Кролик, беги
Шрифт:
— Нет, нет, — резко возражает Кролик. — Вы спасли мне жизнь, но я не хочу садиться вам на шею. Все будет хорошо. Я и без того не знаю, как мне вас благодарить.
— Мы еще побеседуем, — обещает Тотеро; рука его дергается и как бы случайно шлепает Маргарет по заду.
— Я готова тебя убить, — говорит ему Маргарет, и они удаляются.
Похожие со спины на отца с дочерью, они минуют стойку, возле которой шепчется с девушкой-американкой официант, и выходят сквозь стеклянную дверь,
— Господи, в какой же он скверной форме.
— А кто в хорошей? — интересуется Рут.
— Хотя бы вы.
— Вы хотите сказать, что у меня хороший аппетит?
— Послушайте, у вас какой-то комплекс насчет того, что вы такая большая. Вы совсем не толстая. Вы пропорционально сложены.
Она смеется, потом умолкает, смотрит на него, снова смеется, берет его обеими руками за плечо и говорит:
— Кролик, вы истинно христианский джентльмен.
От того, что она назвала его по имени, его обдает волнующим теплом.
— За что она его ударила? — спрашивает он и хихикает, боясь, что ее руки, лежащие у него на плече, игриво ткнут его в бок. Ее крепкая хватка не исключает такой возможности.
— Ей нравится бить людей. Однажды она ударила меня.
— Наверняка вы сами напросились.
Она убирает руки и кладет их обратно на стол.
— Так ведь и он напросился. Ему нравится, когда его бьют.
— Вы его знаете?
— Она мне про него рассказывала.
— Это еще не значит, что вы его знаете. Эта девка глупа.
— Что верно, то верно. Вы даже и представить себе не можете, до чего она глупа.
— Еще как могу. Я женат на ее двойняшке.
— Уу-у! Женат.
— Слушайте, что вы там говорили насчет Ронни Гаррисона? Вы его знаете?
— А что вы там говорили насчет того, что вы женаты?
— Да, я был женат. И до сих пор женат.
Он жалеет, что заговорил об этом. Огромный пузырь, сознание чудовищности его положения теснит ему сердце. Так бывало в детстве, когда, субботним вечером возвращаясь домой, он вдруг осознавал, что все кругом деревья, мостовая — все это жизнь, единственная, неповторимая действительность.
— Где она?
Этого еще не хватало — попробуй-ка ответить на вопрос: куда могла пойти Дженис?
— Она, наверно, у своих родителей. Я только вчера ее бросил.
— А, так это просто отпуск. Вы ее не бросили.
— Да нет, пожалуй, бросил.
Официант приносит им блюдо кунжутных пирожных. Кролик на пробу берет одну штуку, он думает, что они твердые, и с удовольствием ощущает, как сквозь тонкую оболочку семян проступает мягкое тягучее желе.
— Ушли совсем ваши друзья? — спрашивает
— Не беспокойтесь. Я заплачу, — отвечает Кролик.
Китаец поднимает свои вдавленные брови, морщит в улыбке губы и уходит.
— Вы богатый? — интересуется Рут.
— Нет, бедный.
— Вы и вправду собираетесь ночевать в гостинице?
Оба берут по несколько пирожных. На блюде их штук двадцать.
— Да. Сейчас я расскажу вам про Дженис. Я не собирался ее бросать до той самой минуты, когда я от нее ушел. Мне вдруг стало ясно, что иначе и быть не может. В ней пять футов шесть дюймов, она смуглая…
— Не желаю про нее слушать. — Голос Рут звучит решительно; когда она, закинув голову, вглядывается в светильники на потолке, ее разноцветные волосы приобретают однородный темный оттенок. Волосам свет льстит больше, чем лицу, — на обращенной к Гарри стороне ее носа из-под пудры проступают какие-то пятна или прыщи.
— Не желаете, — говорит Кролик. Пузырь скатывается с груди. Раз это никого не беспокоит, почему это должно беспокоить его? — О'кей. О чем мы будем говорить? Сколько вы весите?
— Сто пятьдесят.
— Да вы же просто крошка. Второй полусредний вес. Кроме шуток. Кому нужна кожа да кости? Каждому фунту вашего веса просто цены нет.
Он болтает просто так, от радости, но что-то в его словах заставляет ее насторожиться.
— Уж очень вы умный, — замечает она, поднимая к глазам пустой бокал. Это плоская вазочка на коротенькой ножке вроде тех, в каких подают мороженое на пижонских вечеринках по случаю дня рождения. Бледные дуги отраженного света проплывают по ее лицу.
— Про свой вес вы тоже не желаете говорить. Гм. — Отправив в рот еще одно пирожное, он ждет, чтобы прошло первое ощущение острого вкуса желе. Ладно, переменим пластинку. Что вам требуется, миссис Америка, так это «чудо-терка». Сохраняет витамины. Снимает излишек жиров. Один поворот пластмассового винта — и вы можете натереть морковь или наточить карандаши вашего супруга. Годится на все случаи жизни.
— Бросьте. Бросьте дурака валять.
— Ладно.
— Поговорим о чем-нибудь приятном.
— Ладно. Начинайте вы.
Она откусывает пирожное и смотрит на него, улыбаясь полным ртом и потешно опустив уголки туго надутых губ; когда она жует, на лице ее изображается безмерное удовольствие. Наконец она глотает, широко раскрывает круглые голубые глаза, коротко вздыхает, хочет что-то сказать, но вместо этого смеется прямо ему в лицо.
— Обождите, — говорит она, — сейчас. — Затем заглядывает в свой бокал, сосредоточенно думает, но все, на что она способна, — это заявить:
— Не надо жить в гостинице.