Кричащая лестница
Шрифт:
– Какая превосходная статья, – в двадцатый раз за день сказал Локвуд. – Лучшего и ожидать было нельзя.
– Они переврали мою фамилию, – заметила я.
– А обо мне вообще не упомянули, – добавил Джордж.
– Это не самое главное, – с улыбкой ответил нам Локвуд. – Главное – то, что мы попали на шестую страницу «Таймс». Такой рекламы наше агентство еще не имело. Для нас это поворотная точка. Наконец-то судьба нам улыбнулась.
Он поежился и переступил ботинками из одной кучи вонючего компоста в другую.
Это было на следующий день после посещения нами Архива. Часы показывали около восьми вечера. Мы стояли в приторно пахнущих зарослях крыжовника в темном холодном саду и ждали появления призрака. Честно говоря, условия для работы были не самыми лучшими.
– Температура? – спросил Локвуд.
– Продолжает падать, – ответил Джордж, взглянув на свой термометр. Среди веток крыжовника было темно, светящиеся окна стоявшего неподалеку дома были задвинуты плотными темно-коричневыми шторами. Где-то вдалеке пролаяла собака. Метрах в шести от нас свисали отяжелевшие от ледяного дождя тонкие черные ветки ивы.
– Миазмы усиливаются, – сказала я. Мои руки и ноги отяжелели, в голову лезли ненужные мысли о тщетности наших усилий. Во рту стало кисло от противного запаха. Я взяла еще одну мятную конфетку.
– Хорошо, – сказал Локвуд. – Ждать, судя по всему, осталось недолго.
– То, что мы рассказали ДЕПИК об Анни Вард, – это и хорошо и в то же время плохо, – неожиданно заметил Джордж. – Но я по-прежнему считаю, что мы слишком рано обратились к журналистам. Полицейское расследование только начинается. Кто знает, к чему оно приведет.
– Что сделано, то сделано, – ответил Локвуд. – Барнсу не очень понравилось, что мы обскакали его с установлением личности убитой девушки, но связь этого дела с Гуго Блейком его очень заинтересовала. Он проверил его личность по своим архивам. Выяснилось, что Блейк был успешным предпринимателем, но несколько раз попадал в тюрьму за мошенничество и еще один раз – по обвинению в более тяжком преступлении. Скользкий тип. И мы оказались правы – он по-прежнему жив и здоров и проживает здесь, в Лондоне.
– Так они задержали его? – спросила я.
– Собирались сделать это сегодня. Возможно, уже задержали.
– Появился призрачный туман, – сказал Джордж. Тонкие молочно-белые струйки показались из земли – бледно светящиеся, тонкие, как спагетти. Потянулись к иве и стене сада.
– Что ты слышишь, Люси? – спросил Локвуд.
– Пока все то же самое. Ветер и шелест листьев. И скрипучее «сквак-сквак-сквак».
– Скрип веревки?
– Возможно.
– Джордж, ты что-нибудь видишь?
– Пока нет. А ты? Посмертное свечение все еще на месте?
– Да, все еще висит среди ветвей. Но оно и не должно двигаться, не так ли?
– Можешь дать мне конфетку, Люси? – спросил Джордж. – Я свои дома забыл.
– Конечно.
Я пустила свой пакетик с конфетами по кругу. Разговор угас. Мы наблюдали за ивовым деревом.
Несмотря на большие надежды, которые Локвуд связывал со статьей в «Таймс», особой выгоды она пока не принесла, поэтому сегодня вечером нам пришлось взяться за единственный заказ, остававшийся в нашем гроссбухе. Наши клиенты, молодая женатая пара, жаловались на то, что испытывают смятение и страх, оказываясь у дальней стены своего сада. А в последнее время их дети (четыре года и шесть лет) говорили, что, глядя в темноте из окон дома, они видели «темную неподвижную тень», стоящую среди склонившихся ветвей ивы.
Родители, бывшие при этом рядом со своими детьми, ничего не заметили.
Сегодня с утра мы с Локвудом провели предварительное расследование на местности. Ива была очень старой, с высокими толстыми ветвями. Мы оба отметили присутствие следов побочных эффектов появления призрака – в основном миазмы и ощущение ползучего страха. Джордж тем временем покопался в Архиве, изучая историю дома, и обнаружил один очень важный связанный с ним случай. В мае 1926 года его бывший владелец, мистер Генри Китченер, повесился где-то рядом с домом. Точное место самоубийства установить не удалось.
У нас были все основания полагать, что мистер Китченер повесился именно на этой иве.
– До сих пор не могу понять, почему ты упомянул меня, но ничего не сказал о кулоне, – сказала я. – По твоим словам, все выглядит так, будто сама Анни Вард рассказала мне о том, кто ее убил, но мы же знаем, что это чушь собачья. Призраки не способны четко выражаться. Парапсихологическое общение – вещь очень неконкретная, из него можно почерпнуть лишь обрывочные сведения.
– Я знаю, – довольно фыркнул Локвуд, – но тебе не повредит то, что я подал тебя как звезду сыска. Нам нужно, чтобы клиенты стали записываться к тебе в очередь. А про кулон я умолчал намеренно: отчасти для того, чтобы придержать эту новость для будущих статей, отчасти потому, что не хочу, чтобы о кулоне стало известно Барнсу.
– Так ты ничего не сказал ему?
– Пока нет. Барнс все еще зол на нас, а тут вдруг окажется, что Люси в нарушение всех инструкций прихватила с места происшествия опасный артефакт. Нет, об этом лучше помалкивать. Да какая разница? Этот кулон, по сути, к делу ничего не добавляет. Вина Блейка и без него совершенно очевидна. Кстати о Блейке. Тебе удалось разыскать еще что-нибудь по делу Вард, Джордж?
– Да. Несколько картинок. Интересные. Покажу вам их, когда вернемся.
Время шло. Холод усиливался. Ива излучала грустные и тревожные эмоции, они все сильнее растекались вокруг, струились среди кустов и цветочных клумб, пластмассовых велосипедов и разбросанных по саду детских игрушек. Ветки ивы слегка зашевелились, хотя никакого ветра не было и в помине.
– Интересно, почему он это сделал? – пробормотал Локвуд.
– Кто? – спросил Джордж. – Гуго Блейк?
– Нет, я о сегодняшнем случае. Почему этот человек вдруг взял да и повесился?
– Потерял кого-нибудь, кто был ему очень дорог, – влезла я в разговор.
– В самом деле? Почему ты так решила, Люси? Об этом что-нибудь было в газетах, Джордж?
У меня не было никаких соображений на этот счет. Я вслушивалась в скрип дерева.
– Не знаю, – сказала я. – Может быть, ошибаюсь.