Кризис на Центавре
Шрифт:
– Принимали горячий душ?
– Да, очень горячий, сэр! И вдруг…
– Исчезла гравитация.
– Так точно, сэр! И вся эта вода полезла из крана целым куском, как из трубочки для мыльных пузырей. У меня вся каюта мокрая.
– Ну, да. А потом она собралась в единый пузырь, оторвалась и направилась в коридор показаться публике.
– Да, сэр. Я пытался накрыть ее полотенцем и загнать обратно, но…
– Короче, это вам не очень-то удалось, – подытожил Кирк.
– Это еще не все, сэр. Когда исчезла гравитация, я сразу же приказал отключить воду, но она все равно продолжала течь.
Зулу запнулся, но капитан понял, что тот хочет сообщить еще что-то.
– Продолжайте, продолжайте, лейтенант, – сказал он.
– Э-э-э… Видите ли, сэр…
– Ну, что же, мистер Зулу? Говорите.
– Дело в том, что такие же штуки вытворяет еще кое-какое оборудование.
– Вы, вероятно, имеете в виду унитаз?
– Так точно, сэр! Там тоже летает…, вода и… И еще очень холодно, сэр.
– Успокойтесь, лейтенант, – сказал Кирк, изо всех сил стараясь сдержать улыбку. – Уверен, что тот, кому встретится этот второй пузырь, постарается избежать столкновения с ним. А теперь советую вам привести себя в порядок.
– Есть, сэр!
Голый Зулу с развевающимся полотенцем на бедрах вытянулся в воздухе по стойке “смирно” и начал медленно поворачиваться против часовой стрелки. Затем он оттолкнулся ногой от стены и как заправский купальщик поплыл за удаляющимся шаром горячей воды.
"Интересно, – подумал капитан, с улыбкой глядя ему вслед, – сколько еще воды точно так же дрейфует по кораблю? И сколько у нас будет из-за всего этого проблем? Думай, Джим, думай. Не зря же тебе доверили этот пост и одели в расшитый золотом мундир капитана”.
Кирк оттолкнулся и направился к турболифту. Однако уже на полпути он заметил, что двери лифта открыты и кабина пуста. “Наверное, Чехов прислал, – подумал он. – Расторопный малый”. Изрядно помахав в воздухе руками, Кирку удалось остановиться и забраться в кабину.
– Обратно! – отдал он команду, решив не менять первоначальный маршрут. Но компьютер похоже, продолжал игнорировать приказы корабля.
– Командный пункт! – уточнил Кирк.
Опять никакой реакции. Выругавшись, он повернулся к панели ручного управления и взялся за рукоять. Двери турболифта бесшумно сомкнулись, и капитан, наконец, отправился в нужном направлении.
Добравшись до капитанского мостика, Кирк заглянул в помещение. Представшая его взору картина вызвала невольную ассоциацию с аквариумом, в котором плавают одетые в форму лягушки.
Спок был, можно сказать, на своем посту. Он безмятежно парил в воздухе недалеко от центрального пульта, поджав ноги и обхватив колени руками. Со стороны можно было подумать, что Спок находится в состоянии медитации. Однако Кирк хорошо знал вулканца и понимал, что его главный консультант по научной работе не витает где-то в потусторонних мирах. Скорее всего, его мысли занимали неполадки в компьютере.
В отличие от Спока лейтенант Ухура находилась в своем кресле, привязав себя к нему куском белой кружевной материи.
"Похоже на ночную сорочку, – подумал Кирк; – Хм, надо будет распорядиться на счет пристяжных ремней для кресел. На всякий случай”.
Отдав должное находчивости связистки, Кирк заметил, что в рубке присутствует еще одна женщина – медицинская сестра Констанция Изихари. В данный момент она осматривала подбитый глаз Чехова, но выглядело это так, будто они танцуют в воздухе какой-то странный вальс из фантастического фильма.
Штурман ночной смены лейтенант Питер Сидеракис сумел замкнуть в единую цепь навигационный пульт и пульт рулевого управления и теперь, порхая как бабочка, управлял обоими постами. Он где-то раздобыл настоящий вязаный свитер и теперь совершенно не обращал внимания на все усиливавшуюся прохладу. Капитан даже позавидовал обладателю этой цветастой старомодной вещицы.
На спине Сидеракиса красовалась нелепая вышитая надпись: “Все деньги я оставил в Сан-Франциско!”, но его это ничуть не смущало, поскольку в свитере было действительно тепло.
– Лейтенант Сидеракис, на каком мы сейчас курсе? – спросил Кирк.
– Курс прежний, капитан: три – сорок пять и пять десятых. Сбоев в системах управления и навигации не отмечено. Пока.
– Хорошо. Держитесь этого направления. Лейтенант Ухура, в порядке ли связь?
– С нижних палуб поступают аудиосообщения, сэр, но видеосвязь до сих пор не налажена, – сообщила девушка, сосредоточенно колдуя над панелью компьютера. – Никак не могу вызвать подачу достаточно сильного сигнала.
– Благодарю вас, продолжайте работу, – сказал Кирк, осматривая помещение командного пункта.
Слева от него на посту управления силовыми установками находился Чиф Алек Макферсон. Это был самый могучий из всех шотландцев, которых Кирк когда-либо встречал. Если бы специалистам по генной инженерии было дано задание создать наиболее совершенный и оптимальный вариант шотландца, то в итоге у них наверняка получилось бы нечто подобное Макферсону: невероятно широкоплечий, с могучей грудью, двухметровый гигант с роскошной рыжей шевелюрой и огненной бородой. Кирк подозревал, что в его жилах течет кровь кельтских королей. Однако имея такую внушительную фигуру и грозную внешность, Макферсон обладал нежной и легко ранимой душой поэта. В то же время его тактичность и мягкость имела весьма строгие пределы и заканчивалась там, где начиналась чья-то назойливая тупость или неприкрытое хамство. И, надо признать, в гневе шотландец был действительно страшен. Хотя Кирк сильно сомневался, ударил ли он за всю жизнь хоть кого-нибудь.
На “Энтерпрайзе” Макферсон был человеком новым. До того, как сюда попасть, они со Скоттом несколько лет вместе летали на разведывательном корабле “Гагарин”. Потом Скотта перевели на “Энтерпрайз”, где он очень скоро занял пост старшего офицера группы обеспечения силовых установок. А Макферсон так же быстро делал карьеру на “Гагарине”.
Однако чуть больше месяца назад “Гагарин” был списан по возрасту, а экипаж переведен в резерв Звездного Флота. Шотландец тут же послал своему другу Монтгомери Скотту срочную телеграмму: “Остался без работы. Можешь ли помочь? Привет. Мак”. И Скотт без промедлений принялся уговаривать Кирка послать запрос.