Крошка Цахес Бабель
Шрифт:
Или вы думаете, одесситы только «йогуртом» с «макаронами» ограничились; они россиянам вертуту, козинаки, плацинду и много еще чего смачненького на закуску заготовили. А почему так получалось? Да оттого, что одесситы — большие фантазеры. Поэтому некоторые придуманные ними штучки не дрючки и цацки не пецки именовали первыми в мире или в Европе, что тогда говорить за первые в России макаронную фабрику, пивной завод, здание цирка, электростанцию, казенное и художественное училища и т. д. и т. п. вплоть до «Фотографического журнала»? Когда за пределами Одессы еще не знали, что такое «День города» или «свободная экономическая зона», у нас уже было порто-франко. Зачем много распространяться, если даже первая литературная премия в России была учреждена одесситом Иваном Георгиевичем Вучиной. Одессит Иосиф Андреевич Тимченко за два года до братьев Люмьер демонстрировал в Москве на девятом съезде естествоиспытателей первое в мире кино: метателей копий и мчащихся всадников. А потом уже те французские братовья поехали со своим
Если кто-то полагает, что автор слегка преувеличивает, то он глубоко и обстоятельно ошибается. Отчего со времен основания Города одессизмы рано или поздно становится обычными словами русского языка? По весьма простой причине. Вспомните, если сможете, Советский Союз образца 1980 года. А теперь представьте себе, что на его территории есть один-единственный город, который большой слюной плюет на советское законодательство, выполняет функции нынешних заграничных курортов, а его жители ста пятидесяти национальностей запросто используют невиданные на остальной территории страны компьютеры, мобильные телефоны и прочие блага мировой цивилизации, вплоть до авокадо. И при этом говорят, как кому хочется, а недельный заработок босяка (грузчика) намного превышает годовой доход рабочего за пределами города. Умному достаточно. За двести лет назад и речи нет, но или я собственными глазами не видел, как иногородние солдаты в 1986 году рубали в порту бананы вместе с лушпайками, потому как полагали, что ними только так и нужно питаться?
Давайте не будем говорить за продукты питания и рецепты блюд национальных кухонь, завезенные в юную Одессу со всего мира. Возьмем самую обыкновенную «буханку хлеба». Изначально украинский «буханэць» одесситы, с их известным пристрастием к женскому роду, превратили в «буханку». Не столь знаменитый, как В.Даль лингвист О. Павловский, выпустивший в 1822 году «Словарь малороссийского наречия» пояснял: «буханэць, буханка — пухлый пшеничный хлеб».
Так что, как вы обратно убедились, россияне таки немножко знают одесского языка. Они даже своих Оленек запросто именуют на некогда исключительно одесский манер — Олечками. Зато наши местечковые лапацоны, с гицельским рвением превращающие мой Город в пришедшиеся им по вкусу писи сиротки Хаси, размахивают ними же запаленной ксивой за смерть одесского языка и раздувают щеки на ширину плеч совсем не для в очередной раз подкачать дутый авторитет, парящий над Одессой. Еще пятнадцать лет назад неизвестный по сию пору в родном Городе как российский писатель-фантаст Лев Вершинин написал: «И всенепременно, повсеместно, к месту и не к месту, до оскомины — Бабель, Бабель, Бабель…». «Сделавший для одесского языка, как Пушкин для русского» Бабель на самом деле словосочетания типа «живой товар» воспринимал исключительно в русскоязычном смысле, а не как «товар в наличии». Мне за это поведал старый одессит, появившийся на свет слегка раньше Бабеля.
Подобно Исааку Эммануиловичу Бабелю, я отправился в люди и в натуре узнал, что такое сходить на люди. Как говорят в Одессе, это было давно и неправда, когда мне довелось угодить на самодеятельную диалектическую практику в племя делаваров, за которое не имел представления даже Фенимор Купер.
ПО СЛЕДАМ ДЕЛАВАРОВ
Не так давно я спросил у кандидата филологических наук Евгения Степанова: «Женя, отчего ты называешь одесский язык «русским языком одесситов?». Доцент Степанов предельно честно ответил, что он собирается защищать докторскую диссертацию на эту тему, однако научного термина «одесский язык» не существует.
Интересная картина нарисовалась: язык есть, а термина нет. Вот почему мы таки да говорим по-русски. Я себе думаю! Сам Максим Горький давным-давно говорил: «Есть у нас «одесский язык», и не так давно раздавались легкомысленные голоса в защиту его «права гражданства». А раз по сию пору одесситы не получили такого права из-за далеко не в первую очередь отсутствия научного термина «одесский язык», они поступили, как всегда, мудро.
«Пусть филологи спорят о существовании или не существовании одесского языка — нас это не касается: все мы, одесситы, только на этом языке разговариваем. По этому языку нас везде узнают. С этим языком мы внедряем культуру в окружающий нас мир, расползаясь по всему земному шару. С этим языком мы завоевываем весь мир», — писал профессор Игорь Ковшун.
Уже два столетия кряду Россия, сама того не замечая, сперва насмехается над нашей родной речью, а затем впитывает ее в себя. Сначала российские лингвисты поучают малограмотных одесситов, что слово «беспардонный» означает исключительно «безжалостный», а потом с русским литературным языком и его грамматикой происходит то, к чему все давно привыкли. В самом начале девяностых одесский журналист Е. Голубовский в заметке о выходе одной книги написал, что носит она «хулиганское (для тех, кто понимает) название «Посмотри на Дюка с люка». Тогда стараниями советской власти в самой Одессе уже слабо кто помнил это старинное выражение, а сегодня оно растиражировано от Бреста до Курил. Много лет назад газета «Киевские ведомости» написала, что я «постарался обогатить великий и могучий одесский язык собственными лингвистическими изысканиями.
