Кристина
Шрифт:
В ванной она обнаружила, что на двери нет замка. Впрочем, какая теперь разница? Она забралась в душевую кабинку и подставила под тонкие кусачие струи лицо. Почему-то в голове всплыл непристойный диалог Луки и Матвея, от которого ее тело, казалось, в миг покинули все силы. Она оперлась выпрямленной рукой о фиолетовую кафельную стену, склонила голову и прижалась лицом к собственному плечу.
— Дай мне ее… Черт, да отпусти уже… — насмешливо, но все же нетерпеливо настаивал Матвей, чуть ли не вырывая Кристину из рук Луки, который снисходительно уступил, тяжело выдыхая после оргазма, садясь в стороне и потягивая шею. — Подожди, сладкая, — шептал ей Матвей, притягивая ее к себе.
— В эту сторону ее разверни, — лениво заметил Лука.
— А, может, так? — ухмыльнулся Матвей. —
— Она предпочитает нежно… — мягко промурлыкал Лука. — Кончает, когда замедляешься… практически в любых позах…
— Вот как? — на лице Матвея появилась коварная улыбочка. — Значит, пока что можно ускориться? Я не хочу, чтобы она быстро кончила…
Она слышала, как оба они тихо посмеиваются, но ей было уже все равно, потому что она устала и была близка к экстазу. Только что Лука почти закончил ее мучения, но Матвей ему помешал, и она практически ничего не соображала — просто хотела, чтобы кто-нибудь из них сжалился над ней и утолил ее желание, а потом чтобы ее оставили в покое… Она взглянула на себя в потолочное зеркало — ее белое юное безупречное тело было распростерто на постели, на спине. Матвей лежал рядом, на боку, комфортно подперев рукой голову и закинув себе на бедро ее стройные ножки. Его член то мучительно медленно скользил в ней, снова распаляя, то ускоряясь и толкаясь глубоко, чтобы сбить темп, чтобы не позволить ей сосредоточиться, чтобы выбить ее из колеи. Она выгибалась и жалобно стонала, а свободная рука Матвея небрежно блуждала от одной ее груди к другой, пощипывая горящие раскрасневшиеся сосочки. Кристине так хотелось поласкать себя самой, чтобы все поскорее закончилось, но сидящий рядом на коленях Лука придерживал ее руки над головой, нежно прижимая их к постели. Стоило ей попытаться высвободиться, он сжимал их сильнее. Боже, она просто не выдержит этого! Лука, коварно улыбаясь, прилег рядом с ней, развернул к себе ее личико и стал раздразнивать губами ее губки, то сладко их поглощая и покрывая короткими сочными поцелуями, то отстраняясь именно в тот момент, когда она начинала ему отвечать. На его губах она ощущала свой вкус, и это вызывало какое-то неописуемое головокружение, похожее на полет во сне. Она потеряла счет времени в этой долгой-долгой восхитительной пытке, а когда была близка к финалу, Матвей замедлился, а Лука отвел в сторону одну ее ножку, наблюдая, как неистово извивается в такой непристойной позе ее прекрасный юный стан с упругими округлыми бедрами, тоненькой талией и совершенными полными и крепкими грудками прелестной грации. Его чувственные влажные пальцы усилили финальный аккорд.
— Пожалуйста… пожалуйста… — лепетала она в промежутках между поцелуями Луки, на которые уже не в состоянии была отвечать, а потом ее пронзил такой мощный по своей силе разряд острого и жгучего удовольствия, что она трепыхалась в объятьях своих любовников, даже не в состоянии осознать, были ли очертания трех тел в зеркале над ее головой их отражением, или они являлись призрачным миражом и плодом ее помутившегося на бесконечные минуты рассудка.
Кристина заставила себя встряхнуть головой, чтобы очнуться от наваждения. Вода приятно щекотала тело, возвращая к реальности, но она чувствовала, что у нее в груди растет и поднимается какое-то болезненное муторное чувство то ли отвращения к себе, то ли одиночества, то ли унижения. Во что она превратилась? Во что они превратили ее вчера? Из ее губ вдруг вырвалось звучное рыдание. Она обессиленно опустилась на корточки вдоль стены и по ее щекам потекли слезы. Дрожащими руками она пыталась убрать с лица волосы, намываемые на него потоками воды. «Папа, ну почему? Почему ты как-нибудь их не остановил? Почему ты ничего не понял?». Она больше не могла сдерживать всхлипывания и разревелась во всю силу, уткнувшись лицом в колени.
