Крестовые походы. Миф и реальность священной войны
Шрифт:
Латинский феодализм лишился вождей: князь Антиохии умер, граф Эдессы, король Иерусалима и регент Антиохии были в тюрьме; оставался лишь Понс Триполийский: возможность покончить с ним представлялась весьма заманчивой, но прежде чем напасть на земли франков, ощетинившиеся крепостями, анатолийский эмир, имевший все шансы победить, должен был объединить государство своего дяди Ильгази. Балак остановил выбор на Алеппо, князю которого пришлось согласиться на тяжкий франкский «протекторат»: «Эмир Балак ибн Артук… сжег посевы и осаждал город до тех пор, пока не получил в обмен на сохранение жизни обещание сдать город его двоюродному брату Бадр ад-Дуле ибн абд аль-Джаббуру». Немного погодя он напал на территории франков. Он был уже перед Кафр Табом, когда до него дошла ошеломляющая новость: Балдуин и Жослен бежали из Харпута! Михаил Сириец так рассказывает об этом событии: «В Хесна-Зиаде (Харпуте) поднялась волна мятежа. В крепости находились работавшие там армяне. Увидев, что крепость надежно укреплена и что ее охраняют несколько солдат, они собрались возле ворот, сетуя на свое жалованье. Затем они внезапно бросились вперед, схватили спрятанные сабли и убили трех человек, охранявших ворота; после чего кинулись освобождать короля,
В это время «Балак, вернувшийся в Алеппо, узнал во всех подробностях о восстании, сделавшем христиан хозяевами Харпута; он кинулся туда быстрее орла; через 15 дней он был уже у города и осадил его крепость. Установив баллисты и подкопав крепостную стену, он обрушил башню Великого Эмира и навел ужас на христиан. Граф Валеран сдал ему Харпут. Он приказал убить пленников числом шестьдесят пять человек, а с ними восемьдесят красивых женщин (должно быть, наложниц из его гарема — они, безусловно, примирились с новыми правителями), повелев сбросить их с крепостных стен» (Матвей Эдесский). «Тогда Балак, взяв с собой закованных в цепи короля, Валерана и сына его сестры, поспешил уехать, потому что ему не терпелось разграбить христианскую землю» (Михаил Сириец).
Франки, уязвленные местью эмира, начали неслыханные по жестокости репрессии. Столкновения оканчивались победами или поражениями по воле случая. Что касается Балака, то он решил захватить владения Артукидов, в Джазире, где он набирал туркменских воинов; и именно в этот момент против него подняли восстание жители города Менбидж, находившегося на пути между Алеппо и Мардином! Предводитель мятежа призвал на помощь франков из Эдессы, появившихся там почти одновременно с войсками правителя Анатолии. Битва длилась долго и закончилась поражением христиан, так что разбитая конница Эдессы должна была обратиться в бегство (5 мая 1123 г.). Окрыленный успехом, Балак провел ночь в молитвах. Утром он приказал убить всех франкских пленников, затем «подошел к городу и дал войскам приказ атаковать его. От радости, которую внушила ему победа, он снял железную кольчугу. И тут какой-то солнцепоклонник из крепости пустил стрелу, которая пронзила ему пах и смертельно ранила. Призвав к себе Тимур Шаха, сына Ильгази, он передал ему свое государство» (6 мая 1124 г.). «Его смерть вызвала всеобщее ликование среди франков, но в землях, принадлежащих ему, воцарились великая скорбь и глубокая печаль, ибо он всегда проявлял благосклонность к подчинявшимся ему армянам» (Матвей Эдесский).
