Крестоносец
Шрифт:
На соседнем поле инженеры расставили длинные цистерны с уксусом — в нем вымачивали шкуры животных, привезенные из Акры. Когда удары молотков стихли и остов был полностью обшит досками, госпитальеры принесли к башне шкуры. Они приколотили их к гладкому дереву, и вскоре вся конструкция покрылась мехом. Рамон говорил, что такой наряд предотвратит или по крайней мере замедлит распространение огня в том случае, если в башню попадут горящие стрелы.
В последний день строительства из Акры прибыл еще один отряд инженеров ордена госпитальеров и доставил четыре деревянных колеса высотой мне по грудь, с железными осями. Госпитальеры прикрепили колеса к плоскому дну башни, и сооружение обрело способность передвигаться.
Во время завершающих работ Рамон отослал рыцарей Калатравы в лес — привести себя в порядок. Мы искупались в реке, смыв въевшуюся грязь. Пора было готовиться к совсем иным испытаниям.
Через два часа мы вернулись и увидели наше творение — башня стояла вертикально, будто очнувшись ото сна. А Андре думал, что даже целой армии будет не под силу ее поднять. Позже Рамон объяснил нам, что основную работу по поднятию сооружения проделало механическое хитроумное приспособление, изобретенное неверными.
Некоторое время мы стояли неподвижно, созерцая взмывающее ввысь строение, как бы отдавая дань уважения гигантскому созданию, смертоносной машине, которая должна была перенести христиан на одну из башен замка. Через полдня более сотни рыцарей приблизятся к замку под защитой деревянных и железных укреплений машины. Внутри сооружения было три пролета, соединенных веревочными лестницами, приколоченными к крыше башни и пропущенными сквозь отверстия между пролетами. На верхнем этаже был настил, который нужно будет откинуть на верхушку башни замка: с этого своеобразного трапа рыцари бросятся на мусульман. Первую волну атакующих составят сорок рыцарей, они займут места на верхнем этаже осадной башни и будут постоянно получать подкрепления от тех, кто остался внизу. Под выстрелами мусульман сотни пехотинцев покатят осадную башню, чтобы мы смогли вступить в бой.
Сражение было неизбежно. В то утро дядюшка Рамон встретился с бароном Верньером и доном Фернандо — этих командующих выводило из себя поведение неверных. Мусульманские военачальники отклонили щедрое предложение отпустить защитников крепости и ее жителей, а последняя недостойная выходка мусульман вконец разозлила христианских рыцарей: неверные раздели догола нашего посла, скрутили его, завязали ему глаза и, посадив на осла, отправили обратно в лагерь христиан.
Трое командующих решили напасть на замок через два дня. Нам оставался один день для того, чтобы подкатить башню к передовой линии. Рамон объяснил нам план сражения: под прикрытием заградительного огня баллист три войска — ордена Калатравы, госпитальеры и силы дона Фернандо — нападут одновременно с двух сторон. Орден Калатравы и госпитальеры объединенными силами бросятся на западные стены замка, нашим главным козырем станет осадная башня, с которой мы вступим в бой. Войско дона Фернандо ударит с востока.
Ту ночь пятьсот инженеров-госпитальеров провели с лопатами и мотыгами в руках, выравнивая широкую полосу, по которой наше сооружение покатится прямо к замку. На рассвете к гигантской машине привязали веревки и шкивы, и команды госпитальеров, сменяя друг друга, потащили башню к замку.
Рыцари Калатравы вооружились еще до рассвета. На боевых лошадях мы охраняли осадную башню, на тот случай, если неверные вышлют отряд, чтобы обстрелять или полностью разрушить сооружение. Однако никто не появился. Мы провели целый день и добрую половину ночи, наблюдая за изнурительными усилиями рабочего отряда госпитальеров, медленно продвигавших башню вперед. Каждые четверть часа госпитальеры останавливались, чтобы очистить грязь с осей колес.
В наступивших сумерках пошел слабый дождь. Один из инженеров, шагавших впереди башни, поскользнулся, и я услышал, как хрустнули его ребра, словно переломленный пучок прутьев. Мы добрались до лагеря барона Верньера как раз перед наступлением темноты — чтобы протащить башню на одну милю, потребовалось двадцать два часа. Пока наши оруженосцы стягивали с нас доспехи, мы наслаждались запахом оставшегося от ужина мяса, зажаренного на вертеле прошлой ночью. Вдали виднелись очертания крепости, но мы не обращали внимания на эту каменную громаду. Наши тела жаждали сна, глаза слипались.
Не прошло и двух часов после того, как мы устроились в брезентовых палатках, приготовленных к нашему приходу, как один из пеших госпитальеров разбудил нас печальной мелодией флейты — флейта пела голосом сирены, подав торжественный сигнал к бою. Мы зевали и трясли головами, пытаясь отогнать тревожных духов, посетивших нас во сне. Дождь закончился, появилась радуга — «золотая радуга Ноя», как назвал ее дядюшка Рамон. Оранжевая, изумрудно-зеленая, синяя и желтая дуги раскинулись в небе над долиной.
Сквозь легкий туман вырисовывался замок. Серые каменные стены выглядели отчужденными, равнодушными сколько перед ними прошло и сгинуло в их тени воинов разных наций! Стены вздымались в небеса, на открытых круглых башнях толпились сарацинские лучники. Я видел, как стоя на парапете башни, один из врагов устремил взгляд на наш лагерь. Возможно, это был такой же рыцарь, как и я а может, один из командиров, подсчитывавших, сколько на и насколько мы сильны. Я впервые увидел врага-мусульманина из крови и плоти, пусть и с большого расстояния. Я с трудом мог разглядеть его силуэт, но все же ощутил прилив тревоги, смешанной с возбуждением, — в тот день я вполне мог встретиться лицом к лицу с этим неизвестным воином.
Стены были испещрены бойницами — узкими вертикальными щелями, через которые сарацинские лучники должны будут стрелять в приближающегося врага, сами не попадая под огонь. Более крупные отверстия предназначались для арбалетов, которые будут пущены в ход против осадной башни и баллист. Вдоль стен шли крытые галереи, позволявшие неверным патрулировать весь замок и высматривать уязвимые места противника. Там и сям галереи имели выступы, скрывающие большие отверстия в полу, из которых на головы врагов, если противник попытается забраться на стены, обрушится град камней и польется кипящее масло.
Оруженосцы вынесли наши доспехи на пыльную площадку рядом с палатками и помогли нам одеться — расправили перекрученные звенья кольчуг, застегнули пряжки, затянули ремни. Рамон велел нам не надевать железных наколенников, так как это лишило бы нас подвижности при беге.
Французские слуги госпитальеров подали нам на завтрак хлеб и вино — гнусное тепловатое варево, больше похожее на уксус, чем на алкоголь. Слуги смотрели на нас с презрением, словно это мы должны были обслуживать их. Попробовав отвратительный напиток, я вылил содержимое кубка на землю.