Крошка-месть (сборник)
Шрифт:
Ему хотелось грубо развернуть ее к себе, встряхнуть, пытаясь разбить ее восточную невозмутимость, и спросить: «Кто ты?»
Он так явственно представил это, что не заметил, как слова быстро слетели с его уст:
— Кто ты?
Она обернулась и теперь смотрела на него с таким удивлением, что он понял: все его мысли — лишь последствия страха.
— Да что с тобой, Влад? Ты наконец-то решил поинтересоваться, кто я? А раньше ты этого не знал, да?
— Ты никогда не рассказывала мне о себе, —
— А ты интересовался? — усмехнулась в ответ Дина. — Ты вообще интересуешься кем-то, кроме своей персоны?
Она вынимала из сумки свертки, пакетики — яркие и красивые, они занимали свои места в холодильнике, а на плите кипел чайник.
— Сейчас поинтересовался, — сказал Каллистратов.
— А я хочу кофе, — пожала плечами Дина. — Я и сама уже не помню, кем я была до встречи с тобой, Влад! Но кем-то я была, точно. Это теперь я никто. Твоя тень. И давай больше не затрагивать эту тему, ладно?
— Почему ты меня не бросаешь?
Он и сам удивился, как эти слова слетели с губ. Тихо, почти неслышно, но Дина услышала.
Вскинув на мгновение свои странные глаза, она ответила:
— Понятия не имею, Каллистратов. Сначала я тебя любила, а потом… Наверное, привыкла. Привыкаешь ведь к любому плену.
Она налила себе кофе и сделала маленький глоток.
— Давай не будем копаться в душе, прошу тебя! Сейчас это похоже на нож хирурга, надо было раньше, наверное! А сейчас…
Она махнула узкой ладошкой и закончила:
— Сейчас и тебя, и меня от полного разрушения спасет только одно…
Она грустно усмехнулась.
— Что? — спросил хрипло Каллистратов, невольно подавшись вперед.
Он жаждал услышать ответ и боялся этого.
— Баньши, — прошептала Дина, странно и неприятно усмехаясь. — Нас с тобой теперь может спасти только Баньши, дружок!
Открыв дверь, я осторожно вошла.
Ванцов сидел за столом, а напротив него располагалась светловолосая девушка, которую можно было бы назвать красавицей, если бы не покрасневшие глаза и не взъерошенный вид. Видимо, Ванцов уже успел довести несчастную своим занудством до белого каления.
Ничего в том удивительного нет — не зря же на переговоры с Лешкой всегда посылают меня. Я единственный человек, который относится к нему с пониманием, и вследствие этого — единственный человек, к которому Лешенька относится с нежностью.
Впрочем, сейчас в его глазах была не нежность, а удивление.
— Сашка? — пробормотал он. — Ты откуда взялась?
— Ты мне нужен, а мне сказали, что я смогу найти тебя по этому адресу, — беззастенчиво солгала я.
— Ну, заходи. Чего у тебя там случилось?
— Потом, — отмахнулась я, с любопытством оглядывая квартиру Прохорова.
Ничего себе он нажился на рекламе! Может, мне попытаться заняться рекламой? Квартирка была очень недурственная. Правда, вкус его мне показался странноватым, ну так у снимающего рекламу и самый изысканный вкус превратится в ширпотребный!
Несчастный убиенный явно страдал нездоровыми фантазиями, воображая себя королем Людовиком! Во всяком случае, квартирку он обставил, наивно полагая, что теперь она похожа на Версаль. Только толстозадых статуй не хватало. Кресла с виньетками, обивка мебели — вся с пастушками, под старинные гобелены!
— Тогда подожди меня, я скоро. — Ванцов расценил мое нежелание объяснить, зачем он мне нужен, как нежелание говорить об этом при постороннем человеке.
Я же просто еще не придумала, зачем он мне так срочно понадобился. Это одна из моих слабостей — действия обгоняют мысли. Сначала сделаю, потом думаю.
Я села в кресло и взяла в руки какой-то журнал с голыми одалисками, делая вид, что беседа Ванцова с девицей меня нисколько не интересует. Впрочем, они явно тоже не желали разговаривать при посторонних. Поспешно свернули беседу, и Ванцов теперь стоял, уже прощаясь.
— Наверное, вас еще придется побеспокоить, Римма Андреевна, — словно оправдываясь, проговорил Ванцов, отчаянно при этом краснея.
Ого!
Я вытаращилась на него с удивлением.
Похоже, весна лишила рассудка не только моего босса.
Если они все будут побеждены страстью, останусь я в гордом одиночестве. Преступники разгуляются, почувствовав полную безнаказанность, и мне придется бегать за всеми ними в одиночку!
Грустная перспектива, однако!
— Пойдем, — сказал он мне.
Мы вышли на улицу.
— Ну, рассказывай. Что у тебя приключилось?
Наконец-то я вспомнила, что я могу у него спросить!
— Дында, — сказала я. — Василий Дында. У тебя есть какие-нибудь сведения по его убийству?
Он должен был позвонить. И не звонил…
Тамара ощущала беспокойство. Она стояла у окна во двор и нервно курила одну сигарету за другой.
Во дворе было тихо и так спокойно, что отчего-то на ум пришло сравнение с затишьем перед бурей.
Почему Прохоров не звонит?
Она затушила бычок в изысканной пепельнице, чтобы закурить новую сигарету.
Во дворе какая-то женщина выгуливала мопса да еще юная мамаша качала коляску.
— Ма!
Она обернулась на голос.
— Я пошел.
Сколько она вытерпела ради своего красавца сына! Черты его лица были восхитительны, правильны и напоминали черты лица юного Давида.
— Будь осторожен, — прошептала она.
— Господи, ма! — поморщился он. — Ты и сама не знаешь, чего ты боишься! Скоро начнешь шарахаться от собственной тени.