Кронштадт-Таллин-Ленинград. Война на Балтике в июле 1941 – августе 1942 гг.
Шрифт:
После обеда встретился с рабочим и со сменщиком. Пошёл с ними под спардек, посмотрел часы. Одна беда – разбито стекло, а так, кажется, ничего. Договорились на 1 кг хлеба, 150 г масла, 400 г сахара и пачку махорки с условием, что часы будут в исправности.
Обещал завтра сделать и встретиться или до обеда, пли после, когда я буду на вахте у карцера. Наконец-то я дождался!
На ужин суп с гречкой и кильками, на второе жидкая ячневая кашица, тоже с килькой – 5 столовых ложек, 150 г хлеба.
Вот беда – Понтуса (арестованного) освободили, и в карцере никого нет. Но я пока молчу. В 19 ч. пошел на вахту. Я должен
Часовой, которого я сменил, сказал, что ждут еще троих арестованных, но, кого и когда, не знает. Ну а мне один черт. Заперся на ключ и принялся писать дневник. Есть слух, что к чаю нам дадут шпроты, но в каком количестве, не знаю. Вчера я слышал, как Быков договаривался с Емельяновым, что нельзя ли шпроты дать в кают-компанию, а суп сделать с рыбой, добавив шпроты с нашего котла. Ну, ладно, если нам шпроты дадут, оставлю на утро и съем с хлебом.
В 21 час, когда стали выдавать чай, я запер карцер и, забрав винтовку, пошел в кубрик. Улыбнулись наши шпроты. Дали по 200 г хлеба. Говорят из-за того, что хотят скорее сбыть этот сырой хлеб. Шпроты же – в кают-компанию.
Я выпил 2 кружки чаю, рубанул весь хлеб с 15 г масла и сахара. Зашел в кубрик Кожин: «Ну как, порубали? Как-никак прибавка». Спросили у него, почему не дали нам шпрот. Ответил, что шпрот было мало. Выходила банка на 6 человек, а в банке 17 шпротин. Ну и решили, что мы 17 на 6 разделить не сможем, поэтому лучше будет, если все отдать в кают-компанию, где проще – по банке на человека. Удобно и хорошо.
Как только погасили свет, в карцер пришел дежурный по кораблю и сказал мне, чтобы шел пока спать, а когда понадобимся, нас поставят на пост. Пошел спать.
5 февраля. Четверг
Утром та же норма. Чай опять с 6.30 до 6.50. Выпил 2 кружки чаю, 150 г хлеба, 15 г масла и сахара.
Сегодня из нашей БЧ-2 многие уехали за углем на «Ермак». С 7.20 занятия в средней столовой по Корабельному уставу. Это мне по душе, а то я много занятий пропустил. Но еще не успели начаться занятия, как подошел дежурный по низам Сопин и велел мне убрать коридоры, т.к. все уборщики уехали за углем. Я спросил разрешения у руководителя занятиями лейтенанта Кузнецова уйти с занятий. Он ответил, чтобы я остался на занятиях. Через несколько минут Сопин пришел снова с приказанием старпома – мне убирать коридоры. Лейтенант Кузнецов пошел к нему сам. Результат – я остался на занятиях.
Тема занятий: «Типовая таблица организации большого корабля». Это ценно. С 9.00 опрос в кубрике по пройденному материалу – по 45-мм орудию. Все же мне пришлось идти с Чуликовым убирать коридоры, а потом быть на занятиях. Не мешало бы спросить у Кузнецова Корабельный устав и выписать оттуда кое-что полезное.
Обед сегодня хороший: суп густой из гороховых консервов, мясо будто выбрали, нет ни кусочка. Но супа 4 чумички. На второе густая гречневая каша – 6,5 ложек и котлета граммов 50. На третье компот, 1,5 стакана. Компот хороший, густой – 12 ягод. Рубанул 250 г хлеба. Живот чувствует тяжесть. Если бы каждый день такой обед! Ведь нет ничего невероятного. Из норм мы не вылезли.
