Крик молчания
Шрифт:
Одри поставила на стол кофейную чашечку, за которую держалась как за спасательный круг.
— Вот как?-огрызнулась она.-Так почему, черт возьми, вы не предупредили меня? С какой целью вы оставили меня в неведении?
Удивление от такого неожиданного нападения расширило холодные черные глаза Лавинии.
— Ну… я… э… Мы не хотели причинять тебе боль, дорогая. К тому же Варвик думал, что тебе было полезно выходить в свет и все такое, несмотря ни на что.
— Ты хочешь сказать, что папа терпел какого-то альфонса, пытавшегося соблазнить меня ради семейного состояния, только чтобы у меня было несколько
— Ну, конечно же, Варвик не думал, что Расселл действительно соблазнил тебя.
— О? Ты хочешь сказать, что он мог поверить в то, что такой мужчина мог выводить меня в свет на протяжении месяцев, ничего при этом не пытаясь сделать? Как лестно!
Одри изобразила сухой смешок.
Лавиния уставилась на нее так, словно не узнавала свою падчерицу или не понимала, откуда взялась у той новая манера поведения.
— Нет… он… я… Ну, я сказала, дорогуша, отцу, что Расселл не делал этого. Твой отец был озабочен твоими проблемами и я постаралась погасить его опасения. Я сказала, что ты доверилась мне и сказала, что Расселл был превосходным джентльменом.
Сердце Одри сжалось при упоминании о беспокойстве отца. Это утвердило ее в надежде, что он все же любил ее. '
— Но зачем ты это сделала, Лавиния?-безжалостно спросила она.
— Я… я…-Волнение мачехи проявилось вее заикающемся голосе и в румянце, появившемся на лице.-Я не хотела беспокоить Барвиха, — выпалила она прежде, чем взяла себя в руки, высокомерно откинув при этом голову.
— Ты же знаешь, какие они, отцы. Их всегда волнуют подобные вещи.
А затем Лавиния сменила тему разговора, улыбнулась медленной, лукавой улыбкой.
— Испорченные мужчины могут очень даже возбуждать, разве нет? Мужчины вроде Эллио-та…
— Эллиот вовсе не испорченный! — вступилась Одри в его защиту. Самообладание покинуло ее на секунду.
— Разве?-Лавиния снова хохотнула, только на этот раз весьма самодовольно.-Совершенно ясно, — ты не знаешь на самом деле этого человека. Ты точно не была пока еще с ним в постели, иначе ты не делала бы таких наивных заявлений.
Она посмотрела на падчерицу сочувственным взглядом.
— Разреши мне подсказать тебе кое-что, дорогуша. Не старайся выглядеть недотрогой. Для этого ты недостаточно богата…
Нанеся этот прощальный удар, Лавиния выскользнула из кухни.
Одри сидела еще некоторое время, содрогаясь. Сучка! Несчастная, испорченная, ревнивая сучка!
Она все еще пыталась сдержать свой гнев и боль, когда она услышала из-за все еще раскачивающейся кухонной двери, как дедушкины часы пробили одиннадцать. Почти одновременно раздался звонок у входной двери.
— О, нет… Эллиотт-простонала она. До чего же нынешняя ее реакция не похожа на вчерашнюю, подумала Одри, с отчаянной слабостью соскальзывая с табуретки и неохотно направляясь к входной двери. Если бы не Лавиния, Одри сказала бы ему, что передумала и что поучится вождению где-нибудь еще. Чтобы поконт чить с этой дружбой прежде, чем она могла принести ей новые страдания. Но Одри просто не стерпела бы саму мысль о неизбежном в этой ситуации злорадстве
Однако, когда она уже бралась за дверную ручку, ее осенила интересная идея. Реализовав эту идею, она могла бы покончить с проблемой, которую представляла собой Лавиния. Интересно, почему она не подумала об этом раньше?..
Но один вид Эллиота ошеломил ее и заставил забыть о своих планах. Одетый в синий джинсовый комбинезон, белую майку с короткими рукавами и белые кроссовки, он выглядел даже более сексуальным, чем накануне ночью. А то, что он не побрился, придавало ему необычную привлекательность. Смешанные ветром волосы свободно нависали надо лбом. Свободная, даже небрежная одежда привлекала внимание к атлетической силе его впечатляющего, очень мужского тела, начиная с широких плеч и кончая узкими бедрами и длинными мускулистыми ногами.
Она пыталась вспомнить впечатление, какое произвели на нее эти бедра, твердо прижатые к ней в прошлую ночь.
— Доброе утро, новорожденная!-приветствовал он Одри. Его серые глаза улыбались. — Прекрасный день, а? Светит солнце, нет ветра. Поистине в Сиднее давно не было такой зимы.
— Эй…-он пригляделся к ней.-Ты не очень хорошо выглядишь. Уверена, что сможешь получить первый урок вождения? Я ведь могу придти и завтра.
Ее мысли вернулись в сегодняшний день, а сердце продолжало бешено биться, как вчера. Боже, да разве она сможет сосредоточиться на дороге, руле и педалях, сидя рядом с Эллиотом в тесном пространстве машины? Разве такое возможно?..
Но немыслимо было и отказать ему, повернуться, войти обратно в дом, вновь подставиться под изощренные вопросы Лавинии. Мысль, которая пришла ей в голову минуту назад о том, что было бы неплохо переехать из этого дома в собственную квартиру, — потребует времени для своего воплощения. По крайней мере отдельная квартира обеспечит одно: когда Эллиот исчезнет со сцены, он обязательно это сделает, Лавинии не будет рядом, она не сможет отпускать по адресу Одри свои язвительные замечания.
Пока же она вынуждена выйти из дома вместе с ним и принять его предложение, чтобы он попытался научить ее водить машину. Хотя бы дал несколько уроков и…
— Нет, — напряженно ответила она —Нет смысла откладывать неприятные вещи.
— Вот как ты обо мне думаешь?-рассмеялся Эллиот.-Как о неприятной вещи?..
Она подумала о себе-а я молодец. Ибо сумев сохранить спокойствие, ровно и сдержанно ответила ему.
— Не о тебе, Эллиот, — об обучении вождению. Я просто обязана предупредить тебя, что могу оказаться абсолютно неспособной научиться чему-либо.
— Не может такого быть! Ты очень хорошая ученица — я это уже вижу.
Его взгляд с удовлетворением оценил сначала волосы, а затем простенькую, цвета груши, рубашку.
— Ты не только благоразумно зачесала волосы наверх и сделала нейтральный макияж, но и сообразила, что спокойные цветовые тона подходят тебе больше, чем яркие.
Одри почувствовала, как порозовела от удовольствия. Этим утром она перебрала весь свой гардероб, отбрасывая все, что слишком бросалось в глаза. Это не оставило ей большого выбора. И она выбрала обычную рубашку, которая так понравилась Эллиоту, и свои любимые «камнями промытые» серые джинсы, при взгляде на которые Эллиот все же нахмурился.