Кризис сознания: сборник работ по «философии кризиса»
Шрифт:
В связи с этим встает вопрос: какие фазы нашей социальной культуры предрасполагают лицо к подобному способу приспособления? Мы можем исследовать конкретный пример, плодотворно проанализированный Ломаном; в нем содержится ключ к решению этого вопроса. Ломан показал, что специализированная зона порока в северном предместье Чикаго представляет собой «нормальную» реакцию на ситуацию, в которой усвоен определяемый культурой акцент на достижении денежного успеха, но очень мала возможность использовать для достижения этого успеха общепризнанные и узаконенные средства. Для лиц, проживающих в этой зоне, возможность выбора занятий почти полностью ограничена областью физического
Если учесть то презрение, с каким в системе нашей культуры относятся к физическому труду, и его коррелят — престиж интеллигентного труда, станет ясно, что результатом такой ситуации является стремление к инновации. Ограничение возможностей областью неквалифицированного труда и связанный с этим низкий доход не могут конкурировать в терминах общепризнанных стандартов достижения успеха с высоким доходом, связанным с эксплуатацией организованного порока.
В этой ситуации имеются два важных момента.
Во-первых, такое антисоциальное поведение в известном смысле «вызывается к жизни» некоторыми общепризнанными ценностями культуры и классовой структурой, сопряженной с различным доступом к возможностям законного, придающего престиж достижения обусловленных культурой целей. Отсутствие высокой степени интеграции между средствами и целями, как элементами культуры, и данная классовая структура, взятые вместе, способствуют более частым проявлениям антисоциального поведения в таких группах.
Не меньшее значение имеет и второе положение. Обращение к первой из возможных реакций, а именно к использованию законных усилий, ограничено тем фактом, что реальное продвижение в сторону достижения символов успеха по общепризнанным каналам является, вопреки отстаиваемой нами идеологии открытых классов, относительно редким и затруднительным для тех, кому мешает недостаточное формальное образование и скудные экономические ресурсы.
Доминирующее влияние существующих в группе стандартов успеха приводит, вследствие этого, к постепенному вытеснению законных, однако сплошь да рядом неэффективных попыток его достижения и ко все большему использованию незаконных, но более или менее эффективных средств аморального и преступного характера. Требования культуры, предъявляемые к лицу в подобном случае, несовместимы между собой. С одной стороны, от него требуют, чтобы оно ориентировало свое поведение в направлении накопления богатства; с другой — ему почти не дают возможности сделать это институционным способом.
Результатом такой структурной непоследовательности является сформирование психопатической личности и (или) антисоциальное поведение, и (или) революционная деятельность. Равновесие между определяемыми культурой средствами и целями становится весьма неустойчивым по мере того, как усиливается акцент на достижении имеющих значение для престижа целей любыми средствами. В этом контексте воплощается триумф безнравственного интеллекта над предписанным нормами морали «банкротством», когда каналы вертикальной мобильности закрыты или сужены в обществе, которое высоко оценивает экономическое процветание и социальное продвижение для всех своих членов.
Антисоциальное поведение приобретает значительные масштабы только тогда, когда система культурных ценностей превозносит, фактически превыше всего, определенные символы успеха, общие для населения в целом, в то время как социальная структура общества жестко ограничивает или полностью устраняет доступ к апробированным средствам овладения этими символами для большей части того же самого населения.
Иными словами, наша идеология равенства по сути дела опровергается существованием групп и индивидуумов, не участвующих в конкуренции для достижения денежного успеха. Одни и те же символы успеха рассматриваются в качестве желательных для всех. Считается, что эти цели перекрывают классовые различия, не ограничены ими, однако в действительности социальная организация обусловливает существование классовых различий в степени доступности этих общих для всех символов успеха.
Неудачи и подавленные устремления ведут к поискам путей для бегства из культурно обусловленной невыносимой ситуации; либо желания, не получившие удовлетворения, могут найти выражение в незаконных попытках овладеть доминирующими ценностями. Придание чрезвычайного значения денежному успеху и культивирование честолюбия у всех приводят таким образом к возникновению преувеличенных тревог, враждебности, неврозов и антисоциального поведения…
Этот теоретический анализ можно распространить на объяснение меняющихся соотношений между преступностью и бедностью. Бедность не представляет собой изолированной переменной. Она включена в комплекс взаимозависимых переменных социального и культурного характера. Рассматриваемая в таком контексте, бедность представляется в совершенно ином аспекте. Бедность как таковая и сопутствующее ей ограничение возможностей сами по себе недостаточны для того, чтобы обусловить заметное повышение коэффициента преступного поведения. Даже часто упоминаемая «бедность среди изобилия» не ведет с необходимостью к такому результату.
Только в той мере, в какой нищета и соединенные с ней невзгоды в конкурентной борьбе за овладение ценностями, одобренными культурой для всех членов данного общества, связаны с восприятием обусловленного культурой акцента на значении денежного накопления как символа успеха, антисоциальное поведение представляет собой «нормальный» исход.
Только в том случае, если мы будем рассматривать всю конфигурацию, образуемую бедностью и ограниченностью возможностей, а также общую для всех систему символов успеха, мы сможем объяснить, почему корреляция между бедностью и преступностью в нашем обществе выше, чем в других обществах, в которых жесткая классовая структура сочетается с различными для каждого класса символами продвижения.
Таким образом, в обществах, подобных нашему, давление, оказываемое стремлением к успеху, связанному с завоеванием престижа, приводит к устранению эффективных социальных ограничений в выборе мер, применяемых для достижения этой цели. Доктрина «цель оправдывает средства» становится ведущим принципом деятельности в случае, когда структура культуры излишне превозносит цель, а социальная организация излишне ограничивает возможный доступ к апробированным средствам ее достижения. Другими словами, положение такого рода и связанное с ним поведение отражает недостаточность координации, существующей в системе культуры.
Описанный нами социальный порядок с неизбежностью порождает «стремление к распаду». Давление, оказываемое этим порядком, действует в направлении опережения конкурентов. Выбор средств в пределах институционного контроля продолжает существовать до тех пор, пока эмоции, поддерживающие систему конкуренции, то есть проистекающие из сознания возможности опередить своего конкурента и тем самым вызвать благоприятную реакцию со стороны других, распространяются на все области человеческой деятельности, а не сосредоточены исключительно на достижении конечного результата.