Шрифт:
Однажды археологи нашли в Индии окаменевший скелет длиной двадцать метров. Это был ископаемый крокодил, появившийся на Земле два с половиной миллиона лет назад. В ту пору крокодилы расселились по всей Земле. Теперь они живут в тропических и субтропических странах — в реках, озерах, у морских побережий. Их особенно много в водах
Крокодил вылупляется из небольшого яйца и живет больше сотни лет. Крошечный детеныш вырастает в крупнейшее животное длиной от двух до десяти метров. Есть крокодилы и в Китае на Янцзы — Длинной реке, как называют ее сами китайцы. Мы садимся в джонку, широкую туфлеобразную лодку, и направляемся к островам Чан Иньша на Янцзы, где больше всего крокодилов. Палящее солнце стоит над головой, парус джонки чуть трепещет. Наш проводник — сорокалетний рыбак Муган; в переводе его имя означает «Мирная Сталь». Он уроженец Янцзы и знает родную реку, как хороший боцман свою гавань.
С восхищением смотрим мы на быстрые воды Янцзы, протянувшейся на пять тысяч триста километров! Длина реки равняется примерно расстоянию от Сталинграда до Хабаровска. Вытекает она с заоблачных гор Тибета и несет свои мутно-кофейные воды в Тихий океан. Местами Янцзы растекается в ширину на десять километров, устье же ее похоже на Желтое море. Ни на одной реке мира нет такого оживления, такого огромного числа самых различных судов, как на Янцзы. Здесь и современные теплоходы, и бесконечная вереница парусных лодок. Густым роем идут друг за другом джонки — узкие и широкие, большие и малые, крутобортые, как яичная скорлупа, и низкие, словно квадратные башмаки. Джонки идут на баграх, парусах, моторах и лямках. Каких только парусов здесь нет! Ромбом, пирамидой, квадратом, высоким развернутым свитком. Есть паруса, сшитые из брезента, из распоротых мешков, из плетеных циновок.
Крепкие загорелые люди на джонках широкими жестами приглашают нас к себе в гости. Мимо прошли массивные черно-красные пароходы. Раньше эти грузовые суда втридорога покупались за границей. Сейчас их строят сами китайцы.
Пока наша мелкосидящая джонка приближается к левому берегу, где больше крокодилов, нам вспоминается вчерашнее посещение китайской аптеки. В «Зале Поднебесной» было торжественно и тихо. Аптекари в тяжелых серых халатах сидели па узких лакированных скамейках. На стене среди выставленных для обозрения ящериц, змей и скорпионов нам прежде всего бросился в глаза темно-коричневый сушеный крокодил, почти в человеческий рост. Медицина Китая весьма ценит крокодила, называя его специальным термином: «гуйто». Лекарство из гуйто спасает от укусов комаров и ос, лечит кости, желудок, приносит долголетие. О крокодилах сложено немало легенд. В них говорится, что крокодилы — это помесь дракона и черепахи, что они дышат ушами, летают по воде, оставляя за собой пар и огонь…
Плывем вниз по реке. Плещется вода о тупой нос джонки. По берегу нескончаемой цепью тянутся селения, рисовые поля, рыбачьи поселки с развешанными для просушки черными сетями на бамбуковых шестах. Постепенно населенные пункты исчезают, уступая берега тростникам, серо-зеленым, покрытым жаркой солнечной пылью. Начинаются камышовые болота. В войну с Японией в них прятались партизаны, совершая отсюда набеги на японских оккупантов.
Осторожно подходим к камышам. У самого берега пересаживаемся в сампан — узкую, длинную лодку. Надеваем для маскировки зеленые плащи из травы и большие тростниковые шляпы. В камышах таятся аллигаторы. Тут они охотятся, выводят свое многочисленное потомство. Настороженно смотрим вокруг: не блестят ли где глаза притаившегося хищника? Но все тихо. Лишь изредка выскакивают мелкие рыбки да, шурша крыльями, стремительно проносятся ярко-голубые стрекозы. Нестерпимо печет солнце. Опускаем руку в горячую, как чай, воду. Когда рука высыхает, на ней остается пленка стягивающего ила.