После обеда занятия по химическому делу в кают-компании.
До ужина мой сменщик так и не пришел, а может быть, и был, но не дождался меня.
На ужин суп с пшенкой, в котором варилось мясо, на второе жидкая ячневая каша – 6 столовых ложек. Супа осталось много добавок, и я успел 2 раза сбегать за ней. Вышла целая миска. Употребил 100 г хлеба. Живот от добавки тоже стал чувствовать наполненность.
Сегодня я попросился в дозор в первую смену. На вечернее занятие «Стрелковая рота» не пошел, т.к. принимал принадлежности: винтовку, патроны, тулуп, валенки. На тулупе всего одна пуговица, валенки ничего. В 21.00 заступил. Мороз минус 15. Надел на шинель полушубок, тулуп подпоясал ремнем и пошел к Щ-311, что в конце ковша. Целый час разговаривал с вахтенным этой подлодки.
Жалуется, что всех кормили пшеничной кашей и все объелись. Ясно, у них запросто объешься, если кашу варят крутую, с маслом и сколько хочешь. Говорит, что в марте надеются выйти в море. А сейчас у них туго – через сутки на вахту. Их 28 человек, а в наряде 12. Чай пьют на базе, а обед и ужин им привозят в термосах на лодку. Свободные от вахты ночуют тоже на базе, но там и темно, и холодно, и воды нет. Гальюны не работают. В 22 часа этот вахтенный сменился, и я двинулся обратно. Побрел потихонечку вдоль стапеля. Дошел до половины и обратно к подлодке. С новым вахтенным разговор не особенно вязался, и я пошел к своему кораблю.
С 23.00 у трапа стоит Жентычко. Спросил у него, сколько времени. Говорит, что больше половины двенадцатого. Решил спуститься вниз и узнать. Время без четверти двенадцать. Пошел под бак, разделся у фонаря, отнес полушубок, потом разбудил Михайлова, сдал ему всю амуницию и пошел спать. В моем распоряжении 6 часов.
Сегодня на вечерний чай нам дали еще по 300 г хлеба. По- видимому, хотят поскорее сбыть нам этот проклятый сырой хлеб.
Половину хлеба съел с маслом и сахаром. Одним словом «почайпил» перед вахтой как следует.
6 февраля. Пятница
Да, вчера все ждали, что привезут хлеба, но его не привезли. Вчера вечером дали по 300 г, а сегодня и давать нечего. Утром дали вместо 200 г хлеба по 120 г сухарей. Кружку чаю, 150 г вчерашнего хлеба, 10 г масла и половину сухарей рубанул и порядок.
Сегодня опять поедут за углем. Вдруг приходит старшина 2 статьи Володин и говорит, чтобы я собирался в порт – приказание дежурного командира. За углем, оказывается, поедет группа со «Стойкого». Очень рад. В порт едем втроем: Володин, Туликов и я. Взяли санки, мешки и пошли. Я раздобыл валенки, так что чувствовал себя хорошо, хотя мороз около 20°. Едем за хлебом к обеду- 100 кг. Володин «инструктирует» Туликова: «Когда будем вешать хлеб, надо пару буханок положить около весов, а одну буханку можно съесть.»
Туликов на счет последнего начал возражать, но Володин его скоро убедил, что буханки маленькие, по килограмму, ив 100 кг нехватка одного килограмма незаметна. Он привел ему массу примеров, и Туликов умолк.
За пропусками в порт очередь не особенно большая – мы 28-ые. Прислушиваюсь к разговорам. Один говорит, что завтра едет на машине в Тихвин за продуктами, которых там горы. «И ничего не привезешь, – вступил другой. – Я сам четыре дня назад оттуда. Поехал на машине за продуктами, а привез горючее: керосин и бензин. Под Тихвиным не продовольственные склады, а склады горючего. Я ездил туда 8 дней».