Крестовые походы
Шрифт:
Эти сражения привели, наконец, к миру. Саладин заболел вследствие чрезмерных напряжений, которые он должен был выносить целые годы, и тем не менее он мог надеяться вдохновить свои недовольные войска к уничтожающей борьбе с последней героической силой христиан. Ричард с беспокойной поспешностью стремился домой, и поэтому одну за другой делал уступки в начавшихся вновь переговорах и, наконец, заявил согласие на весьма позорное их окончание. По договору, город Иерусалим оставался вполне во власти мусульман. Святой крест не был выдан; пленные христиане были предоставлены своей горькой участи, оставаясь в руках Саладина, Аскалон должен был быть срыт рабочими обеих сторон.
За христианами остался, следовательно, только берег от Яффы до Тира вместе с остатками их северо-сирийских владений. Кроме лого, им было позволено, в качестве мирных пилигримов, свободно и безопасно посещать Иерусалим и молиться на Святых местах, но и это немногое было им даровано не под защитой продолжительного мира, но только на время трёхлетнего перемирия. Таково содержание жалкого договора, который был заключён 1 сентября 1192 года между королём Ричардом и Саладином.
Сердца христиан наполнились горем и яростью, когда они узнали об этом результате всех их жертв и трудов, а вслед за тем и об разорении навеки “Сирийской невесты”. Горе и ярость наполняли сердца пилигримов — особенно некоторых скандинавских отрядов, которые теперь только что прибыли со своей дальней родины на сирийский берег, когда они, безоружные, при ходя в Иерусалим, увидели там гордое господство врагов и видели своих пленных единоверцев,
Но король-рыцарь был тяжко наказан за глупости, которые совершил. После договора с Саладином он задержался ещё на несколько недель в Акре. В конце сентября он отослал вперёд на родину свою жену Беренгарию и сестру Иоанну. 9 октября он сам оставил Сирию и несколько времени плавал почти как искатель приключений взад и вперёд по Средиземному морю, раздумывая о том, каким путём ему поехать в Англию. Кроме морского пути вокруг Европы, которого он, очевидно, хотел избежать, почти все другие дороги были ему закрыты. Когда он выступал в крестовый поход, он оставил в Англии своим наместником государственного канцлера, епископа Вильгельма Эли, человека низкого происхождения, но тем более надменного, который за это время нажил себе много врагов. Во главе их выступил собственный брат короля, граф Иоанн, впоследствии король Иоанн Безземельный. Канцлер был низвержен, и с тех пор Иоанн стремился, удалив Ричарда, сам завладеть троном. Но между тем король Филипп также вернулся во Францию и, вместо того чтобы сдержать свою клятву дружбы к правлению Ричарда, наполнил пол-Европы жалобами на его коварство. Вскоре он вступил в союз с графом Иоанном, чтобы соединёнными силами воспротивиться возвращению Ричарда на английский престол. Кроме того, государи и народы Германии были большей частью враждебно возбуждены против Ричарда, потому что он был сильно виноват в тех оскорблениях, каким подвергались в Сирии немецкие пилигримы. Герцог Леопольд, который оставил Святую Землю вскоре после упомянутого оскорбления, нанесённого ему английским королём в Акре, в особенности искал благоприятного случая отомстить за этот позор. Даже немецкий император Генрих VI, сын и наследник Фридриха I, принадлежал к противникам Ричарда, потому что последний находился в близких отношениях с вельфами и норманнами, главными врагами рода Штауфенов: английский король был в свойстве с Генрихом Львом и с весны 1191 года — в дружбе с Танкредом Сицилийским.
Поэтому почти всё пространство континента от Венгрии до Атлантического океана было для Ричарда неприятельской областью. Несмотря на то, он наконец решился плыть вверх по Адриатическому морю, с целью отправиться через южную Германию в Саксонию, а оттуда направиться дальше, находясь под защитой вельфов. Около берега между Аквилеей и Венецией его корабль сел на мель. Он ушёл с моря с немногими провожатыми и, переодетый, проехал Фриуль и Каринтию. Но его присутствие стало, однако, известно: его сотоварищи были захвачены, и только с одним слугой он добрался до деревни Эрдберг под Веной. Когда он отдыхал здесь несколько дней, то изящный вид его слуги и иностранные деньги, на которые последний пробовал делать покупки, возбудили внимание в Вене. Слугу арестовали и пытками заставили объявить местопребывание, имя и звание своего господина. Затем. 21 декабря 1192 года, Ричард был схвачен и отослан герцогом Леопольдом в замок Дюренштейн на Дунае, где он содержатся в почётном, но строгом заключении.
