Кристина
Шрифт:
У меня было время, чтобы думать… слишком много времени.
Времени, чтобы найти себе сотни имен за то, что думал о Ли. Времени смотреть в потолок моей комнаты и желать, чтобы я никогда в жизни не слышал об Эрни Каннингейме… или о Ли Кэйбот… или о Кристине.
ЧАСТЬ 2. ЭРНИ — ПЕСЕНКИ ТИНЭЙДЖЕРОВ О ЛЮБВИ
20. ВТОРАЯ ССОРА
Эрни Каннингейм получил официальное разрешение на эксплуатацию «плимута-фурии» в полдень 1 ноября 1978 года. Так закончился процесс,
Из Монроэвилла он вернулся на машине, которую ему одолжил Уилл Дарнелл, а из гаража выехал за рулем Кристины. Он вел ее домой.
Его отец и мать вернулись из университета на один час позже. Ссора произошла почти сразу.
— Вы ее видели? — спросил Эрни, обращаясь больше к отцу, чем к матери. — Сегодня я зарегистрировал ее.
Он гордился собой; у него были причины гордиться собой. Кристина была тщательно вымыта и сияла в лучах осеннего солнца. На ней еще оставалось довольно много ржавчины, но она выглядела в тысячу раз лучше, чем в день, когда Эрни купил ее. Крылья, капот и заднее сиденье были новехонькими. Салон был вычищен до блеска. Стекла и хромированные детали сверкали так, будто их натирали несколько дней подряд.
— Да, я… — начал Майкл.
— Разумеется, мы ее видели, — перебила его Регина. Она яростно взбалтывала коктейль, плескавшийся в ручном миксере. — Мы чуть не наехали на нее. Я не хочу, чтобы она стояла здесь. Наш участок выглядит, как место для подержанных автомобилей.
— Мам! — вырвалось у ошеломленного и уязвленного Эрни.
Он посмотрел на Майкла, но Майкл встал и пошел в другую комнату — возможно, он решил, что ему тоже нужно выпить.
— Она нам не подходит, — сказала Регина Каннингейм. Ее лицо было бледнее обычного; пятна на щеках делали его похожим на клоунский грим. Она налила в стакан половину порции джина с тоником, отпила и сморщилась так, будто приняла горькое лекарство. — Отвези ее туда, где взял. Мне она не нравится, и я не хочу, чтобы она стояла здесь. Все.
— Отвезти назад? — переспросил Эрни, теперь уже обозленный. — Там она стоит мне двадцать баксов в неделю!
— Она обходится тебе гораздо дороже, — сказала Регина. Она допила коктейль и поставила стакан на стол. — На днях я заглянула в твою банковскую книжку…
— Что ты сделала? — У Эрни глаза полезли на лоб.
Она немного покраснела, но взгляда не отвела. Вернулся Майкл и с несчастным видом остановился в дверях.
— Я хотела знать, сколько ты потратил на эту проклятую машину. Что здесь такого странного? В следующем году тебе нужно поступать в колледж. Насколько я знаю, в Пенсильвании не так просто получить бесплатное образование.
— Поэтому ты пошла в мою комнату и рылась в моих вещах до тех пор, пока не нашла банковскую книжку? — тихо проговорил Эрни. Его серые глаза горели злостью. — Может, еще ты искала наркотики. Или порнографические журналы. А может быть, проверяла подтеки на простыне.
У Регины раскрылся рот. Она ожидала от него злости, но не ярости.
— Эрни! — заорал Майкл.
— А что, почему бы и нет? — в ответ закричал Эрни. — Я думал, что это мое дело. Сколько раз вы твердили, что я несу ответственность за него?
Регина перевела дыхание.
— Я очень разочарована твоим поведением, Арнольд. Ты ведешь себя, как…
— Не говори мне, как я себя веду! Что еще я должен чувствовать? Два с половиной месяца я работал над ней, а когда привез домой, то слышу, что должен отвезти обратно! Мне, наверно, следует плакать от счастья?
— Это не повод, чтобы разговаривать с матерью в таком тоне, — сказал Майкл. — И употреблять такие слова.
Регина протянула стакан мужу:
— Сделай мне еще что-нибудь выпить. Свежая бутылка джина стоит в шкафу.
Майкл Каннингейм посмотрел на жену, на сына, снова на жену. В обоих он увидел непоколебимую решимость. Захватив пустой стакан, он вышел из кухни.
Регина мрачно оглядела сына. Она не хотела упускать шанса выбить тот клин, который с самого лета засел в их отношениях.
— В июле у тебя в банке лежало почти четыре тысячи долларов, — сказала она. — Приблизительно три четверти ты должен был потратить…
— О, так ты давно все подсчитала? — перебил ее Эрни. Он сел на стул, не спуская глаз с матери. В его голосе послышались презрительные нотки. — Мам, а почему ты просто не перевела эти деньги на свой счет?
— Потому что до недавних пор ты сам знал, для чего предназначались эти деньги. Но в последние два месяца твоя голова была занята только машиной, а теперь еще и девочками. Ты как будто свихнулся на том и на другом.
— Благодарю. Это самое объективное мнение о моем образе жизни.
— В июле у тебя было почти четыре тысячи долларов. На твое образование, Эрни. На твое образование. Сейчас у тебя осталось две тысячи восемьсот. За два месяца ты потратил тысячу двести. Вот почему я не хочу видеть твоей машины. Ты должен меня понять. По-моему…
— Послушай…
—..ты не знаешь цену денег.
— Могу я сказать тебе пару вещей?
— Нет, не можешь, Эрни, — решительно отрезала она. — Я не хочу ничего слушать.
Майкл вернулся со стаканом, наполовину наполненным джином. Он достал из бара тоник, добавил в стакан и протянул Регине. Она выпила и снова поморщилась. Эрни сидел на стуле рядом с телевизором и задумчиво смотрел на нее.
— Ты учишь студентов? — спросил он. — Ты учишь студентов, и это твоя позиция?
— Я сказала. Остальные могут заткнуться.
— Великолепно. Мне жаль твоих студентов.
— Следи за собой, Эрни, — проговорила она, указывая на него пальцем. — Следи за собой.
— Могу я сказать тебе пару вещей или нет?
— Выкладывай. Но они не будут иметь никакого значения.
Майкл откашлялся.
— Я думаю, Эрни прав. Это едва ли конструктивная пози…
Она резко повернулась к нему:
— Ни слова от тебя, слышишь?
Майкл потупился.
— Первое, — сказал Эрни, — если бы ты внимательней посмотрела в мою банковскую книжку, то заметила бы, что в первую неделю сентября я потратил две тысячи двести долларов. Мне нужно было купить новую переднюю часть для Кристины.