Криминальное наследство

Незнанский Фридрих Евсеевич

— Говорю тебе, — продолжил Слава, — у нас дело заведено не в связи с ним, а по январевской ОПГ… Все правильно, сам Январев успел смыться, пока бесследно… Нет, Сурин был нам нужен пока что исключительно как свидетель… Вот если что-то всплывет в связи с Январевым — тогда да… Ладно, пускай этот твой следак свяжется с нашим Юрой Крамеровым, дело у него… Ладно, с Саней насчет контроля сам поговорю… Давай, пока!..

Вячеслав Иванович положил трубку на место, вздохнул, рассеянно поскреб затылок и, машинально глянув на супружескую кровать хозяев дома, наткнулся на абсолютно бодрый и к тому же сердитый взгляд Турецкого.

— Что, начался годик-то? — прошипел Александр Борисович, выскальзывая из-под одеяла как можно аккуратнее, чтобы не разбудить Ирину. — Если и да, мог бы не трубить во всю глотку — люди, между прочим, спят!

— Да ладно тебе, — смущенно перешел на шепот Грязнов, — можно подумать, я нарочно… Слышно было плохо. И не смотри на меня как солдат на вошь: словно это я специально затеял — украсить новогоднюю ночь пятью трупешниками…

— Пошли. — Турецкий уже успел натянуть брюки и, обреченно кивнув другу, поплелся прочь из спальни в сторону кухни.

В квартире царила сонная тишина, похоже, никого, кроме хозяина, ранний звонок, слава богу, не разбудил. Прилежные жены накануне успели перемыть и прибрать грязную посуду, поэтому единственное, что оставалось сделать Сан Борисычу, включить кофеварку и поставить на чистый стол чашки и сахарницу.

— Тебе с молоком? — все еще сердито буркнул он.

— Боже упаси! — поморщился Грязнов. — Я бы вообще лучше томатного сочку хряпнул…

— Обойдешься, поскольку томатный в этом доме не прижился: у Нинки на него аллергия… Говорил тебе, чтобы не смешивал шампанское с водярой?.. Я вот коньячком дополнил — и ничего, как видишь… Ладно, какой бес там нас поднял? И по какому поводу? Я не ослышался насчет пяти покойничков?

— Не ослышался, — вздохнул Вячеслав Иванович. — А звонил не бес, а Рома Кузнецов… Замочили небезызвестного тебе господина — Сурина Вадима Вячеславовича…

Потянувшийся было к кофеварке Турецкий на мгновение замер с вытянутой в сторону агрегата рукой и уставился на своего друга:

— Это… «Континент-трасс» который?.. Круто!.. А где, что и когда?

— На Горьковской трассе, вскоре после полуночи… Куда он направлялся сразу на двух машинах, пока неизвестно, но обе машины, по словам Романа, расстреляны умело и профессионально и уж никак не случайно…

— Н-да-а… — Турецкий разлил кофе по чашкам и покачал головой. — Остальные трупешники, надо полагать, охрана?

— В том-то и дело, что нет… — Вячеслав Иванович брезгливо отхлебнул ароматнейшего, с точки зрения Турецкого, напитка и покачал головой. — Среди жертв два водителя, дама и… священник в полном облачении!

— К-кто?.. — Саша уставился на друга с откровенным недоверием. — Это что, шутка?

— Вряд ли бы Кузнецов решился так шутить в первый день нового года, да еще в семь утра!.. Собственно, поэтому и звонил — надеялся спихнуть дельце нам. Потом насчет МУРа заикнулся… Но я, как видишь, отбился! И за себя, и за Володьку!

Последнюю фразу Грязнов произнес с оттенком гордости.

— Пока отбился, — покачал головой Александр Борисович. — Думаешь, я не слышал насчет январевской ОПГ?.. Да и насчет контроля Генпрокуратуры, думаю, тоже не слуховая галлюцинация у меня случилась!..

Вячеслав Иванович слегка покраснел и отвел глаза:

— Ну… Это я так, на всякий случай сказал, для убедительности… Все-таки пять трупов, да еще с Суриным во главе!

— Какие пять трупов?

Друзья вздрогнули и повернулись на звук до боли знакомого, начальственного на данный момент баритона: в кухонных дверях стоял Константин Дмитриевич Меркулов — полностью одетый и со столь собранным выражением на свежей на зависть физиономии, словно не он улегся спать каких-нибудь четыре часа назад.

— Присоединяйся! — вздохнул Турецкий, кивнув на кофеварку. — Небось головка-то тоже бо-бо?

— И не надейся, — ухмыльнулся тот, но от кофе не отказался. Только добавил назидательно: — Меньше надо пить!.. Так что, я правильно понял насчет Сурина?

Внимательно выслушав Славу Грязнова, во второй раз повторившего свой рассказ, Меркулов кивнул и насмешливо глянул на Турецкого:

— У тебя когда дежурство очередное?

— «Когда», «когда»… Послезавтра, вот когда, — неохотно буркнул тот.

— Ну, думаю, до тех пор с Романом мы успеем связаться, и не раз. И не смотри на меня, Саня, волком: я же не сказал, что мы забираем дело себе, верно? А вот насчет контроля за ним — никаких сомнений. Кстати, и с январевским дельцем, которое вы, Слава, уже с полгода жуете, тоже бы не мешало разобраться, коли уж Сурин у вас там свидетелем проходит. Как, важным или не очень?

— Более чем, — кивнул Вячеслав Иванович. — Свидетелем — это пока. Судя по всему, впереди ему светило нечто более серьезное, категория подозреваемого… И ничего мы не «жуем», как ты выразился!

Грязнов наконец решил обидеться.

— Надо же, «жуем!» Ты сам что, не в курсе, насколько в принципе все эти экономические расследования кропотливые? К тому же на причастность к январевским отморозкам «Континент-трасса» мы только-только напоролись, так что…

— Ну и ладно, чего ты злишься? — усмехнулся Меркулов. — Могу еще Саню понять, чего ради хмурится: у него и без того сейчас дел невпроворот…

— А у нас что, заняться, по-твоему, нечем?! — окончательно вспылил Слава. — Да если собрать воедино все трупешники, которые на нас сейчас висят, смело можно открывать еще один, самый крупный в Москве морг!..

Александр Борисович не выдержал и улыбнулся. А со стороны двери вновь раздался совершенно неожиданно для всех троих голос, заставивший мужчин вздрогнуть — несмотря на то что голос был нежный, можно сказать музыкальный:

— Господи, ребята, вы что, опять о трупах? Неужели нельзя хотя бы в Новый год поговорить о чем-нибудь более приятном?!

Ирина Генриховна, успевшая умыться, подкраситься и накинуть очаровательно воздушный халатик, с упреком обвела взглядом лица участников кофейного застолья.