Для императора Генриха известие о случившемся было “дороже золота и драгоценных камней”. Счастливое возвращение Ричарда в Англию самым худшим образом увеличило бы те опасности, которыми грозили ему вельфы и норманны. Напротив того, плен короля наполовину уже обезоруживал этих врагов. С этих точек зрения и надо поэтому судить поведение Генриха, а не по романтической саге, которая превозносит короля-рыцаря и его верного певца Блонделя и несправедливо поносят “тирана” Генриха.
Император потребовал у Леопольда выдачи Ричарда, потому что “король не должен быть под арестом у герцога”. Леопольд выдал пленника после того, как, кроме других выгод, ему была обеспечена уплата 50 000 марок серебра, и Генрих захотел ни более ни менее как того, чтобы Ричард уплатил за своё освобождение большую сумму денег, дал военную помощь против врагов дома Штауфенов и сделался вассалом императорского величества. Он требовал тут слишком много и больше, чем его власть могла бы в действительности достигнуть. Правда, король Филипп и граф Иоанн хотели от него ещё большего, потому что они желали, чтобы “чёрт” вообще не был снова освобождён, но зато весь английский народ поднялся, крепко верный королю, когда услыхал о неожиданной его беде, и папа Целестин III, несмотря на свою нелюбовь к надменному Ричарду, всё-таки вынужден был заступиться за него, потому что за всякий вред, нанесённый крестоносцу, уже издавна угрожалось церковным наказанием. Точно так же Генрих Лев и его друзья среди немецких вельмож были сначала глубоко поражены и унижены пленом короля — в этом и была важнейшая выгода, которую император получил этим пленом, — но мало- помалу они снова приняли более угрожающее положение, и Генрих VI должен был поэтому удовольствоваться, наконец, ленной присягой Ричарда и обещанием необыкновенно большой для того времени суммы в 150 000 марок серебра. После этого король был освобождён 1 февраля 1194 года.
В Англии, благодаря славе, которую приобрели его чудесные геройские подвиги, Ричард был принят с радостным восторгом. Но каким он себя показал, будучи крестоносцем, так он действовал и будучи королём. Он мечтал и добивался только того, чтобы ломать копья и брать замки. Он покорил своего неверного брата, графа Иоанна, и почти беспрестанно сражался с рыцарством короля Филиппа, но его государству было от этого мало пользы. Его конец был достоин подобной жизни: в незначительной распре с виконтом Лиможским он был ранен под его замком Шалю и умер 6 апреля 1199 года на сорок втором году жизни.
IV. ЧЕТВЁРТЫЙ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД
1. ОПИСАНИЕ БОГАТСТВА И ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТЕЙ
КОНСТАНТИНОПОЛЯ [60]
Робер де Клари (ум. после 1216 г.) — пикардийский рыцарь, вместе с братом участвовал в Четвёртом крестовом походе. Оставил увлекательное описание основных событий этого похода.
60
Фрагменты из сочинения Р. де Клари печатаются по изданию: Р. де Клари. Завоевание Константинополя.
А потом приказали, чтобы всё захваченное добро было снесено в некое аббатство, которое было в городе. Туда и было снесено всё добро, и они выбрали 10 знатных рыцарей из пилигримов, и 10 венецианцев, которых считали честными, и поставили их охранять это добро. Когда добро было туда принесено, а оно было очень богатым, и столько там было богатой утвари из золота и из серебра, и столько златотканых материй, и столько богатых сокровищ, что это было настоящим чудом, всё это громадное добро, которое туда было снесено; и никогда с самого сотворения мира не было видано и завоёвано столь громадное количество добра, столь благородного или столь богатого — ни во времена Александра, ни во времена Карла Великого, ни до, ни после; сам же я думаю, что и в 40 самых богатых городах мира едва ли нашлось бы столько добра, сколько было найдено в Константинополе. Да и греки говорят, что две трети земных богатств собраны в Константинополе, а треть разбросана по свету [61] .
61
Примерно в тех же выражениях сообщает о захваченной в Константинополе добыче и Виллардуэн; после раздела добычи крестоносцы, получив свою долю, “уплатили венецианцам 50 тыс. марок серебром”, между собой же поделили 100 тыс. марок; “не считая украденного и доли венецианцев, там было принесено наверняка на 400 тыс. марок серебром” и т.д. В рассказах крестоносцев, вернувшихся в Европу, эти и подобные им числа вырастали до сказочных размеров. Английский хронист XIII в. Радульф Коггесхэйльский писал: “Император Бодуэн получил и разделил между предводителями и войском латинян третью часть императорской сокровищницы, и эта третья часть содержала 1 млн. 800 тыс. марок серебром”. Разграбление сокровищ византийской столицы, часть которых вывезли на Запад, было, по выражению современного английского историка М. Маклегэна, “настолько эффективным”, что сегодня эти предметы “легче оценить в Венеции, Лувре или Вашингтоне, чем в Стамбуле”.