Двигаемся дальше. В знойной полуденной дреме чуть слышно шуршат редкие бледно-зеленые тростники. Бесчисленные протоки, рукава, озера и мели из вязкого темно-желтого ила встречаются нам на Янцзы. В несметном количестве кишит здесь рыба, буро-зеленые волосатые крабы, юркие черные угри. «В опасных протоках, — как пишут древние книги Танской династии, — живет рыба крокодил».
Под огненными лучами солнца сампан лавирует среди наносных отмелей. Скрипят шершавые листья камыша. В воду ныряют зеленые блестящие лягушки. Вдруг Муган подает сигнал остановки. Все замираем.
— Каньба, смотри! — шепчет Муган. — Хайэ — крокодил!
Сквозь листья тростника, в пятидесяти метрах от нас, видим группу аллигаторов. Хайэ правильнее называть аллигатором. Зубов у него больше, чем у крокодила, есть и другие особенности.
В бинокль видим, как хайэ крепко спят, положив друг на друга хищные морды и закрыв мутно-белой пленкой выпуклые, похожие на ложки глаза. Веретенообразные тела аллигаторов тускло поблескивают буро-зеленым окостеневшим панцирем.
Стараясь не шуметь, подходим к аллигаторам с подветренной стороны. Крокодилы очень чутки. Со всевозможными осторожностями приближаемся к ним на тридцать метров. Двухметровые панцирные ящерицы, подмяв под себя камыши, дремлют на небольшом наносном холме. Светлое брюхо хайэ расплющено наподобие резинового мешка — грелки. Ладони лап, напоминающих узловатую человеческую руку, вывернуты наружу. На задних ногах видна плавательная перепонка. Недвижно лежит грозное оружие нападения — длинный костистый хвост.
— Хайэ в восемь футов на Янцзы редкость, — шепчет Муган, показывая на самого большого аллигатора. — Весит он дин триста.
— Сколько ему может быть лет?
Муган внимательно пересчитывает ряды острых гребней на спине аллигатора и, прикинув что-то в уме, отвечает:
— Около девяноста.
Еще осторожнее продвигаемся вперед. Слышно, как сопят аллигаторы, тяжело вздыхая брюхом. Разглядываем возле пасти животных набухшие черно-серые пиявки. Верхняя челюсть хайэ, от шишковатых ноздрей до выпуклых глаз, сильно вогнута вниз. На серо-зеленой спине большие, светлые пятна.
Щелкаем фотоаппаратом. Девяностолетний крокодил приоткрывает глаза. В нас вперяется острый взгляд змеиных вертикальных зрачков. Ярко блестят зеленые, похожие на свечи хищные глаза. Аллигатор громко зевает, обнажая множество крупных желтоватых зубов. У аллигатора около восьмидесяти зубов, причем на месте любого выпавшего или сломавшегося вырастает новый. Еще раз взглянув в нашу сторону, аллигатор, неуклюже перебирая лапами, поворачивается к нам боком. Остальные хайэ продолжают безмятежно спать, положившись на зрение и слух своего вожака.
Делаем зарисовки с крокодилов. Шея хайэ значительно светлее тела и очень морщиниста. Она словно перетянута множеством складок, похожих на пятнистые кожаные ленты. Хотим подойти к аллигаторам ближе, но Муган предостерегает нас:
— Осторожно! Хайэ могут опрокинуть сампан.
Когда эскиз спящих крокодилов был сделан, мы решили проверить остроту слуха хайэ. Муган легонько щелкнул языком — и тотчас же девяностолетний сторож открыл оба зеленых глаза. Рыбак щелкнул чуть громче — на этот раз глаза открыли остальные животные. Еще один звук — и тяжелые, будто лакированные ящерицы, грузно переваливаясь в иле, подобрались к воде и бесследно исчезли в мутно-желтом болоте.