Криминальная история России. 1995 – 2001. Курганские. Ореховские. Паша Цируль
Шрифт:
Я уже догадался, что попал в телефонную распечатку.
Тем временем следователь, бросив на меня беглый взгляд, показал на стул. Я сел. Он вытащил из папки чистый бланк, где сверху было написано «Протокол допроса», и быстро начал его заполнять.
– Фамилия, имя, отчество, – обратился он ко мне.
Я назвал себя. Затем последовали дополнительные уточнения – место работы, адрес и так далее. Наконец был задан главный вопрос:
– Итак, вы допрашиваетесь в качестве свидетеля по делу об убийстве, – и следователь
«Подкован, – заметил я про себя, – если статью Конституции мне напомнил!»
Следователь протянул мне заполненный листок, где я должен был подписаться, что ознакомлен со своими правами и предупрежден о соответствующей статье. Я расписался.
– Итак, вопрос первый. Вы знакомы с таким-то? – И следователь назвал фамилию потерпевшего.
– Нет, не знаком.
– Телефон номер… – следователь назвал номер моего мобильного телефона, – принадлежит вам?
– Да, – кивнул я.
Затем следователь сделал паузу, напечатав на машинке следующий вопрос, и спросил:
– Что вы делали в момент убийства потерпевшего?
– Простите, – прервал я. Мне было известно, что следователи любят такие провокационные вопросы и иногда им везет – люди начинают говорить. Но тут перед ним профессиональный защитник. – Когда это случилось, я могу узнать? И в момент убийства кого?
Следователь внимательно посмотрел на меня и снова назвал фамилию и имя потерпевшего.
– Я с ним не знаком и поэтому не знаю, какое время вы имеете в виду. Назовите мне время, и я отвечу, что делал в этот момент.
Вероятно, следователь понял, что на этот раз его примитивная хитрость не сработала.
– Хорошо, – продолжил он, – тогда объясните следствию, каким образом вы звонили потерпевшему с вашего мобильного телефона после двенадцати часов ночи?
Судя по всему, я в это время действительно кому-то звонил, так как на столе лежала распечатка телефонных разговоров, и абзацы были выделены разноцветными маркерами – желтым, зеленым, фиолетовым, синим и другими. Вероятно, для каждого подозреваемого был свой цвет.
Я пожал плечами. Конечно, можно было ответить, что набрал неправильный номер телефона или неверно записал чей-то номер, тем самым полностью отсекая себя от дела. Но я посчитал, что говорить так нет смысла.
– Я звонил этому человеку для того, чтобы с ним встретиться.
– Почему вы хотели с ним встретиться? Откуда вы знаете этого человека и какова цель вашей с ним беседы?
«Ну вот, – подумал я, – называется, дал правдивые показания! Что мне ответить?» Я решил не отвечать.
– Послушайте, это мое личное дело, и я не обязан докладывать вам о целях моей будущей беседы и о теме разговора. Если у вас есть какие-то показания о моей причастности к этому делу, предъявляйте. Если же нет – давайте закончим на этом.
Вероятно, это еще больше взбесило следователя. Он встал, оттолкнул листок и повышенным голосом сказал:
– Слишком все грамотные стали! Слишком много все знают! Но все же не забывайте, куда вы попали! В прокуратуру! Вы знаете, чем мы занимаемся? – И он сбивчиво, раздраженным тоном стал перечислять мне все перспективы моего пребывания у него. – Да я вас…
Но тут раздался телефонный звонок.
– Алло, – бросил следователь в трубку. Вероятно, информация была весьма неприятной для него и, вероятно, какое-то отношение к этому имел я. – Да вы что! – закричал он в трубку. – Я сейчас разберусь с ним! Подумаешь! – Выслушав ответ, следователь закричал еще громче: – Все, все! Никаких встреч, никаких интервью!
И бросил трубку.
– Послушайте, – обратился он ко мне, снова отодвинув в сторону злополучный протокол, – вы что себе позволяете? Вы думаете, если вас задержали, то вы можете тут шоу устраивать?
– Какое шоу? – не понял я.
– Что, вы не понимаете, о чем я говорю? Вы нас за дураков держите? – И обращаясь к оперативникам, которые меня доставили: – Представляете, что творится? Сейчас к нам едет программа «Времечко» по поводу задержания адвоката, – и он показал на меня. – Они хотят взять интервью! Во какая у нас кинозвезда объявилась!
– Вы знаете, что никакой программы я не вызывал. Оперативники могут подтвердить это – я никому не звонил. Как они об этом узнали – для меня такая же загадка. И почему вы решили, что они едут именно из-за меня?
– Да потому, что они интересовались именно вами! – раздраженно закричал следователь.
Я прекрасно понимал, в чем дело. Это мой коллега вызвал «Времечко» для подстраховки. И правильно сделал. С другой стороны, следователь окончательно взбесился. Он постоянно повторял:
– Какие грамотные все стали! Спектакли, шоу решили тут устраивать! Да вы знаете, что я могу с вами сделать! Я могу вас просто по 122-й статье УПК закрыть в камеру на трое суток в качестве подозреваемого по тому преступлению, и все! А потом перед вами извинимся. А дальше – вы сами подумайте, как вы будете себя чувствовать в камере!
Действительно, такая перспектива была достаточно реальной. Я это хорошо понимал. Мне нужно было срочно что-то придумать, чтобы сбить его пыл.
– Послушайте, – сказал я, – во-первых, оперативные работники могут подтвердить, что я никому не звонил.
Те кивнули головами: да, так и было.
– Во-вторых, – продолжил я, – я вижу ваше предвзятое отношение ко мне…
Следователь недоуменно взглянул на меня.
– …Поэтому я прошу пригласить сюда заместителя прокурора района Ивана Михайловича Деревянко.