И те самые люди, которые должны были охранять добро, растаскивали драгоценности из золота и всё, что хотели, и так разворовывали добро; и каждый из могущественных людей брал себе либо золотую утварь, либо златотканые шелка, либо то, что ему больше нравилось, и потом уносил. Таким-то вот образом начали они расхищать добро, так что ничто не было разделено к общему благу войска или ко благу бедных рыцарей или оруженосцев, которые помогли завоевать это добро, кроме разве крупного серебра вроде серебряных тазов, которыми знатные горожанки пользовались в своих банях. Остальное же добро, которое оставалось для дележа, было расхищено таким вот худым путём, как я уже вам об этом сказал, но венецианцы так или иначе получили свою половину; а драгоценные камни и великие сокровища, которые оставались, чтобы их разделить, всё это ушло бесчестными путями, как мы вам потом ещё расскажем.
Когда город был взят и пилигримы разместились, как я вам об этом рассказал, и когда были взяты дворцы, то во дворцах они нашли несметные богатства. И дворец Львиная Пасть был так богат и построен так, как я вам сейчас расскажу. Внутри этого дворца, который взял себе маркиз, имелось с пять сотен покоев, которые все примыкали друг к другу и были все выложены золотой мозаикой [62] ; в нём имелось с добрых 30 церквей, как больших, так и малых; и была там в нём одна, которую называли Святой церковью и которая была столь богатой и благородной, что не было там ни одной дверной петли, ни одной задвижки, словом, никакой части, которые обычно делаются из железа и которые не были бы целиком из серебра, и там не было ни одного столпа, который не был бы либо из яшмы, либо из порфира, либо из других богатых драгоценных камней. А настил часовни был из белого мрамора, такого гладкого и прозрачного, что казалось, будто он из хрусталя; и была эта церковь столь богатой и столь благородной, что невозможно было бы вам и поведать о великой красоте и великолепии этой церкви. Внутри этой церкви нашли много богатых святынь; там нашли два куска креста Господня [63] толщиной с человеческую ногу, а длиной около полутуазы, а потом там нашли железный наконечник от копья, которым прободен был наш Господь в бок [64] , и два гвоздя, которыми были прибиты Его руки и ноги; а потом в одном хрустальном сосуде нашли большую часть пролитой Им крови; и там нашли также тунику, в которую Он был одет и которую с Него сняли, когда его вели на гору Голгофу; и потом там нашли благословенный венец, которым Он был коронован и который имел такие острые колючки из морского тростника, как кончик железного шила. А потом нашли там часть одеяния пресвятой девы, и голову монсеньора св. Иоанна Крестителя, и столько друг их богатых реликвий, что я просто не смог бы вам их перечислить или поведать вам всё по истине.
62
По-видимому, Робер де Клари пытается описать здесь комплекс архитектурных сооружений к югу от храма св. Софии, между ипподромом (восточнее него) и “морскими стенами” — Большой, или Великий (Священный) дворец. В этот комплекс входил и Вуколеон. Хотя Комнины перенесли свою главную резиденцию во Влахернский дворец (северо-западная часть города), тем не менее Большой дворец ещё занимали Андроник I и Алексей III, а позднее государи Латинской империи.
63
Vraie croix (буквально “истинный крест”) — считающийся в христианстве одной из самых драгоценных реликвий деревянный крест, на котором якобы был распят Иисус Христос. Реликвии приписывали всякого рода сверхъестественные свойства, поэтому часто крест этот именуется в средневековых повествованиях “чудотворным”. Новгородец Добрыня Ядрейкович лицезрел его в храме св. Софии.
64
Святое копьё — христианская реликвия, получившая большую известность на Западе со времени Первого крестового похода. По евангельской легенде, римский воин, находившийся в толпе тех, кто присутствовал при казни Иисуса Христа, пронзил своим копьём ребро распятого, “и тотчас истекла кровь и вода” (Иоанн, гл. 19, ст. 34). Это копьё и сделалось в дальнейшем религиозной святыней. Согласно византийской традиции, в 614 г., после захвата Иерусалима персами, реликвия была доставлена в Константинополь и положена в храм св. Софии; впоследствии копьё будто бы возвратили в Иерусалим, но во второй половине XIII в. снова перевезли в Константинополь и поместили в Фаросской (Маячной) церкви Богородицы, где оно с тех пор якобы и хранилось. Латинские хронисты Первого крестового похода, со своей стороны, повествуют о том, как во время осады Антиохии войсками сельджукского атабека Кербоги копьё, найденное крестоносцами, по указанию “свыше”, в храме св. Петра (14 июня 1098 г.), принесло им избавление от ужасов осады и обеспечило победу над “неверными” (28 июня 1098 г.). Уже участники событий заподозрили в антиохийском святом копье фальшивку. В XVIII в. подложность находки официально подтвердил римский кардинал Просперо Ламбертини, впоследствии папа Бенедикт XIV.