Кризисный центр "Монстр"
Шрифт:
Одна-единственная ночь...
Взоры глаза в глаза и смешавшееся неровное дыхание. Проникающие в душу поцелуи и счастье страсти, разделённое на двоих. Ночь с инкубом, которую невозможно ни забыть, ни повторить. Воспоминания, которые придётся долго-долго переживать и тихо хоронить в глубинах памяти, чтобы суметь жить дальше, уже без него. Возможно, с кем-то другим, но это вряд ли... Если испытал лучшее из возможного, если однажды встретил и полюбил Мечту, яркость воспоминаний об этом ещё долго будет освещать серость обыденности и мешать увидеть лица других мужчин. Даже самых достойных представителей сильного пола, которые всё равно никогда не станут им.
–
– Люблю! – эхом откликается та, кого он страстно ласкает.
Эти слова – правда. До рассвета.
А потом Элен засыпает в объятьях демона, чтобы проснуться в одиночестве.
Шум улиц не слышен, как Эрл и обещал. Спальню наполняет сладкий аромат роз. Окна зашторены, но в полумраке виден огромный букет, лежащий на тумбочке у кровати. Штук сто алых бутонов, не меньше.
Вот она и дошла до стадии, когда окончательно не осталось удобных и щадящих решений. Только тяжёлые и болезненные, которые придётся долго и мучительно переживать.
– Оно того стоило, – сказала себе Элен и отнесла розы в наполненную водой ванну: так они дольше не завянут. Через несколько часов она расставит их по вазам.
Да, глупо. И она не планирует увольняться с работы «по личным мотивам», как с самого начала переживал Эрл. И отказываться от делового сотрудничества с ним не намерена: взаимодействие науки и магии – уникальный экспериментальный опыт, на который не могут влиять личные обстоятельства! Она не предаст своих пациентов, ни нынешних, ни будущих, слабовольно сбежав из кризисного центра.
– Все хорошо, – произнесла Элен и усмехнулась, самой себе отвечая на невысказанный вопрос: – Нет, психиатр мне пока не нужен. Но появившуюся привычку говорить с собой надо как-то изживать.
...
Звонок от бабушки раздался, когда солнце склонилось к горизонту, а Элен завершила генеральную уборку квартиры. Когда вовсю орудуешь тряпками и пылесосом, легче переживать молчание телефона. О, ей звонили подруги, коллеги с работы и из университета, звонили Шон и Стив – поинтересоваться, как она себя чувствует после общения с убийцей-маньячкой, и извиняющимся тоном попросить завтра же зайти в участок и дать письменные показания. Не звонил он, и оттого складывалось впечатление, что телефон безнадёжно заглох. Но бабушка разрушила это впечатление, назначив встречу в сквере неподалёку от дома.
Родственница бесшумно возникла рядом и присела на скамейку возле Элен. Кулон Эрла никак на приближение тёмной ведьмы не отреагировал – то ли бабушка вправду не имела дурных намерений, как поверили все Иные, то ли кулон перестал действовать. Теперь.
Так, об этом не думать!
– Привет! – с трудом улыбнулась Элен.
Бабушка присмотрелась к ней и скривилась:
– Леший мне в печёнку, не говори, что ты провела с ним ночь!
– Так заметно? – сцепила руки Элен, уставившись строго перед собой и стараясь не моргать, чтобы не потекли слёзы. Она не плакала весь день и сейчас не будет.
– Тьфу, глупая молодая голова! Вся в мать пошла, а та – в отца-человека. Надо мне было ведьмака искать, но тёмного отыскать трудно, если вообще возможно, а связываться со светлым поостереглась. Светлым доверять нельзя, помни об этом, они испокон веков первыми гонителями нашего рода были! Тебя из ковена только благодаря высшему демону без проблем выпустили, а ты... Он мог бы любить тебя десятки лет, оберегать и оказывать покровительство, а ты всё упустила ради нескольких часов развлечения! Лучше бы не науку, а правду жизни изучала! Эх, напрасно я решила дать тебе человеческой жизни хлебнуть, прежде чем к магическому сообществу подталкивать. Надо было поступить, как сразу задумывала: схватить и в лесной избушке запереть, пока дурь из мозгов не выветрится! Да сломать побоялась, понадеялась, сама понемногу поумнеешь, сама к своему ведьминскому наследию потянешься.
