Крейсер. Дилогия
Шрифт:
Аврора задумалась. Что-то… твою ж Морану Чернобогом!!! Брестский герой.
А что делать теперь?
А почему бы и не…
На лице женщины появилась проказливая улыбочка. И она застучала по клавиатуре, спеша отправить электронное письмо. Придется сильно постараться, уничтожая все следы. А потом еще установить в нужное место маячок. Но… она справится. И если повезет — скоро здесь будет весело и жарко.
Иртам, не подозревая о планах женщины, сладко посапывал на холодном полу. Перевернулся на живот, подгреб под голову ее кимоно. Аврора мстительно пожелала ему простатита. И посильнее!
Ничего.
«Сама вылезу — и девчонок вытащу, — пообещала себе Аврора, убивая все следы выхода в сеть и поединка с компьютером. — Как вовремя Сарн улетел…»
Отлету Сарна был рад и еще один человек на станции.
Черный доктор. Эрасмиус Гризмер.
Сарн немного напрягал ученого своей непредсказуемой жестокостью. Нет, сам Эрасмиус тоже был далеко не ангелом. Но подходить к нему с человеческими мерками было просто глупо. Воспитанник фит’данго — и адекватность. Это что — такая шутка?
Эрасмиус был жесток, да.
Но он никогда не причинял боль ради самой боли. Вот узнать реакцию мышц, выяснить расположение нервных окончаний — это другое. Это уже наука. И ради науки он спокойно мог резать живого младенца.
А просто так, чтобы послушать, как человек кричит, — да зачем?! Кому от этого может быть хорошо?
Жестокость ради жестокости доктора не привлекала. Хотя в остальном Сарн был просто идеальным партнером.
Умным. Нежадным. Хотя денег и у самого доктора было столько, что хватило на небольшое поместье на Дамбо. Если бы не этот налет на крейсер, Эрасмиус бы там и жил. И работал. Хотя здесь, безусловно, лучше. Биоматериала сколько угодно. И космос рядом. И можно выращивать масштабные проекты.
Матки, например.
Хотя они пока находятся в состоянии зародышей.
Или живые крейсера.
Хотя пока Эрасмиус вырастил всего один. Ученый ненавидел, когда у него нет путей отхода. А живой крейсер в любой момент готов был принять своего хозяина на борт. Жалко лабораторию, да. Но если ее не подкармливать — через три дня она просто начнет отмирать. А если Эрасмиус ежедневно не будет вводить специальный код, в кровеносную систему лаборатории впрыснется сильный яд.
И все, что здесь находится, просто погибнет.
Хотя образцы жалко.
М-да… шесть маток, шесть пилотов. И пока беременности проходят вполне нормально. Эрасмиус улыбнулся.
Если все пойдет как надо, через десять — пятнадцать лет у него будет своя маленькая армия.
Именно у него.
Не у Сарна. Нет… Да и ненадежно ремесло пирата. Сегодня ты летал, а завтра сбили и фамилии не спросили. Поэтому Эрасмиус замыкал все на себя.
Сарн честно сдал биоматериал. И несколько ночей имел всех шестерых женщин. Но плоды, которые они носили, были от Эрасмиуса. Доктор специально воспользовался своей спермой. Так надежнее.
Дети не причинят вреда отцу. Этот императив тоже можно заложить заранее. Как он закладывается у фит’данго.
Эх, оказаться бы опять на Эритрее, у фит’данго. Как там было хорошо. Чистое знание…
С людьми так не выходит. Приходится постоянно думать о чем-то постороннем, отвлекаться на ненужное, тратя бесценное время — что у нас на сегодня?
Эрасмиус коснулся стены лаборатории привычным жестом. Прикрыл глаза — и слился с ее разумом.
Ага.
Одному пирату почти вырастили новую сетчатку. Полежит еще денек в репликаторе — и пошел вон. Второй отращивает правую руку. А вот не надо было устраивать гонок на роботах-уборщиках. Они ведь массивные, вот и расплющило кисть в лохмотья. Раньше бы пристрелили, а сейчас — возись с ублюдком, док, трать на него время и силы!
А как развиваются пилоты?
Так… здесь нормально. И здесь тоже. Еще пару месяцев. А здесь?
Однако!
Лучше всего шли дела у Иридины Видрасё. Плод развивался успешно, скоро соединяющие тяжи начнут отмирать. И можно будет принимать роды. Хотя мать наверняка не выживет.
Ну и пусть. Выкормить ребенка сможет кто угодно. Пилоты вообще ничем не будут отличаться от обычных людей… почти.
А вот остальные пять плодов развивались медленнее. Видимо, потому что мальчики. Дина ждала девочку. Можно бы задать и пол ребенка, но в это Эрасмиус вмешиваться не захотел. Какая разница — мальчик или девочка? Все равно придется их потом скрещивать. Так что пусть все идет как идет с самого начала. Сделать нужную выборку генов по минимуму, чтобы не попалось некачественных, — и оставить все природе.
Тем более Эрасмиус весьма сомневался в успешности первой попытки. Он предполагал, что хорошим выйдет только второе поколение пилотов. А первое… не надо их будет выпускать в космос до скрещивания.
Ученые фит’данго преодолели этот барьер, но люди были более хрупкими созданиями. И Эрасмиус сильно подозревал, что первое поколение пилотов при слиянии с кораблями ждет или смерть или безумие. Все-таки разум человека и разум громадного корабля плохо совместимы. А на этих женщинах ничего подходящего не получишь. Вот пилоты дадут улучшенное потомство…
Да и насчет своих генов Эрасмиус не обольщался.
Спасибо папе, нашел, старый козел, где деньги зарабатывать! Люси чуть не умерла. А сам мальчик, если бы фит’данго его не пролечили, мог бы сойти с ума. Или умереть от взрывного рака лет в тридцать.
Муарт не игрушка.
Ученый погладил стену лаборатории, как большую живую кошку, — и та словно замурлыкала под тонкими длинными пальцами.
Жаль, если придется все здесь бросить. Но рисковать своей жизнью Эрасмиус не собирался. Если случится что-то непредвиденное, он бросит всех пилотов, прыгнет в крейсер — и рванет отсюда вместе с матками. Пока они еще маленькие, пока только растут и могут выдержать небольшое голодание. А пилотов, если что, можно потом вывести заново. Биоматериала хватит на целую роту. Или вообще выводить их прямо в матках. Почему нет?
Эрасмиус задумался над этим вопросом.
А почему бы правда не попробовать?
Но как лучше? Вырастить из зиготы путем искусственного оплодотворения или поместить беременную женщину внутрь матки корабля и пусть ребенок изначально делается его частью? Тело женщины пойдет на питание матки, это понятно.
Но сможет ли ребенок-пилот потом жить полноценной жизнью?
Этот вопрос надо тщательно обдумать.
Эрасмиус приложил вторую руку к стене лаборатории. Из нее вырос тонкий красноватый щуп и коснулся лица доктора. Опустился на глаза.