Крик совы

Жуков Владимир

– Не подливай масло в огонь, не разносили сплетни,– резко оборвал его Стас и поинтересовался.– Когда Тарас ушел?

– За пять минут до вашего появления.

– А раньше он покидал в это время свой пост?

– Нет, я же говорю, кормился в ресторане, ел до отвала, чего душа пожелает. И на сей раз, перед тем, как пошабашить, граммов двести-триста "Абсолюта" на грудь принял. Все жаловался, прохиндей, что пухнет от голода, а не от сидящей работы.

– Да, менять надо старшину, проку от него, как от козла молока. Только харчи и дорогие напитки зазря переводит,– не придав значения факту внезапного ухода милиционера-охранника, решил

Сова.– Завтра же поговорю с начальником милиции. Пусть толкового парня пришлет. Не жирного борова, а спортивного опера из боксеров или самбистов. От такой зарплаты и майор не откажется. Верно?

– Верно,– опустил глаза бармен.– Как говорится, солдат спит, а служба идет, а в данном случае, валюта течет…

Между тем пострадавший ловелас, приняв на грудь сто граммов коньяка, вновь принялся буянить.

– Иван, иди и успокой сивого мерина,– приказал Сова.

– Стас, а почему я? Пусть кто-нибудь из твоих пацанов с этим кабаном разберется? Он крутой мужик и я не хочу иметь неприятности,– возразил он.– У меня совершенно другие функции, я – бармен, а не вышибало. Могу нарваться на финку и пострадать.

– Ничего, что бармен, ты должен обладать универсальными навыками, как американский Рембо. В жизни все пригодиться,– оборвал его Ломов и прижал пристальным взглядом оловянно-серых глаз.– И запомни на будущее: мои приказы не обсуждаются, а выполняются, иначе выпру тебя отсюда, мои пацаны проучат, как следует. Остаток жизни придется работать на аптеку. Я суров, но справедлив. Посуди сам, ты этого борова напоил до поросячьего визга, до белой горячки, ты с ним и разбирайся.

– Так ведь, что клиент заказывал, за что платил, то я ему и наливал.

– В следующий раз будешь соображать, кому, чего и сколько наливать. Впредь тебе наукой будет. Кончай базар! Давай, действуй!

Иван нехотя направился к столу, где снедаемый обидой, бесновался мужлан, извергая замысловатые словесные комбинации в адрес смазливых танцовщиц, вскидывавших вверх прелестные ножки.

Ломов подал выпорхнувшим на сцену в неглиже танцовщицам, знак, мол, продолжайте. Зазвучала задорная музыку. Взметнулись в темпераментном танце стройные девичьи ноги. Сова с партнером Давидом Яскиным прошли в кабину. Ощутили уют и уединение. Прямоугольный стол, накрытый белой скатертью, черная керамическая ваза с букетом алых роз, пепельница в форме бирюзовой волны, диван, обшитый черной кожей. Стас бросил на стол пачку импортных сигарет, положил зажигалку и откинулся на спинку кресла.

Через минуту в кабину с подносом в руке, впорхнула Сюзанна Южина – высокая, изящная в строгом черном платье, с черными, как смоль волосами и зрачками цвета спелых черных маслин.

– Можно?– спросила она, обнажив в улыбке ряд жемчужно-белых зубов, и, наклонившись, поставила поднос на край стола.

– Конечно, Сюзи, чувствуй себя, как дома,– нежно произнес Сова.– Я так давно тебя не видал, очень рад встрече… Мы могли бы общаться и чаще, будь на то твое желание и воля.

Он бережно провел ладонью по мягкому изгибу ее тела, округлым бедрам и, ощутив возникшее желание, попытался привлечь к себе, но она заупрямилась, проявила строптивость.

– Не шалите, я на работе,– отстранилась девушка.

– Я тоже на работе, при исполнении,– заметил он, вспомнив, как месяц назад в группе участниц варьете высмотрел восемнадцатилетнюю Сюзанну. Там было немало достойных по своим физическим данным девушек, но в Южиной он почувствовал особую породу, утонченную

натуру, магический шарм. Она окончила хореографическое отделение музыкальной школы и пришла в ресторан из танцевального ансамбля "Чародейки". Решила подработать, так как денег ей с матерью – одиночкой не хватало. "Зачем тебе это варьете, будешь потеть там, как лошадь,– отговорил ее тогда Ломов.– Эта работа только со стороны кажется легкой, красивой и праздничной. Беру тебя официанткой на оклад с премиальными больше, чем в варьете. А танцевать будешь в свое удовольствие, когда душа пожелает или я попрошу. Ты – богиня у тебя другая роль, другое предназначение на этой грешной земле". Какая именно роль, он не уточнил, но заинтриговал девушку. Но все, же его разумные аргументы, тогда убедили Сюзанну, тем более, что Ломов выдал ей безвозмездно триста долларов на "мелкие девичьи расходы".

Возможную роль тайной любовницы она восприняла, как неизбежность, но пыталась сохранить хотя бы видимость личной свободы. Рано осознав магическую силу своих женских чар, она стремилась подчинить его своей воли, чтобы ради нее он готов был пожертвовать своей. Какая женщина не мечтает об этом! Поэтому нередко покладистые мужчины попадают под каблук своих властных пассий.

Южина сервировала на столе блюда и делала это равнодушно, как робот, будто ничто не связывало ее со Стасом.

– Сюзи, что с тобой? Ты неприступна, словно крепость и холодна, как лед,– допытывался он, не обращая внимания на Яскина.– Не заболела ли? Хоть разочек улыбнись, радость тебе очень к лицу.

– Радость без причины – признак дурачины,– прошептала он, неожиданно вспомнив детскую присказку.

– Да, ты действительно, не в своей тарелке,– заметил он.

– Конечно, не в своей, ибо ношу чужие тарелки,– чуть заметно улыбнулась она своей находчивости.

– Чтобы у тебя поднялось настроение, предлагаю вместе поехать отдыхать на пляжи Кипра, Мальдивы, Турции, Греции, Египта или на "Золотые пески " Болгарии. Выбирай, последнее слово за тобой?

– Хорошо, Стас, я подумаю на досуге, а на службе других хватает забот,– спокойно ответила она, отвинчивая колпачок на бутылке водки "Абсолют".

– Оставь бутылку, мы сами разберемся,– взял он ее теплую руку в свою и ладонь и попросил,– Задержись после работы, мне без тебя грустно и одиноко.

– Я очень устала, у меня больна мама,– возразила она, с ужасом подумав о том, что душной ночью предстоит ублажать сексуальные прихоти потного ненасытного мужчины. Отдавать свое молодое тело, а значит и душу в его жаркие объятия. Ради чего? Ради того, чтобы не потерять работу и иметь деньги. " Нет, с меня хватит этого насилия над чувствами,– с решительностью подумала она.– Сегодня же поставлю точку, чего бы это мне не стоило. Я,– человек, а не животное, не источник для удовлетворения чужих прихотей. У меня есть чувство достоинства и чести. Тем люди и отличаются от животных, живущих по инстинктам».

– Алина свободна и очень интересовалась вами,– хмуро намекнула женщина, стремясь избавиться от домогательств.

– Сюзи, сколько раз тебе говорить, что с Алей меня ничто не связывает,– вспылил Ломов.– Заруби на своем хорошеньком носике, вечером ты должна остаться, иначе пеняй на себя.

– Я никому ничего не должна,– резко, вызывающе ответила женщина и дерзко взглянула на него агатовыми глазами.– В моем трудовом контракте такого рода услуги не оговорены. Поищите себе сиделку или игрушку для забав и утех.