Говорят, что Балак, выдернув стрелу, нанесшую ему смертельную рану, якобы воскликнул: «Этот удар несет смерть всем мусульманам». Быть может, данная фраза является всего лишь литературным восклицанием, придуманным каким-нибудь придворным летописцем; тем не менее, она ясно передает политические события, а именно крах мусульманской «реконкисты». Не дожидаясь, пока новая династия займет место Артукидов, франки, не подвергая себя никакой опасности, смогут укрепить влияние и попытаются расширить владения, захватив всю Сирию. Мусульманское поражение было столь очевидным, что 7 июля 1124 г. франко-венецианская армада справилась с неприступным Тиром даже в отсутствие короля, который по-прежнему томился в темнице артукидской крепости. Правда, его заключение подходило к концу, ибо слабовольный преемник Балака согласился отдать царственного заложника в обмен на некие политические привилегии и фантастический выкуп в восемьдесят тысяч динаров. Деньги были выплачены, и король обрел свободу в августе 1124 г., однако его духовенство тут же освободило его от политических обязательств, «данных по принуждению». Такое поведение говорит о весьма своеобразном понимании рыцарской чести; но были события и получше этого: дабы вернуть издержки, возникшие в связи с его огромным выкупом, Балдуин II начал масштабную операцию, чтобы завершить завоевание бывшего эмирата Алеппо. 19 октября 1124 г. он осадил столицу: войскам Антиохии и Эдессы помогали арабы — кочевники эмира Дюбаиша (последний вместе с преданными ему бедуинами уже много раз отказывался подчиняться приказам султана и отвергал главенство халифа: чтобы завоевать себе место под солнцем Сирии, он не нашел ничего другого, как заключить союз с франками, которые в случае победы их союза пообещали ему отдать лучшую часть наследия Артукидов — эмират Алеппо; из-за близости его земель к христианским территориям он бы признал протекторат франков, отдал бы им некоторые владения и предоставил бы им льготы при торговле).
Осаждавшим также помогал один из сыновей Мелика Ридвана, которого Ильгази изгнал из города. Ситуация стала еще интереснее, когда к нападавшим присоединился представитель боковой ветви Артукидов. Все три мусульманских претендента надеялись получить власть над городом: королю оставалось лишь выбрать самого покорного, чтобы он успешно правил от его имени! Кемаль ад-Дин описал нам несколько наиболее жестоких сцен осады Алеппо: «В начале осады они срубили деревья, разрушили множество гробниц, вскрыли могилы мусульман и вытащили гробы, которые употребили как сундуки для своей провизии. Они сняли с мертвых саваны, затем откопали еще сохранившиеся тела, привязали веревки к их ногам и волочили их по земле на глазах у мусульман, одни при этом кричали: „Вот ваш пророк. Магомет!" другие: „Вот ваш Али!"
Они также забрали Коран из одной гробницы, расположенной за стенами Алеппо: „Мусульмане, видите, что мы сделаем с вашей книгой?" — восклицали они. Один из них проткнул ее с двух сторон, продел в отверстия веревку и прикрепил ее как наспинный ремень под хвост
Алеппо был доведен до последнего предела: пропитания не было, население начало поедать собак и трупы, свирепствовала дизентерия, увеличивавшая и так уже длинный список жертв. Нескольким священнослужителям удалось выскользнуть за городские стены, пересечь линии франков и добраться до Мардина, где предусмотрительно укрывался жалкий наследник Ильгази. Вместо того, чтобы оказать помощь посланникам осажденного города, этот представитель вырождающегося рода Артукидов приказал бросить их в темницу. Они сумели скрыться и добрались до Мосула, где их сетования были внимательно выслушаны. Должность правителя города с недавнего времени занимал наш старый знакомый Ак Сонкор Бурзуки, тот самый, что некогда потерпел поражение в джихаде. Старый атабек собрал войско и форсированным маршем подошел к Алеппо. Его появление было полной неожиданностью для осаждавших: «Когда он пришел им на помощь в месяц зу-л-хиджа (январь 1125 г.) и когда франки узнали, что он находится рядом с ними и какой силой и наступательной мощью он обладает, то спешно отступили и обратились в беспорядочное бегство, преследуемые легкой конницей, которая хватала в их рядах тех, кто сдавался на ее милость; ни один из убегающих не остановился, пока не добрался до Антиохии. Франки построили в лагере дома и хижины, чтобы укрываться от зноя и холода, они решили остаться там. Но Всевышний — да будет благословенно Его имя! — сжалился над жителями Алеппо, избавил их от бедствий и несчастий. Этим прекрасным поступком Ак Сонкор Бурзуки заслужил общую признательность и похвалу; он вступил в Алеппо и, поведя себя достойно, установил хорошие отношения с жителями города и приложил все усилия, чтобы защищать и охранять его, так что город вернул себе былое процветание, земля вновь стала богатой, дороги — безопасными, и туда стали стекаться караваны, привозящие товары для продажи и обмена» (Ибн аль-Каланиси).
