Крестовый поход
Шрифт:
– Ну, наконец-то! Рад видеть, друже! – Вожников крепко обнял гостя, похлопал его по спине, отступил: – Ну, рассказывай! Где был, чего видел?
– Откуда ты здесь, Михайло? – поинтересовалась княгиня, повернув к купцу голову. Ярлык из ее рук куда-то исчез. Спрятала. – Распутица ведь ныне, все дороги непроезжие.
– Что мне дороги, матушка? – низко поклонился ей новгородец. – Для ладей дороги завсегда гладкие, пока дедушка Мороз их в камень не обратит.
– Откуда же ты на ладье сюда пришел? – вскинула брови Елена. – Нечто волоком Ухтомским? Так он вроде как закрыт ужо. Какой безумец
– Я, княгинюшка, от Онеги по реке поднялся, – склонил голову Острожец и громко хлопнул в ладони. – С гостинцами…
В горницу заскочили двое мальчишек, одетых в нарядные синие зипуны, отороченные зайцем, и следом за ними буквально вплыла завернутая в легкий бежевый ситец, обсыпанный какими-то блестками, чуть смуглая красотка с серьгой в правой ноздре, с черными густыми бровями и такими же угольно-глянцевыми волосами, зачесанными под платок. Длинные ресницы пушистыми веерами обрамляли распахнутые синие глаза, талию стягивала позолоченная цепочка, ноги же были босыми. Но чистыми – похоже, разулась она все-таки у порога, по улице так не шла.
Девушка, мгновенно приковавшая взоры всех присутствующих, держала в руках расписную деревянную шкатулку солидных размеров – почти локоть в длину, немногим меньше в ширину, – покрытую золотой росписью по синему фону и с окованными уголками. Натуральный сейф. Мальчишки выставляли перед собой бархатные свертки.
– Филька! – скомандовал купец, и один из них выступил вперед, развернул лоскут. Острожец извлек из складок тряпицы продолговатый лоток целиком из слоновой кости, с костяной же резной крышечкой, с поклоном протянул Елене: – Прими, хозяюшка, подарок из земель заморских. Благовония сие разные. Коли шарик любой к углям кинуть, ароматами небесными светлица враз наполнится. Сказывают мудрецы индийские, иные запахи разум острее делают, иные чувства отворяют, иные расслабляют, дабы отдыхалось легко после трудов праведных, иные разум мутят, ровно вино, иные веселье вызывают, иные – томление любовное. Масла же индийцы токмо любовные делают. Тебе они ни к чему, твоя краса и без того любого сразит, да и муж у тебя любый рядом. Но я уж отказываться не стал.
– Спасибо тебе, Михайло, за диковинку, – приняла подарок довольная Елена. – Попробуем, таковыми ли благовония сии окажутся, как их нахваливают.
– И тебе подарок, княже, от оружейников тамошних.
Новгородец развернул сверток в руках второго паренька и поднес Егору странный, сильно изогнутый кинжал в серебряных, покрытых тонкой чеканкой ножнах.
Вожников, конечно же, первым делом выдернул клинок, удивленно цокнул языком, глядя на кривое лезвие с двусторонней заточкой: у рукояти широкое, в половину ладони, но быстро сходящееся в тонкое острие.
– Кханджарли такие в краях индийских называют, княже, – пояснил Острожец. – Очень индусы его ценят. Сказывают, нет такового лучше в схватке. Любую броню пробивает, в руке хорошо сидит, раны оставляет такие, после которых не поднимаются.
– Славно, славно, – покивал Егор, сжав узкую рукоять. – Стали на него, сразу видно, не пожалели. А что
– То по воле твоей, княже, приехала…
– Как это по воле княжеской?! – моментально вскинулась Елена. – Егор просил себе индийскую наложницу?
Ее рука гневно указала на девушку. Та насторожилась, стрельнула глазами на Михайлу. Купец кивнул. Красотка запела и пошла вперед, виляя бедрами, стреляя зрачками из стороны в сторону и напевая что-то звонким голоском.
– Что ты несешь, Острожец? – сухо поинтересовался Вожников. – Какие девки, что за индианка?
– Да не индианка, княже! Ты ведь просил алмазов негодных привезти как можно больше. Таких, чтобы в украшения не шли и потому ценились невысоко. Я волю твою исполнил. А ее огранщики в подарок к камням добавили.
Девица, закончив водить плечами и трясти бедрами, наконец-то опустилась перед Еленой на колени, склонила голову, вознесла над собой шкатулку и откинула крышку.
– Вот черт! – Забыв про нож, Вожников метнулся к ней, схватил ларец, повернул к себе: – Михайло, посвети! – На вид камешки не отличались от обычного кварцевого песка, причем очень грязного, с черными, желтыми и коричневыми крупинками, и Егор засомневался: – А это точно они?
– Вот те крест, княже, алмазы! – забеспокоился Острожец. – Да я за эту шкатулку полпуда золота отвалил! Они там по всем лавкам бегали, собирали. Каждый самоцветик проверяли, показывали. Так рады были, что сбыли каменья эти, что вон, дочку свою один из мастеров в подарок отдал!
– Как ее хоть зовут-то, Михайло? – скривилась сверху вниз на невольницу Елена.
– А пес его знает, матушка, – пожал плечами купец. – Ни бельмеса по-нашему не смыслит. Как немая. Мы ее так Немкой всю дорогу и звали. Ничего, откликается.
Индианка, услышав свое имя, повернула голову.
– Как проверяли, Михайло?! – повысил голос Егор.
– Так, это… – Купец покрутил ладонями перед собой. – Смотрели, проверяли.
– Вот проклятие! – Вожников поджал губы, крутанулся на пятках: – Милана! Ну-ка, сбегай в кладовую княжескую, принеси один из бокалов стеклянных, что у свенов захватили.
– Ну, а ты чего застыла? – надоела княгине коленопреклоненная невольница. – Давай, иди, иди отсюда… Вот немчура проклятая. Отойди, вон, в стороне постой…
Елена махнула ладонью в сторону. Индианка расплылась в счастливой улыбке, вскочила, притопнула по полу босыми ступнями, звонко запела и пошла, пошла по горнице, потряхивая головой из стороны в сторону и резкими движениями придавая рукам то одну, то другую форму. Цепочка на бедрах забренчала, в свете свечей искорки на ткани стали багряными.
– Она хоть крещеная, Острожец? – поинтересовалась княгиня Заозерская.
– Помилуй, матушка! Ну откуда в Индии христиане? Токмо басурмане да язычники страшные, коровам поклоняются. Да не в храмах, а живым, на улицах.
– Это как? – не поверила Елена.
– Да ходят, сердешные, по улицам неприкаянные, ровно юродивые. Никто их при том не тревожит. Однако же доят, и молоко пьют, не стесняются. И еще богини там многорукие. Страшные, просто жуть. С черепами.
– То-то она расплясалась. Радуется, что сбежать удалось, – сделала вывод княгиня.