же, чуть помедлив, добавил:
— Андреас выступил в поход. Скорее всего он атакует мои владения.
— И ты так спокойно об этом говоришь?
— А как я это должен говорить? Плакать и молить Всевышнего о пощаде? — раздраженно фыркнул Сулейман. — Твой грех очень своевременный. И, даже если бы эта малышка была дочерью Рустема, то было бы не важно. Твой грех, даже мнимый, мы сможем использовать нам во благо.
— Как же? Насколько я знаю, он любит свою жену и детей от нее. А от близости со мной он пришел в ярость.
— Что же так? Ты не смогла доставить ему удовольствие?
— Он догадался, что я опоила его и…
— Не только шлюха, но и дура… — покачал головой Султан.
— Отец! Прекрати меня оскорблять! Я старалась ради тебя! И благодаря моим усилиям удалось сохранить многие сокровища гарема.
— Ради меня? — скривился он.
— Да! И моя жертва принесла пользу! Во всяком случае, если сравнивать ее с тем позором, что ты испытал у ворот. Как он твоих воинов назвал? Пекарями, которые пришли испечь ему пирог?
— Не тебе о них судить!
— Почему же? Я потеряла свою честь, но смогла сохранить драгоценности и честь твоих наложниц и моей матери. А что сохранили они? Твой позор? Так эти твари даже молчать не смогли! Трех дней не прошло, как вся округа уже знала о том, что произошло там, у ворот. И что Андрей отпустил тебя, разочарованный твоей немощью…
— Заткнись! — рявкнул покрывшийся красными пятнами Сулейман.
— А то, что? Зарубишь меня? Не боишься, что все вокруг скажут, будто бы старый Султан только с женщинами и способен воевать?
Отец скрипнул зубами и тихо произнес:
— Не испытывай мое терпение. Ты мне дочь. Я тебя люблю. Но у любой дерзости есть край.
С чем и удалился.
Михримах же улыбнулась ему во след. С вызовом, но так, чтобы он не видел. Он вел свою игру. Она свою. И она и без Сулеймана прекрасно знала, что Андреас вышел в поход. Уж что-что, а своих людей в Туле она по осени 1557 года завела. И знала о происходящим там значительно больше отца…
Часть 1. Форточка Овертона