Шрифт:
Мидас багрово клонился к горизонту, заходил за магнитные фиолетовые облака, слепяще отсвечивал в давно не мытых, пыльных окнах почты. Крошка Михель сидел на скамеечке — два врытых в почву столбика и доска поверх — поставленной очень удобно: бревенчатая стена строеньица служила ей спинкой. К этой стенке-спинке Крошка Михель и прижимался, елозил по ней лопатками, с удовольствием ощущая, как излучаемое тепло нагретых Мидасом бревен проникает сквозь брезентовую робу и рубашку, разливается по телу. Клонило в дрему. Теперь он мог позволить себе приятное забытье: долгий путь позади, до заветного момента совпадения с Макаей — целая ночь, можно сказать,
Сквозь прищуренные, с защитными ресницами веки он смутно различал большущий куст, как они окрестили единственное местное растение, и с огорчением убеждался: зрение сильно ухудшилось, он почти не видит тепловых оттенков коры и листьев, все сливается в сплошное коричневое пятно. Крошка Михель помнил это деревце еще молоденьким — тонким и гибким, с нежно акварельной кроной и гуттаперчевыми прожилками ветвей. Тогда он и сам был молод и гибок, подкатывал к почте на легкой спортивной машине, модно одетый, ослепительно выбритый, взбегал на крыльцо, брал под руку Сондру, и вместе они шли в кино. Вся их тогдашняя команда, все пятнадцать человек, которые прибыли сюда в погоне за удачей и богатством, выглядели превосходно, были полны головокружительных замыслов и надежд. Победители жизни. Хозяева будущего…
В те дивные, пьянившие миражами грядущих успехов дни Крошка Михель верил, что сделает с этой богом забытой крохотной планетки, которой и на звездных картах-то не отыскать, с этой уже тогда допотопной, с древними телефонными трубками почты один-единственный звонок. Коротко сообщит: все в порядке, дела завершены, вылетаю домой.
Но лет и зим прошло ох сколько — четырнадцать, еще семь, еще четырнадцать… Сперва казалось глупым бросать идущее в руки везение. Потом… Ах, как вовремя всегда надо уметь остановиться! Добывать и разыскивать столетние мощные стволы было все труднее. Цены на них падали. Приходилось забираться глубже и глубже в чащу. Зрение от ядовитых испарений ухудшалось. Особое, подаренное рождением на Макае зрение, способность улавливать тепловое свечение, отличать древесину, которая еще долго проживет, от умирающей — такие деревья лучше и не трогать…
Товар расходился все труднее. Денег не хватало. Накопленное истаивало и улетучивалось. Теперь из заработанного он едва выкраивал на ежедневную жизнь и лишь крохи откладывал — даже не на билет, а на короткие, до умопомрачения куцые звонки домой.
Крошке Михелю расхотелось спать. Он смотрел на постаревший вместе с ним куст и думал: тоненькая лоза превратилась в корявое, с наростами и шишками, безобразное чудище. Прошла жизнь… Куста, и его, чужака на этой планете.
А была ли она — здешняя его жизнь? Была постоянная, изнурительная неизвестность. Был страх, что не будешь сыт, одет, обут. Шестой раз он ехал на переговорный пункт и шестой раз боялся опоздать. Что, если снова изменились правила и заказ на связь с «занавешенными» планетами принимают заранее? Вдруг нарушились сроки совпадения галактических плоскостей? Газет в их глушь не доставляют уже три года, а откуда еще взять необходимую информацию? Да и цела ли сама почта? Что, если пункт перевели, перебросили в какую-нибудь более оживленную точку?..
Покосившийся, с проржавевшей крышей домик стоял на месте, дверь была распахнута, и Крошка Михель с облегчением перевел дух. Вылез из вездехода, закурил трубочку — гадкая местная трава вместо табака! — и, как был, пыльный, нечесаный, ввалился внутрь. Здесь его ждал сюрприз. Вместо седой Сондры за желтым пластиковым барьерчиком сидела молоденькая рыжая девица. Вместо Сондры, с которой его столько связывало! Когда-то он всерьез подумывал взять ее в жены. Завести семью. Детей. Но Сондра не согласилась, потому что знала: скоро ему возвращаться, а она не бросит дом, старуху мать и младшую сестру. Потом ему стало не на чем ездить на свидания: продал машину. Встречаться с Сондрой они стали реже… Потом… Да что попусту травить душу… Пока они, пятнадцать приехавших добровольцев, работали, и мечтали, и были сильны, все было хорошо. А ушли силы… Нет, никому еще не удавалось перехитрить судьбу!
Новенькая рыжая девица встретила его неприветливо. И заказ не могла принять толком, была не в курсе графика межзвездного противостояния. Долго водила пальцем по таблице пересечений и совпадений, ничего найти не умела, к тому же все время отвлекалась на звонки приятельниц и приятелей, которым объясняла, что будет дежурить неделю.
— Где Сондра? — спросил он.
— Больна, — отмахнулась девчонка. — Уж три года…
С грехом пополам отыскала нужную графу, соединилась с центральной справочной, после чего сообщила:
— Вам еще ждать-ждать… Но заплатить лучше сейчас, чтобы они там знали о гарантированности заказа…
Какие они все недоверчивые, эти молодые… Будто он сделает заказ и скроется. Сядет в свой вездеход и почешет назад. Знала бы девчонка, как неохотно его отпускали, как он клялся, что через день возвратится, клянчил вездеход, потом горючее, а ему отказывали и смеялись при этом… Полдня пути в дребезжании разболтанных деталей и опять-таки в страхе, что вот сейчас полетит колесо, выйдет из строя двигатель…
Крошка Михель достал кошелек, и тут выяснилось: цены на усложненные переговоры поднялись на десять процентов.
— Это сколько же? — стал мучительно соображать он.
Девушка подсчитала на машинке со скрипучими клавишами, назвала точную сумму. Он такой не располагал. Лихорадочно начал прикидывать, что делать: мчать назад за недостающей мелочью или сократить время разговора?.. Конечно, огорчился. Но как быть? Не одалживать же у неприветливой рыжей… Выйдя на улицу, достал и — в который раз — перечитал бумажку, где по пунктам, чтобы не сбиться (а такое с ним вполне 'могло произойти от волнения), был заготовлен перечень вопросов:
здоровье мамы,
здоровье брата,
есть ли в его семье прибавление?
На обратной стороне листка, тоже по пунктам, изложено то, что должен сказать о себе:
чувствует себя неплохо
хочет их всех увидеть,
по-прежнему не женат,
снова обязательно позвонит через семь лет,
когда планеты окажутся на одной прямой и,
значит, возникнет возможность связи.
Что ж, ту часть, где речь о себе, вполне можно сжать. Или проговорить быстрее. Это и будет недостающая минута…
Мидас окончательно скрылся за голубым горизонтом. Лишь слабое свечение напоминало об ослепительной планете, благодаря которой в жизни Крошки Михеля бывали не только темные дни, но светлые ночи.
Из открытого окна доносился веселый голос рыжей дежурной. Шутила, рассказывала кому-то про женихов, нет от них отбоя… Все-таки странная девчонка. Как удивленно распахнула глаза, когда он стал втолковывать: три минуты четырнадцать секунд будут находиться планеты на одной прямой, и разговор может продолжаться три минуты четырнадцать секунд…