Кризис власти. Воспоминания лидера меньшевиков, депутата II Государственной думы. 1917-1918

Церетели Ираклий Георгиевич

Попытка ареста Чернова была произведена около 3 часов дня кронштадтскими матросами, пришедшими со своими большевистскими плакатами к Таврическому дворцу. Чернов вышел к матросам, чтобы обратиться к ним с речью. Он им сказал, что кадетские министры ушли из правительства, так как они не захотели осуществлять демократическую программу, выработанную правительством по соглашению с Советами. «Об этом уходе, – сказал Чернов, – мы не жалеем, скатертью им дорога». Тут Чернова стали перебивать из толпы: «А почему вы этого не говорили раньше? Почему вы с ними сидели в правительстве?» Эти крики возбудили толпу, возгласы становились все более и более враждебными и делали невозможным для Чернова продолжать речь. После нескольких безрезультатных попыток успокоить толпу Чернов крикнул им, что если они не хотят его

слушать, то он не станет с ними говорить, и повернулся, чтобы вернуться во дворец. Тогда несколько матросов схватили его за руки и усадили в стоявший перед дворцом автомобиль, чтобы увезти с собой как арестованного.

Присутствовавшие при этом члены Петроградского Совета вбежали в комнату Исп. К-та с криком: «Матросы арестовали Чернова и хотят его увезти!» Эти крики вызвали среди присутствовавших сенсацию и тревогу, причем наибольшую тревогу проявили находившиеся тут большевики и члены левой оппозиции. Чхеидзе предложил представителям левой оппозиции Каменеву, Мартову, Луначарскому и Троцкому выйти немедленно к матросам и освободить Чернова. Все они бросились к месту происшествия, где еще стоял автомобиль с сидевшим в нем Черновым, и Троцкий, взобравшись на крышу этого автомобиля, обратился к окружающей толпе матросов с следующими словами:

«Вы поспешили сюда, красные кронштадтцы, лишь только услышали о том, что революции грозит опасность! Красный Кронштадт снова показал себя как передовой боец за дело пролетариата. Да здравствует красный Кронштадт, слава и гордость революции…

Вы пришли объявить свою волю и показать Совету, что рабочий класс больше не хочет видеть у власти буржуазию. Но зачем мешать своему собственному делу, зачем затемнять и путать свои позиции мелкими насилиями над отдельными случайными людьми? Отдельные люди не стоят вашего внимания…» (Суханов Н. Записки о революции. Кн. 4).

Видя колебания арестовавших Чернова матросов, Троцкий крикнул толпе: «Кто тут за насилие, пусть поднимет руку!» И так как руки никто не поднял, Троцкий соскочил с крыши автомобиля и, обращаясь к Чернову, сказал: «Гражданин Чернов, вы свободны». И Чернов вернулся обратно во дворец.

Троцкий впоследствии пытался объяснить эту попытку ареста социалистического министра как исходившую не от большевистски настроенных матросов, а от затесавшихся в их среду провокаторов. Но это объяснение не было поддержано другими свидетелями этого инцидента. Раскольников, Флеровский и другие большевики, наблюдавшие это событие, не желая прямо дезавуировать Троцкого, все-таки совершенно ясно дают понять, что попытки ареста исходила от большевистских матросов и соответствовала настроению всей массы манифестантов, окружавших Таврический дворец. Суханов, описывая сцену освобождения Чернова, со своей стороны, рассказывает, какое недоумение среди матросов вызвало вмешательство Троцкого и освобождение им Чернова.

Неудивительно, что такое восстание, в котором руководители сами не знали, на что они могут решиться, и потому на глазах возбужденных ими масс принимали меры, чтобы иметь возможность в случае нужды отречься от солидарности с решительными действиями этих масс, деморализовало манифестантов и лишало их выступление ударной силы.

Еще более ярко растерянность манифестантов сказалась в другом инциденте, происшедшем тоже во второй половине дня 4 июля. Один из полков, расположенных в окрестностях столицы, узнав 6 выходе кадетских министров из правительства, пришел в большое возбуждение и откликнулся на призыв большевистской партии, явившись в полной боевой готовности к Таврическому дворцу, чтобы требовать взятия всей власти Советами. Дан встретился с представителями этого полка у входа в Таврический дворец и убедился из беседы с ними, что они не вполне ясно отдают себе отчет, каким способом должны они осуществить требование перехода власти к Советам и против кого должны они направить оружие.