«Бабушка здорово умеет прятать тёплые родственные чувства. Если бы она вчера не ввязалась в драку с безумной демоницей, сражаясь за мою жизнь, я бы решила, что она ко мне совершенно безразлично относится», – хмыкнула про себя Элен и честно призналась:
– Я не хочу проходить инициацию и становиться ведьмой.
– Что за странное желание отказаться от дара? У ведьм с годами растёт сила, у людей – размер аптечки, – буркнула моложавая бабушка. – К счастью, инициациями балуются лишь светлые, а мы от рождения владеем даром, надо только научиться его замечать и использовать, а не в пробирки и компьютеры таращиться. Если бы ты слышала, о чём тебе старается толковать Фенька, давно бы знала, кто убийца!
– Как это?! – подскочила Элен.
– Кошка видела и обнюхивала эту демоницу дважды, а у фамильяров тёмных ведьм (в отличие от фамильяров светлых, прошу заметить) развит нюх на тёмные изменения в ауре магических существ. Такие изменения оставляют по себе все злодеяния, особенно убийства, так что Фенька сразу почуяла, что с дамочкой дело нечисто, но сообщить смогла об этом только мне.
– И ты отправилась следить за суккубом, чтобы защитить меня.
– Ты – моя единственная наследница, единственная родная кровиночка, – проворчала Ядвига и тут же отодвинулась: – Но слезливых обнимашек не люблю! В детстве тебя не тискала, как мамочка, и сейчас не намереваюсь. Если помощь нужна – завсегда обращайся, а телячьи нежности разводить нечего. Если б я с твоей матерью меньше сюсюкалась, она бы не выскочила замуж за ту сволочь, твоего биологического отца.
– Их же убила не ты? – рискнула задать Элен самый важный вопрос, давно горевший на её губах.
– Готова услышать всё как есть? Дед твоего отца был охотником на ведьм. В семье его считали сумасшедшим, и внук разделял эту убеждённость. Ведьм, вампиров, прочую «нечистую силу» он изучал исключительно как объект литературного наследия старины. Лихой случай столкнул его с моей дочерью, открыв глаза на факт того, что не все байки деда были бредом безумца! Дочь не сразу открылась любимому мужу, что она не совсем такая, как прочие люди. Дурочка молодая, что с неё было взять... А финал трагедии таков: твою мать изрезал ножом твой отец, когда она призналась ему, что Баба Яга из славянских сказок – не совсем мифический персонаж, и показала ему свою силу. Полетала перед ним на метле, убедила, что не сошла с ума и не врёт. Он поверил. И напал исподтишка, убил, как недостойную жизни нечисть. Планировал и тебя убить, но меня позвал фамильяр дочки. Увы, спасти её я не успела, но негодяю отплатила. Изрезала так же, как он мою милую, невинную, такую юную дочь, и смотрела, как медленно и неохотно он расстаётся со своей никчемной жизнью. А потом ослепила тело, подчеркнув причины моей мести: тому, кто не способен разглядеть любовь и доброту, глаза ни к чему.
– О, Господи! – уткнулась лицом в ладони потрясённая Элен.
– Он тут ни при чём, Всевышний не марает ручки местью, её приходится вершить самой. За содеянное я отсидела весь срок, что за убийство человека людьми назначен был, отсидела честно, не уклоняясь, хоть могла бы. Перед лицом закона тёмных ведьм я изначально невиновна, ибо мстила за дело и той же мерой, а ты суди, как знаешь.
Хрупкая надежда, что родителей убили неведомые злодеи, а бабушку предательски подставили, оклеветали и без вины осудили, не оправдалась. Сколько ни натягивай на нос розовые очки, жизнь безжалостно их срывает и разбивает вдребезги. Она всегда не укладывалась в среднестатистические нормы, и наивно было ожидать, что её бабушка окажется милой старушкой, вяжущей носки и пекущей пирожки с румяными яблочками. Как относиться к родственнице? Она у неё тоже одна-единственная и в самом деле свой грех перед лицом закона искупила. По крайней мере, перед лицом земного закона, а кто она такая, чтобы требовать большего? Вряд ли между ними возникнет душевная близость и настоящая родственная привязанность: слишком долго они жили врозь и слишком разные у них взгляды на мир, – но обрывать все связи и отказываться от объявившейся бабушки Элен не хотела.