Крестовский душегуб
Шрифт:
– Не боись! Тебя за это слово бить не стану!
Степан рассмеялся. Пашка вслед за новым товарищем тоже улыбнулся.
С тех пор Корнев стал для Паши Зверева единственным человеком, которого он хотя бы мало-мальски, но уважал и в шутку называл «заступничком».
После этого случая воспитатели детского дома на Интернациональной столкнулись с одной маленькой проблемой – Павлик Зверев отловил своих обидчиков поодиночке и так их отделал, что двое из них попали в больницу, а третий едва не лишился глаза, и ему пришлось зашивать веко. В то время бить детей уже было запрещено, поэтому Пашку просто пропесочили на общем собрании и исключили из пионеров. Паша не особенно опечалился случившимся, и с тех
После детдома Зверев вслед за Степаном Корневым поступил в Томскую школу милиции. В органах они сдружились ещё больше, вместе раскрыли несколько по-настоящему крупных дел, потом началась война.
Два бывших приятеля-детдомовца после нападения Германии на СССР почти сразу же написали заявления и ушли на фронт. Однако воевали они на разных направлениях и по-разному. Корнев начал войну на Северо-Западном, прошёл всю войну, которую закончил в должности командира батальона, трижды был ранен и вернулся домой кавалером двух орденов. Только тут он узнал, что его жена и двое сыновей были казнены в немецком концлагере ещё в сорок втором.
Зверев воевал на юге, где командовал пехотным взводом в ходе первой обороны Ростова. Получив лёгкое ранение в плечо, он попал в госпиталь и тут же угодил в неприятную историю. Случилась потасовка, и было серьёзное разбирательство.
В протоколе допроса было сказано, что Зверев вероломно напал на подполковника, политрука дивизии, и сломал ему руку. В расследовании это не фигурировало, но истинной причиной конфликта стало то, что подполковник застукал в объятиях Зверева одну из своих так называемых «полевых жен».
Зеленоглазая медсестра, обслуживавшая палату, в которой лечился Зверев, тут же привлекла внимание «беспокойного» пациента. Зверев в первую же ночь пребывания на лечении сбежал и умудрился где-то добыть цветов (а ведь дело было в ноябре). Вручив девушке букет, Зверев начал с медсестрой оживлённую беседу и вскоре очутился с ней в подсобке. В это самое время в госпиталь заявился слегка подвыпивший политрук, которому зеленоглазая красавица-медсестра, как выяснилось позднее, уже довольно долгое время периодически грела койку.
Когда разъярённый политрук ворвался в подсобку и увидел творившееся там «безобразие», он начал орать и вцепился в горло Звереву, нисколько не опасаясь последствий. Звереву грозил штрафбат, но началось очередное наступление, дело пустили на самотёк. Подполковника отчитали, медсестру перевели в другой госпиталь, а Зверева экстренно выписали, после чего тоже перевели на другой фронт.
Закончил Зверев войну в должности командира взвода разведки, получив за свои заслуги парочку медалей, с тем и возвратился в свой родной город Псков, вернулся в органы, где уже был и Степка Корнев.
В отличие от своего беспечного приятеля, который не пропускал ни одной юбки, Степан Ефимович Корнев после смерти жены и детей совсем не общался с женщинами. Погрузившись в своё горе, он полностью ушел в работу. Некогда зеленоглазый красавец, симпатяга и весельчак, за пару лет Корнев поправился и обрюзг. Он так и не мог забыть свою Ниночку и ребят, и в душе то и дело корил Пашку Зверя за его распутную натуру. На фронте, закалившись в боях, Степан Ефимович несколько утратил свою былую оперативную хватку, зато стал настоящим солдафоном и умел практически любого поставить на место или осадить. Корнев рвался вверх и стремился преуспеть на службе. Зверев же, напротив, жил одним днём и брал от жизни всё, что только мог. Может быть, именно поэтому Зверев так и остался простым опером, а Стёпка Корнев пошёл вверх по карьерной лестнице и вскоре занял пост начальника милиции.
Получив подполковника, Корнев знал, что это не предел, и по-прежнему
Все, кроме Зверя!
Глава вторая,
в которой Зверев налаживает «взаимоотношения» со следователем, после чего докладывает о проделанной работе
Выйдя из кабинета начальника, который находился на третьем этаже, Зверев первым делом на цыпочках подкрался к хорошенькой секретарше Корнева Леночке Спицыной и нежно ухватил её локоток. Леночка выронила модный журнал, который всё это время читала, завизжала и нанесла Звереву деревянной линейкой самый мощный удар, на который была способна, с учётом её хрупкой конституции. Леночка оживлённо жестикулировала и что-то кричала, но Павел Васильевич не стал слушать гневные речи девушки и, мужественно стерпев боль, не менее мужественно ретировался. Он сбежал на первый этаж, заглянул в медкабинет, «слёзно» умолял начальника медсанчасти Карена Робертовича Оганесяна дать ему консультацию относительно заключения о причинах смерти старика Дудукина. После этого Зверев направился в архив.
Здесь с помощью нескольких изысканных комплиментов Павел Васильевич едва не довёл до полного душевного истощения архивариуса Эмилию Эдуардовну, вечно молодящуюся женщину лет сорока девяти (предварительно оторвав её от очередного чаепития). Сначала Зверев заявил женщине, что надетая на ней блузка очень подходит к её фиалковым глазам, а потом Зверев поинтересовался, как она собирается спасаться от всех приставучих мужчин, которые работают в Управлении. Услышав такое, Эмилия Эдуардовна беззвучно рассмеялась, манерно прикрыв рот ладошкой, и пообещала отбросить свои неотложные дела и поискать в архиве данные на всех тех, кто так или иначе был связан с немецким концлагерем в Крестах. Галантно поцеловав даме ручку, Зверев вышел из архива и направился к выходу. Путь его вёл в находящуюся в одном квартале от Управления столовую авторемонтного завода.
На большинстве предприятий города зарплату рабочим выдавали продуктовыми карточками, но руководство авторемонтного завода решило для меньшего отрыва от производства обеспечить своих работников недорогим и удобным общепитом. Одно из близлежащих заброшенных зданий было приведено в порядок, и в нём вскоре заработала заводская столовая, в которой в основном питались именно рабочие, потому что часть зарплаты работникам стали выдавать талонами на питание. Хотя питаться в столовой для работников завода и было экономически выгодно, но люди по старой памяти ещё не желали перемен. Рабочие обменивали свои талоны на карточки, деньги и какое-нибудь дефицитное барахло. Многие работники Управления милиции охотно меняли свои карточки на талоны и с превеликим удовольствием посещали близлежащий к их месту работы общепит. Зверев не был исключением.
Подойдя к зданию столовой, Зверев увидел нескольких работяг, которые курили возле входа и довольно громко обсуждали последний футбольный матч местной сборной с новгородской командой «Красный керамик». У входа в подсобку, рядом с мусорным контейнером, местная уборщица – пожилая женщина в грязном сером халате, которую завсегдатаи столовой обычно называли бабой Галей, расстелив на земле бумажный пакет, высыпала на него целую гору костей. На «лакомство» тут же налетела целая свора облезлых разномастных псов. Одной из дворняг, самой маленькой собачонке с оторванным ухом, похоже, совсем ничего не перепало. Собачка тыкала носом в расстеленный на земле пакет и слизывала с него жир. Баба Галя покачала головой, потрепала голодную псину за холку, вынула из кармана пряник и бросила его собаке.