Отныне судьбу отношений мусульман и франков решал атабек Алеппо и Мосула. Он придал реальное содержание обычаю султана поручать ведение священной войны в Сирии именно правителю Мосула. Отныне джихад перестанет быть походом, ведущимся издалека и неотвратимо разбивающимся о стены Эдессы: теперь у атабека был Алеппо, город, расположенный в непосредственной близости от двух франкских государств Северной Сирии. Бурзуки взял под свою защиту всех мусульманских князей, которым угрожали франки. Разумеется, они еще не были готовы довериться ему, чтобы создать общий фронт сопротивления, но, столкнувшись с врагами, которых объединял монархический принцип, они тоже начали действовать заодно. У атабека Мосула не хватило времени и дальше заниматься делом объединения народов, поскольку, едва вернувшись из летнего похода 1126 г., — он вел затяжную войну с Балдуином II, — он пал под ударами исмаилитов (известными в западной исторической литературе под именем «гашишинов» или ассасинов). Эта еретическая секта, настоящая анархическая организация мусульман, беспрестанно наносила удары по самым высоким кругам ислама. Фактически, используя террористические методы, они действовали заодно с властью франков. Убийство атабека Алеппо и Мосула разом остановило реорганизацию мусульманской Сирии. Его сын беспрепятственно взошел на престол, но не стал следовать политической линии, намеченной отцом, попытавшись под предлогом улучшения организации походов против франков объединить под своим началом все мусульманские владения Сирии: «Когда его власть стала прочной, его сила возросла, а влияние усилилось, он возгордился, грудь его распирало от юношеского пыла, и он задумал напасть на сирийские территории, овладеть мусульманскими крепостями, а затем начать священную войну против отрядов франков». Тогда восстали князья и феодалы. Анархия, едва притормозив в связи со случайной смертью претендента, набирала обороты.
3
ОБЪЕДИНЕНИЕ СИРИЙСКОГО ИСЛАМА
Во времена, когда Зенги стал правителем этой страны, земли франков были достаточно обширными; их войска — многочисленными, а страх, внушаемый ими, — всеобщим, их свирепость увеличивалась, нападения учащались, зло, творимое ими, возрастало, их притеснения стали более жестокими, и их руки тянулись к мусульманским владениям. Жители этих стран не имели сил остановить разгул их ярости. День за днем они грабили, принося мусульманам неисчислимые беды, оставляя за собой лишь разорение и опустошение. Повсюду они сеяли огонь своей ярости и были жестоки и несправедливы к населению. Так, добрая звезда мусульман погасла, небо их благоденствия потемнело; над обителью ислама реяли стяги многобожников, а их пособники торжествовали над правоверным народом.
В эти времена владения франков простирались от Мардина до города Аль-Ариш, что на египетской границе; на просторах этого огромного государства не было иных мусульманских поселений, кроме городов Алеппо, Хомса, Хамы и Дамаска. Их набеги достигали самого Дьярбакира и стран, простирающихся в сторону Амиды; они не щадили ни тех, кто веровал в единого Бога, ни тех, кто отрицал его; от верхней Месопотамии до Низиба и Рас-А'ина они отнимали у жителей все, чем те владели, будь то имущество или деньги. Что же до Ракки и Харрана, их жители терпели позор, унижения и всяческие притеснения; ежедневно их предавали смерти, не давая ни минуты покоя и всячески унижая. Поэтому эти несчастные беспрестанно восклицали: «О, горе и погибель нам!» и желали быть среди тех, кто покоится в могиле.
Как мы убедились, смерть Бурзуки усилила развитие анархии на мусульманских землях Сирии. Жадные феодалы пытались удержать власть, местами вступая в отношения с врагами-франками, но, разумеется, союзы, заключенные на весьма короткие периоды, постоянно нарушались христианскими государствами, обладавшими военной мощью. Дань и налоги, которые должны были выплачивать большие мусульманские города, все возрастали: дабы удовлетворить требования неприятеля, феодалы еще немного надавили на несчастное население, и дело было сделано.