В 2006 году Дмитрий Соколов-Митрич вынес слово «отморозок» в заголовок своей статьи, опубликованной в «Известиях», где пояснил: «Слово «отморозок» появилось в русском языке недавно». Понятно, что в России с ее холодным климатом подобное слово не могло появиться по определению. А по Одессе еще в двадцатые годы гонял Рома Герман со много о чем говорящим погонялом Придурок-Отморозок. Это он сочинил впоследствии растиражированный даже в кино способ заработка под названием «Купи кирпич». Когда Рому вязали менты, он стращал их: сейчас всех покусаю, у меня нехорошая болезнь. (Так в Одессе именуют сифилис; можно подумать, что все остальные болезни — это таки счастье). Но стражи порядка не обращали внимания на возможность бактериологической атаки со сторону Придурка-Отморозка. Они знали, что месье Герман набрался сифилистических манер общения с людьми у известного всему Городу Ривеле-Язвы. В те далекие, но славные годы в одесском языке появился и термин «отмороженный» («обмороженный»), но к «отморозку» он не имеет даже косвенного отношения и по сию пору означает «инфантильный». По поводу обмороженной дамочки могут и сказать: «Ее куры лапами загребут». Слово «морозиться» переводится на русский язык как «стесняться»; «вести себя тише воды, ниже травы».
Но как бы после всего сказанного ни называли мой родной язык, хоть одесским жаргоном или русским языком одесситов, на самом деле он является исключительно языком. И это не понты для приезжих: ведь у жаргона не бывает диалектов.
Мне приходилось одновременно ходить пешком под стол и под парусом на шаланде вместе с дедами, в том числе, родившимися раньше Исаака Бабеля. Просоленные деды дурили качалок, тягали ширманов и бубырей, чмыркали чируса, чулару и баламута, параллельно обучая меня, полушкета, не только вязать пистолеты на глосей, травить кодолу и добывать сарделек без люстры на махе пересиропленной воды. Однажды деды меня сильно хвалили словами, которые вы тоже вряд ли поймете. Потому что я залимонил балыка, и не просто балыка, а хан-балыка, клюнувшего на краба. То есть, говоря русским языком, поймал светлого горбыля. То было самое время для главной в моей жизни науки; балык и качалочки еще не перевелись у наших берегов, а я тогда умещался поперек банки. А когда вырос, бывал на рыбалке в разных краях. И неоднократно замечал, что местные рыболовы не понимают многих слов и фразеологизмов, которые я произносил машинально. Традиционно-одесское «Пропала рыба!» они воспринимали исключительно в прямом смысле слова, а не как повсеместно распространенное «Ни хвоста, ни чешуи!». Сегодня можно запросто составить словарь рыболовного диалекта одесского языка и даже включить в него некогда исключительно одесское слово «кукан», давно попавшее в русский язык.
Одни и те же слова в одесском языке и каком-либо его из диалектов могут иметь совершенно разный смысл. К примеру, упомянутое «залимонил» в рыбацком диалекте одесского языка означает исключительно «поймал», а в одесском языке — «изготовил». «Ботать» — старинный способ ловли сома исключительно на квок. Квок — специальное приспособление, издающее при ударе об воду звуки, привлекающие сома, отсюда и пошло выражение «ботать» (то есть «привлекать красноречием») в те далекие времена, когда россияне именовали квок «клокушей». Нынешние россияне давно позабыли за свою «клокушу», ловят исключительно на «квок», но при этом по сию пору убеждены, что ботать можно только по фене. Зато за наших фарочников лет двадцать пять назад пели даже в Нью-Йорке: «…а в нем таксисты и сидят мясистые, по-русски ботают кого там ни спроси». Выражение «хорошо торчать» может иметь значение «иметь стабильно солидные уловы», «отлично устроить свою жизнь», «много зарабатывать», «испытывать огромное удовольствие», «приторчать» — отдавать сильное предпочтение; влюбиться; очароваться. «Тарч», он же «тычка» — подставка для палки, то есть русскоязычной удочки. В одесском же языке «тарч» — блаженство, а «палка» — оргазм. Отсюда и берет начало старинная одесская присказка «Я поеду на рыбалку, брошу леску, брошу палку», не говоря уже за местный фольклор типа «Приходи ко мне на палку, муж уехал на рыбалку». Так что «пойти на рыбу» и «пойти на рыбалку» в одесском языке — две большие разницы.
При большом желании можно составить и объемный словарь портового диалекта, с его вошедшими даже в русский язык поговорками типа «Свистеть — не мешки ворочать». Учитывая, что когда-то россияне не знали, что означает в Одессе «свистеть», они заменили это слово иным, тем самым, что использовали и вместо старинного одесского слова «капец». Зато давным-давно попавшая в одесский язык портовая поговорка «Раз — и на канифас» в России пока неизвестна. А уж как не страдающие отсутствием чувства юмора портовые грузчики выдавали новые фразеологизмы в самом конце прошлого века, мне хорошо известно. Прошло тридцать лет, но прекрасно помню даже «Дело дерматологов». Так грузчики охарактеризовали коллективную кражу кожи с парохода (в русском языке — теплохода) «Ленинский пионер».