Крестовый дранг
Шрифт:
Александр пожал плечами:
— Что толку сейчас-то гадать о ворогах, Савва. Живым надо было брать Федьку — тогда, может, и указал бы он на своих хозяев да дружков тайных.
— Так бежал ведь израдец поганый, — вмешался Гаврила Алексии. — Если б не Игнат — схватил бы коня, пока переполох, — и в лес. А дозорам-то нашим останавливать своего не велено.
— Да и без Федьки ясно, как день: не он один на твою жизнь покушался нынче, княже, — разгорячился телохранитель.
— Что ты мелешь, Савва?
Слуга князя зыркнул на «цундапповский» пулемет. И на тех, кто был рядом. Бурцева, Освальда, Ядвигу и Сыма
— У тебя кровь на щеке, княже. От невидимой стрелы, небось? Господь милостивый отвел сегодня смерть, но…
Александр поднял взгляд от мертвой головы. Молча, угрюмо воззрился на Савву, потом на Бурцева. Оруженосец умолк, не договорив. Бурцеву тоже стало неуютно.
— Савва прав, — подхватил Игнат. — И я с самого начала о том толкую: этот колдун смерть твою замыслил, княже. Кто поручится, что на самом деле он не в тебя незримые стрелы метал? Даже если Василий не виновен, его казнь тебе не повредит. А коли виновен — спасет.
Князь по-прежнему молчал.
Вперед выступил Гаврила:
— Позволь проверить его, княже? По правде дедов наших — по Русской правде.
Бурцев насторожился: Польскую правду он однажды уже проходил.
— В Волхов здесь его не бросишь, — продолжал рассуждать Алексин, — но можно прорубить лед в озере Чудском, связать да посмотреть — выплывет аль нет. А то испытай, княже, каленым железом. Или, может, поединок устроить? А что? Пусть потешит… Дмитрий говорил, будто Василий этот горазд на кулаках драться. Выставили бы мы против него нашего Мишу. Его ведь до сих пор никто одолеть не мог. Коли Василь верх возьмет — так хотя бы убедимся, что не немец он. Немцы в кулачном бою хиловаты будут. Мишь, подь-ка сюда.
Толпу раздвинул богатырь с топором и рогатиной. Тот самый, что сидел на совете в княжеском шатре.
Бурцеву стало совсем тоскливо. Надо же… Что Польская правда, что Русская — все едино. Везде приходится доказывать свою невиновность кулаками.
Александр покачал головой:
— Язычество все это, балвохвальство недостойное. Мне, как князю, должно судить и карать только виновных, а Василий ни в чем не повинен.
— Да как же так, княже?!. — вскинулся Савва.
— Уймись! — строго приказал Ярославич. — И вы уймитесь, верные други мои. Знаю, что печетесь обо мне, как о животе своем печься не будете. Но сейчас ваше рвение излишне. Я жив, тать Федька мертв. Если б не Василий, было бы наоборот. А замысли он меня убить — сделал бы это сразу и не промахнулся. Вспомните, как метко вогнал он свои невидимые стрелы в щит. Так что расступитесь. Живо!
Последние слова были обращены к дружинникам, теснившимся вокруг Бурцева и его спутников. Воины молча отошли. Бурцев благодарно кивнул. Вот это князь! Вот за это стоит уважать Ярославича.
Збыслав и дядька Адам, наблюдавшие неподалеку, расслабились. Дмитрий с Бурангулом — тоже.
— Верните им оружие, — отдал Александр новый приказ.
Вернули.
— У меня пленник был, — напомнил Бурцев. — Нельзя ли мне с твоего позволения, княже, держать его при себе?
В конце концов, танкист цайткоманды — это не кнехт какой-нибудь. Кто знает, может, эсэсовец еще на что и сгодится.
— Выкуп получить хочешь? — понимающе улыбнулся Александр. — Или обменять на кого? Да бери, жалко мне, что ли.
Дружинники притащили связанного, бледного как смерть Отто Майха.
— А теперь, Василько, кликни-ка своего мудреца, что татарам пороки строил. Поговорить с ним хочу.
Василько? Бурцев захлопал глазами. Ласков стал князь! Никак окончательно за своего признал? А собственно, почему бы и не признать. Кто, в конце концов, Ярославичу жизнь сегодня спас?
— Сема, — позвал Бурцев по-татарски, — пойдем, поболтаем с князем.
Китаец приблизился. Растянул рот в улыбке, сложил руки на груди, отвесил Александру поклон.
Ярославич хмыкнул:
— Спроси своего умельца, под силу ли ему построить легкий порок? Такой, чтоб и везти в обозе за войском можно беспрепятственно, и чтоб рыло ливонской «свинье» разбить, когда та в атаку пойдет? Людей в помощь и все, что потребно, я бы ему дал.
Бурцев перевел.
— Моя можется, — не колеблясь ответил китаец по-татарски. — Большой ну [18] делать несложно.
18
Китайский арбалет.
— Он сможет, княже.
— Хорошо. Тогда пусть твой ученый муж спросит у Данилы, что нужно, и приступает к работе немедленно. Твои невидимые стрелы хороши, Василько, но, боюсь, их на всех супостатов не хватит.
— Это точно, — вздохнул Бурцев. — А сколько ж тебе пороков надо, княже?
— Чем больше, тем лучше, Василько.
Глава 26
Но «чем больше» у них не получилось, хоть и пахала арбалетостроительная бригада Сыма Цзяна как проклятая.
Указания своим помощникам китаец давал по-татарски. Бурангул и Юлдус, вызвавшиеся помочь, кое-как переводили исковерканную речь на русский. Впрочем, переводчиков китаец тоже быстренько припряг — заставил плести тетиву. Лучше татарских лучников для этого все равно никого не сыскать. Мужики-ополченцы, отданные под начало Сыма Цзяну, — те больше работали топорами, выстругивая детали для самострела. Трудились неспешно, основательно. Ворчали, конечно, в бороды на суетливого желтолицего бесерменина, но дело делали справно. Да и как не делать, если и сам Сыма Цзян не барствовал в сторонке, а показывал чудеса трудолюбия. Глядя на неугомонного старичка, Бурцев начинал понимать, в чем кроется секрет экономического роста азиатской державы. Если все китайские пенсионеры крутятся вот так же, как заведенные, что уж говорить о молодежи!
Огромный — под два метра — необычайно толстый и неподатливый лук для своего порока Сыма Цзян изготовил собственноручно. А вот сгибали его всем миром. Попотели здорово, но упругие рога все же скрутили. Натянули тугую тетиву. Все!
Метательная машина вышла нехилая. Арбалет, точнее мощная аркабаллиста, покоилась на простенькой деревянной раме с длинными ручками по краям. Так что при необходимости порок могли бы нести на плечах четверо воинов. Впрочем, для удобства транспортировки хитроумный китаец разместил свое детище на широких обозных санях. Получилось что-то вроде диковинной тачанки на салазках.