Тогда он объяснил им, что полномочный орган всероссийской советской демократии, которому большевистская партия требует передать власть, в настоящее время заседает здесь, в Таврическом дворце, и вырабатывает решение, соответствующее не воле отдельных организаций и групп, а воле организованной демократии в целом. «Готовы ли вы содействовать Советам в выполнении

их долга и способствовать созданию условий, при которых представители всероссийской демократии могли бы без помех выявить эту волю?» Солдаты отвечали ему, что именно для этого они и явились в Петроград. Тогда Дан сказал им, что он член ЦИК Советов и от имени этих Советов предлагает их полку поставить несколько рот у входа в Таврический дворец, чтобы воспрепятствовать проникновению во дворец вооруженных людей, которые только мешают центральному органу советской демократии вести спокойно обсуждение вопроса о кризисе власти. Солдаты с этим согласились, и полк, приведший для того, чтобы вооруженными руками навязать ЦИК решение большевистской партии, организовал караулы, охранявшие этот центральный орган от вторжения представителей большевистских манифестантов.

5. Поведение советского большинства

Вооруженное выступление большевиков с самого начала, т. е. с вечера 3 июля, оказало сильное влияние на настроение советской демократии, но в направлении, прямо противоположном тому, на которое рассчитывали большевики.

Большевистские историки, с одной стороны, и правые круги – с другой, стараются изобразить дело так, будто члены центральных органов советской демократии были объяты паникой и не знали, как реагировать на происходящие события.

Несомненно, вооруженные манифестации вызывали очень большую тревогу в среде руководящего большинства советской демократии. Все мы сознавали, что эти события представляют большую опасность для революционной России и могут сыграть роковую роль в судьбах страны и революции. Сознавали мы также и то, что отсутствие прочного правительственного аппарата весьма помогает большевикам расшатать существующую государственную систему и нанести удар делу демократии. Но ни у кого из нас не было сомнения, что большинство народных масс и организованной демократии враждебно стремлениям большевиков и что их выступление является авантюрой, обреченной на неизбежный провал.

Правда, как я уже отметил, негодование, вызванное поведением кадетской партии, создавшей кризис в правительстве и сознательно провоцировавшей волнение в стране, руководствуясь принципом «чем хуже – тем лучше», породило у некоторой части членов Исполнительных Комитетов, принадлежащих к большинству советской демократии, тенденцию пересмотреть вопрос о целесообразности продолжения политики коалиции. Но когда на улицах Петрограда появились бешено мчавшиеся автомобили и грузовики, из которых солдаты и красногвардейцы то и дело открывали пальбу по мирному населению, высыпавшему на улицы; когда Таврический дворец сделался центром сосредоточения тысяч вооруженных демонстрантов, требовавших немедленного образования Советской власти, – общее возмущение обратилось против тех, кто пользовался этим кризисом, чтобы попытаться силой навязать демократии волю меньшинства, стремящегося установить свою диктаторскую власть. Вооруженное выступление большевиков создало единодушие в среде большинства центральных органов советской демократии для отпора большевистским требованиям, и даже те представители большинства в рабочей секции Петроградского Совета, которые вечером 3 июля высказывались за отказ от коалиции и за образование Советского правительства, теперь обращались к руководителям Всеросс. Исп. К-тов с советами принять решительные меры против демонстрантов и вызвать с фронта войска, чтобы раз и навсегда сделать невозможными такие выступления. Опубликованные отчеты о прениях в соединенных заседаниях Исп. Комитетов С. Р., С. и Кр. Д. 3 и 4 июля при всей своей краткости дают яркое представление о том, как сплотилось большинство центральных органов советской демократии в решениях, выражавших неприемлемость для советской демократии требований, выдвинутых большевиками.

На объединенном заседании Исп. К-тов, открывшемся около 12 часов ночи 3 июля, я выступил с докладом от имени министров-социалистов и двух руководящих фракций советской демократии – с.-д. и с.-р. В этом докладе я ознакомил собрание с происшедшим в правительстве кризисом и указал на недопустимость попыток в эту критическую минуту навязать ответственным органам демократии с помощью насилия решение большевистской партии, находящее поддержку лишь в незначительной части трудящегося населения. Я говорил: