Кросс по грозовым тучам
Шрифт:
— Эй, док, принимаете?
В дверь просунулась темноволосая голова. Сэм выпрямился и изобразил сосредоточенный вид. Рука с захваченными эклерами зависла над столом.
— Проходите. Что случилось? — выдавил он без желания узнать ответ. — Капитан… э-э?
Судя по красно-белым нашивкам с левой стороны груди, перед ним был капитан интендантской службы. В остальном парень имел самый обычный вид — кэжуал штаны, затянутые тонким черным ремнем, и серая рубаха с короткими рукавами. В общем-то, на станциях никто без особой надобности в кителях не щеголял. Если что, хватало повязанного на шее галстука с символикой рода войск или знаков различия на нагрудных карманах. Чаще и этим не заморачивались — большинство знало друг друга в лицо.
— Капитан второго ранга Тимоти Граув, — представился незнакомец, и белоснежные зубы открылись в насмешливой улыбке. — Перекусываете, док?
Нашелся умник.
— Перекусываю, — недовольно буркнул Сэм.
Вынужденно выпустил из рук эклеры и швырнул за спину гибнущего в огне бесстрашного пирата. Пусть историю затянет в политеку. Явившийся, не запылившийся капитан был среднего роста, строен, даже худ, и нервно подвижен. Лицо с правильными чертами многие назвали бы красивым, хотя угадывалась в нем странная, почти неуловимая асимметрия: сломанная линия бровей или губ, неровность скулы — трудно понять. Какой-то тайный дефект, который легче почувствовать, чем рассмотреть. А еще этот субъект в сером слишком насмешливо щурился, что вызвало в душе Сэма категорическое возмущение.
— Я только что прибыл на Гамму, и со мной случилась небольшая неприятность. Док, как я могу к вам…
— Доктор Кэмбелл, — недовольно рявкнул Сэм.
От предчувствия грядущей возни с «неприятностью» настроение испортилось дальше некуда.
— Я тут… — виновато начал капитан, наклонился и задрал штанину.
— Твою енота-мать!
Сегодня уже точно не узнать, выживет ли пират и спасет ли корабль.
Нет, такие травмы не редкость, но только полные придурки самостоятельно тащились в медчасть с фаршем и обломками костей вместо ноги. Заперев это безобразие во фрагмент повседневного экзоскелета и занавесив штанами. На Гамме находился целый ассортимент рабочих экзоскелетов, заточенных под разные задачи. Некоторые просто помогали переносить перегрузку и защищали суставы и другие уязвимые места. Другие походили на огромные боевые машины — продолжение помещенного в них человеческого тела. Но народ, особенно чудики, не вникали в спецификации, надевали наиболее удобный, а значит, простой и легкий, и делали все, что им в голову приходило. Пытались гнуть стальные трубы или таскать их. Перемещали промышленные установки. Если от напряжения скелет ломался, то кости мялись, как бумага, вылезали обломками из-под кожи. Затем следовала боль, шок, срабатывал встроенный в скафандр эмергентный пакет, и в медчасть поступал сигнал. Но этот притащился сам. И даже с обезболиванием — такое вряд ли приятно.
— На стол и снимайте штаны, если уж сами надели. Вы что, пытались поднять на правой ноге свой транспортник?
— Да нет, — Тимоти Граув стал торопливо и неловко дергать ремень. — У меня вышел из строя робот-погрузчик, а команду я уже отпустил, вот и решил сам разгрузить то, что привез на Гамму.
Сэмюэль молитвенно возвел глаза к светящемуся неоном потолку и только потом потянулся к манипуляторам. Когда только боги оградят его от идиотов?
Гораздо позже Сэм понял, что Тим искал травмы, купался в болевых ощущениях, хотя и врал себе, что это не так. Каждый раз у него что-то внезапно случалось, и он не сразу замечал это, не хотел никого беспокоить. Явно ненормальное поведение. Сэм отметил эту странность как врач, но медицинское досье капитана выглядело скудно и не давало информации, объясняющей такое поведение. До того, как капитана Граува отправили на Гамму, он выполнял рейсы в смежной галактике. Транспортировал фрагменты каких-то особых пород для лабораторных исследований. Команда его сменилась перед прыжком на Гамму, а с новой, состоящей из трех технических специалистов, Тим держался отстраненно. Те знали его еще меньше, чем Сэм. Их дружба выросла из того обстоятельства, что как врач Сэм часто оказывался рядом со сломанными костями, порванными сухожилиями и кровью Тима. Но тот, похоже, этого не осознавал или не хотел осознавать.
В остальном Тим казался совершенно нормальным, часто смеющимся и ядовитым. Иногда задумчивым и рассеянным. В такие моменты его рука беспокойно бродила по штанам или краю рубахи, слепо ощупывала их. Словно тот не был уверен, во что именно одет. А еще Тим Граув отлично летал даже на стареньком транспортнике. Сэм от скуки сопровождал его в паре-тройке рейдов.
Кэмпбелл узнал о прошлом Тима через год их знакомства. Тогда искусственное солнце Гаммы выплеснуло очередной шар, а магнитные ловушки не сработали так, как надо. Ушедшая с траектории энергия двигалась по касательной, грозясь превратить станцию в пылающие обломки. У них оставался один вариант: оттолкнуть от себя шар и перейти на режим консервации — темноты, холода и постоянной экономии, чтобы дожить до следующего выброса.
Тимоти Граув предложил загнать сгусток в предназначенную ему ловушку. Поднять транспортный корабль, дежурный крейсер и два рабочих шаттла и, вместе с тем, изменить наклон веретена станции. Корабли отправятся по рассчитанной траектории и, оснащенные магнитно-гравитационными установками, одним сфокусированным магнитным ударом загонят шар в лузу. Если не выйдет, ускорение можно будет еще больше увеличить, и ком энергии просто уйдет в сторону. Тим взялся руководить маневрами и идеально точно провел всю операцию, — энергия была захвачена.
— Странно, что ты до сих пор капитан второго ранга, — сказал Сэм, когда они вечером сидели на веранде, слушали музыку и пили густое красное вино. — У тебя навыки командира боевого крейсера, а то и эскадры.
Тим помрачнел и опустил бокал.
— Командовать эскадрой — это не только управлять машинами, это принимать решение за людей, — едва слышно сказал он.
— Ну и что? — не понял Сэм.
Тим повернул голову и поднял глаза. Лицо в темноте показалось совершенно асимметричным, взгляд остановившимся.
— Это самое трудное. Мне нельзя командовать людьми.
Сэм открыл рот в недоумении и так и замер. Неловкая пауза, казалось, отгораживала их друг от друга. Музыка звучала далеко, будто доносилась с другой планеты.
— Я ведь… — протянул Тим и отвел глаза.
— Что ты?
— Да ладно, зря я…
— Что? — тупо повторил Сэм.
Мысль о том, что Тиму не хочется говорить, в тот момент почему-то не пришла в голову.
— Я как-то принял решение за людей, — медленно и тихо проговорил тот. — И неудачно.
— И что? Так бывает. Это не причина хоронить себя в жопе космоса.
— Причина. Очень веская причина.
Сэм открыл рот, чтобы возразить, но потом передумал. Что-то предостерегающее было в словах и голосе. Тим молчал долгое время и смотрел прямо перед собой.
— И я убил их всех. Всю команду крейсера. По собственной прихоти.
Сэм сдавил рукой темное стекло, не зная, что сказать.
— Они ужасно умерли, Сэм. Из-за меня. А мой лучший друг… ему оторвали голову. И она валялась на земле, как никому не нужный мусор.
Тогда Сэм узнал все. Он так и просидел с недопитым вином на дне бокала, а Тим Граув говорил и пил, и снова говорил, и вытирал рукавом слезы.
В эту ночь они совсем не спали.
***
— Сэм, дай мне, пожалуйста, новый картридж!
Сэм вздрогнул от неожиданности, возвращаясь мыслями к Лулу, стоящей у створки синтезатора. Так устройство обычно называли в космосе. Дома — просто кастрюлей. Он достал из кухонного шкафчика серую плоскую пластину и протянул ее жене. Обычно одной хватало на месяц или два. Углеродные соединения так плотно спрессованы, что из одной пластины можно энергией выдуть кушаний на целый полк. Стандартных, конечно. Сэм не любил есть стандартное, а вот Тиму было без разницы.