Кромешная ночь
Шрифт:
Короче, я был чертовски рад, что в колледж мы пойдем вместе. Казалось бы, странно и смешно, что при всех прочих заботах и тревогах меня так смущало то, как я освоюсь в каком-то там деревенском колледже. Но тут уж ничего не поделаешь. Возможно, корни этой проблемы в тех временах, когда и я, и Люк были бродячими батраками, учились то в одной школе два дня в неделю, то в другой три в месяц. Представьте: уроков не учишь, ни шиша не знаешь, странновато пахнешь, голова подчас полна вшей и снова надо где-то на ночлег устраиваться, причем без всякой посторонней помощи. Написанного на доске ни черта толком не разобрать,
Все. Хватит. Забыли. Я просто попытался объяснить, почему я не очень стремился в колледж.
Руфь накормила нас завтраком, и оттого, как она все время старалась топтаться у меня на глазах, мне хотелось вынуть их и бросить ей под ноги.
Не трепещи она так перед Кендалом, думаю, наверняка предложила бы идти в колледж вместе — при всей своей стыдливости и нежелании светиться на публике с костылем.
Похоже, здорово ее зацепило.
Подумалось: нельзя ли как-нибудь невзначай подвести Фэй к тому, чтобы от нее отделаться. И сразу же в голове возник ответ: наверное, можно, но я так поступать не стану. Просто как-нибудь объясню при случае, что не надо уж так-то из кожи вон лезть. Да и то, если буду вынужден.
Но стать причиной ее увольнения — нет, это не по мне.
Кендал покончил наконец с завтраком (а то я уже начал специально тянуть резину, чтобы не пришлось потом ждать его), и мы пошли. Насчет того, какие изучать дисциплины, заранее я толком не подумал. Что там у них на сколько баллов тянет, естественно, понятия не имел и даже не подозревал, что мой голос в этом деле что-то значит.
Но Кендал сказал, что так дело не пойдет.
— Это было бы в какой-то степени нормально, если бы вы были обычным студентом-первокурсником либо у вас была четкая специализация. Однако, поскольку у вас особый статус, то есть вы поставили целью самообразование и занимаетесь, как я понимаю, во многом ради престижа, который дает диплом, вы наделены гораздо большей свободой в выборе предметов для изучения. Так что, если вы не против… чтобы я опять лез с советами…
— Да, конечно-конечно, — сказал я.
— Вам надо что-то такое, что не напоминало бы ежеминутно об изъянах базовой подготовки. Что не основывалось бы на ранее полученных знаниях в той же сфере. Вот, скажем, литература. Ведь за милую душу можно читать Поупа, не прочитав перед тем ни строчки Драйдена. Или, например, обществоведение — здравого смысла в нем больше, чем схоластики. Или история — просто одна из тематических ветвей литературы. Как вы считаете, а, мистер Бигелоу?
— Ну, звучит очень даже…
— Многообещающе? А что, это и правда обещает много. — Он хихикнул, весьма довольный собой. — К студенту, записавшемуся на эти курсы, никто и не подумает относиться несерьезно!
Обещания, которые подобные курсы в себе содержат, интересовали меня настолько мало, что я вообще о них не думал. Зато думал о том, что все это чревато тяжкими трудами.
— Как скажете, — согласился я. — Если вы считаете, что я с этим справлюсь…
— Должны справиться, и справитесь непременно. Ну разве что, может, при небольшой моей поддержке. На которую смело рассчитывайте, мистер Бигелоу. Я бы не стал советовать вам предметы, которых мы с вами не сумели бы… гм… вместе
Я кивнул. Я тоже не сомневался, что вместе мы осилим что угодно.
Под руководством такого наставника, как Кендал, — с его-то знанием тайных рычагов и пружин, — мне любое дело по плечу!
Как я и ожидал, все мое оформление, регистрация и внесение платы за обучение заняло не больше получаса. Вроде все сделали, но Кендалу было мало. Он представил меня президенту колледжа, ректору и проректору по работе со студентами мужского пола. Все эти начальники разговаривали с ним вежливо и уважительно. Затем он совершил со мной большой обход, познакомив с преподавателями, у которых я буду заниматься.
К полудню неохваченным у нас оставался только один; мы перекусили в студенческой кафешке, а после ленча пошли его искать. Когда разобрались и с ним, было два часа, и Кендал сказал, что приступать к занятиям сегодня уже нет смысла.
— Так, ну-ка, посмотрим, — бросил он взгляд на часы, когда мы покидали кампус. — Почему бы вам не употребить остаток дня на то, чтобы обзавестись нужными книгами и принадлежностями? А потом, после обеда, что-нибудь в полседьмого, например… Не возражаете, мистер Бигелоу? Я по поводу вашей рабочей смены. Давайте сделаем ее — плюс-минус — в пределах от шести тридцати до одиннадцати.
— А можно, я приду пораньше? — спросил я. — Вряд ли у меня на весь поход по магазинам уйдет больше часа или часа с небольшим, а с завтрашнего дня и вообще занятия до трех. Я мог бы приходить пораньше, мистер Кендал. Первое время, по крайней мере.
Тут главное — искренний тон. И он мне более-менее удался. А что? Состроил из себя святого Ганди по кличке Махатма. Помните, был такой шибко несгибаемый деятель, его не так давно застрелили. У него, между прочим, имелось и еще одно забойное погонялово — Сдохни-но-Сделай. Передо мной вопрос стоял почти столь же остро: где-то ведь надо мне в дневные часы кантоваться, пока не остыла Руфь!
— Ну… гм… пожалуйста, конечно. Денег это вам не прибавит, но…
— Это не важно, — сказал я. — Просто мне все время хочется что-то делать, чему-то учиться, познавать!..
Он медленно повернул голову, посмотрел на меня, и на мгновение мне показалось, что сейчас он спросит, какого хрена я над ним издеваюсь. Но когда он в конце концов заговорил, оказалось, что он так растроган, аж задыхается.
— Мистер Бигелоу, я… я не могу выразить, до чего я рад, что вы приехали в Пиердейл! Единственное, о чем жалею, так это что вы мне не встретились раньше… и что обстоятельства не позволяют нашему сотрудничеству… быть более… более… гм…
Он прервался, высморкал нос, и целый квартал потом мы шли в просветленном молчании.
— Что ж, будем принимать вещи такими, какие они есть, не правда ли? Смотреть на жизнь оптимистически. В вас есть трудолюбие, стойкость, воля и мотивация, да и по поводу образования вы сейчас делаете все, что в человеческих силах… У вас в руках мощные рычаги, мистер Бигелоу, пусть на первый взгляд они и кажутся эфемерными. Когда посмотришь на кого-нибудь вроде бедняжки Руфи, у которой вообще ничего нет, кроме стремления пробиться и цепкого ума — а при ее физической неполноценности это сомнительные активы, — посмотришь так и сяк, прикинешь, и ваша ситуация начинает выглядеть особенно благоприятной!