Вдруг дверь в ванную комнату открылась, и Кристина заставила себя умолкнуть и встать. Вошел Матвей. Он был сонным, вздыхал и сладко потягивался, разминая мышцы. Кристине был виден только силуэт его нагой фигуры сквозь пелену слез и запотевшие матовые створки душевой кабинки. Когда он подошел к унитазу, она поспешно отвернулась,
— Привет, — пробормотал он едва различимо, когда шел к раковине, но Кристина не ответила, потому что в горле у нее до сих пор был болезненный ком. Украдкой наблюдая, как он умывается и чистит зубы, она в растерянности пыталась сосредоточиться на том, что она должна сейчас делать — поскорее выйти из душа или ждать, пока он уйдет. Его присутствие волновало ее и лишало способности здраво рассуждать. Она только пыталась хотя бы предположить, что вообще может думать мужчина о девушке после того, как между ними происходило такое… такое безумие…
Пока Кристина ни на что не могла решиться, Матвей, похоже, не сомневаясь ни минуты, вдруг нарисовался в открытой дверце душевой кабинки. Девушка невольно подалась в сторону и встала к нему вполоборота, поспешно вытирая остатки слез.
— Привет, — с ясной улыбкой повторил он приветствие, подставляя под душ свое красиво играющее мускулами тело и пальцами зачесывая назад тут же намокшие длинные волосы.
— Привет, — хрипло выдавила из себя Кристина, стараясь на него не смотреть и мучительно размышляя, как ей теперь выбраться из кабинки.
— Лука на работу свалил? — беспечно поинтересовался Матвей, выдавил в ладонь немного геля для душа и прошелся обеими руками по телу, с явным интересом поглядывая на смущенную и зажатую в угол девушку.
— Видимо, да. Он смс написал. Сообщил, что родители после обеда приедут, а ты в два должен выходить на работу.
— Ммм… С твоей стороны звучит как предложение приятно провести время до обеда, — усмехнулся он, умыв лицо.
— Никакое это не предложение! — взволнованно встрепенулась она, пытаясь, наконец, прошмыгнуть мимо него к дверце кабинки. Матвей оттеснил ее обратно, преградив дорогу.
— Разве? С утра снова проснулась скромницей? А вчера так мило просила меня защитить тебя от этого сумасшедшего Луки. Мне понравилось быть твоим рыцарем, — в его голосе пел соблазн, тягучий, как патока. Он вдруг схватил ее одной рукой за подбородок, слегка сжав щеки, и поднял к себе ее личико, неожиданно для себя замечая припухшие глаза и красные пятна на щеках.
— Я просто не люблю, когда мне делают больно, — попыталась увернуться она, но Матвей придержал ее за плечо, наклонился к ее ротику и медленными глубокими лижущими движениями заставил ее ответить на поцелуй, пальцами небрежно теребя ее сосок. Затем он взглянул на нее внимательнее и добавил, немного нахмурившись: — Почему ты плакала?
Кристина молча мотнула головой, опустив глаза. Матвей на секунду замер, потом обхватил ее за плечи и осторожно прижал к себе. Ее лицо уткнулось чуть пониже плеча в его грудь, по которой стекали бесконечные потоки теплой воды.
— Ну в чем опять дело-то? — с иронией в голосе, но мягко спросил он, поглаживая ее гладкую спинку и легонько щекоча ее шейку и щечку щетиной.
— Ни в чем, — выдавила она из себя, глотая слезы.
— Да ладно. Брось. Ты же можешь просто со мной поделиться.
— Спасибо, я уже пыталась делиться с Лукой! — отрезала Кристина, всхлипывая.
— А… но… вообще-то я тебя уже предупреждал насчет Луки… — с некоторым упреком заметил Матвей.
— Предупреждал?! Предупреждал?! — вдруг вспылила она, ударяя его кулаками по груди и пытаясь вырваться, что, конечно, было бесполезно, поэтому она почти сразу же снова ткнулась ему лицом в грудь, захлебываясь слезами. — Ты… вообще хотя бы когда-нибудь кого-нибудь любил, придурок?!
— Может быть, я просто еще не встретил достойной, — посерьезнев, ответил он.
— Да? — она снова уперлась ему в грудь руками. — И я была тебя не достойна?! Хотя теперь, конечно, после всего, ты и меня можешь отнести к категории шлюх, как и всех женщин, и со спокойным сердцем думать, что достойных просто не существует!
— Кристина… — он мягко поймал ее за запястья, перекинул через ее голову одну руку и, развернув ее к себе спиной, сжал ее руки крест-накрест у нее на груди. Она беспомощно замерла в его крепкой хватке — слезы совсем ее обессилили. Его губы приблизились к ее ушку. — Ты ведь сама мне дала понять, что тебе нравится Лука.