Кроссворд для негодяев
Шрифт:
Эксперт был напуган не меньше дежурной по станции. Широко открытыми от ужаса глазами он глядел на проносившиеся вагоны, и едва переставлял ноги. Виктору приходилось буквально тащить его волоком. Когда они все же набрали нужную скорость, Логинов выхватил у эксперта чемоданчик и приказал:
– Хватайся за переднюю ручку и прыгай на ступеньку! Понял? Давай! Сейчас! Ну! – проорал Виктор, продолжая бежать рядом.
Эксперт нервно передернул головой и вдруг прыгнул – так, как учил Виктор. Прихрамывая и морщась, Логинов отстал, дождался, пока с ним поравнялся тамбур предпоследнего вагона, забросил туда чемоданчик и, подтянувшись на руках, нашарил ногой ступеньку. Оглянувшись, он крикнул:
– Михеич! Давай на следующую станцию! Понял?
Михеич возился с потерявшей сознание дежурной. Он поднял голову и кивнул.
В вагон Виктора пустили только через пять минут, несмотря на настойчивые требования и демонстрацию через замызганное стекло удостоверения. Отыскав в тамбуре шестнадцатого вагона ни живого ни мертвого эксперта, Виктор всучил ему чемоданчик. Затем переговорил с подошедшим начальником поезда. Удостоверение Виктора произвело на него сильное впечатление, и уже через несколько минут они общими усилиями установили, что сорокапятилетний пассажир с сумкой и каким-то рулоном вышел на Волочаевской из двенадцатого – купейного вагона.
Рана у Виктора сильно болела, в голове шумело, а стук колес отдавался где-то слева в затылке. Попросив начальника поезда освободить купе, в котором ехал предполагаемый террорист, Логинов послал эксперта снимать отпечатки, а сам переговорил с проводницей, дежурившей в ту ночь.
На вид ей было лет двадцать восемь. Рано располневшая женщина выглядела опрятной и аккуратной. Такое же впечатление производил и весь ее вагон, что в данном случае Виктора абсолютно не радовало. В Омске они с напарницей произвели уборку по полной программе, так что на качественные отпечатки надежды практически не было. Разве что – на случайные и смазанные.
Проводница поначалу заметно нервничала, но потом успокоилась и дала довольно подробное описание ехавшего из самой Москвы пассажира. Кроме того, она была абсолютно уверена, что мужчина вез не рулон обоев, а рулон линолеума. Не выказывая своего удивления, Логинов по возможности уточнил все детали и уже хотел идти к эксперту, когда вконец осмелевшая проводница вдруг сказала:
– Я, конечно, извиняюсь, может, это не мое дело, только... вы ж его отпечатки ищете, да?
– Да, – кивнул Виктор.
– Ну, так... не знаю, как сказать... В общем, мы с Ангелиной, это напарница моя, вы только не подумайте ничего такого, значит, сдаем тару, то есть бутылки...
– Так-так...
– Ну и после этого пассажира тоже остались. Мы их, правда, сдали в Омске, значит. Но одна – черная такая – «Камус», что ли... Такие не принимают. Я ее хотела выкинуть, а Ангелина, значит, оставила для красоты...
– Где она? – быстро спросил Виктор. – Давай сюда свою Ангелину, я ее расцелую!
– Так у нее ж полюбовник в третьем – Куракин...
– С Куракиным я договорюсь!
Уже через минуту перепуганная со сна Ангелина показала им стоящую в шкафчике бутылку из-под «Камю».
– Руками не трогать! – предупредил Виктор.
Эксперт поколдовал над бутылкой несколько минут, потом, оглянувшись, сказал:
– Все в порядке, товарищ подполковник, можно сворачиваться.
– Вы уверены?
– Да. Если это именно та бутылка. Может, полной дактилоскопической карты и не получится, но для идентификации этого более чем достаточно.
Напоследок эксперт на всякий случай снял отпечатки у проводниц. К процедуре они отнеслись жутко серьезно, словно к вступлению в прежние времена в комсомол. Со стороны, конечно, происходящее в тесном купе выглядело уморительно. Однако Виктор уже не обращал на все это внимания. Временами ему становилось совсем плохо, а временами чуть отпускало, и держался он из последних сил.
Сойдя на следующей станции в крошечном городке, названия которого Виктор так и не запомнил, они сразу направились в линейное отделение милиции. Дежурный, совсем молоденький лейтенант, на удивление быстро понял, что от него требуется. Он тут же проводил их к своим знакомым. Их офис был расположен буквально в двух шагах от станции в невзрачном доме и занимал одну-единственную комнату обычной квартиры. Однако ксерокс и факс в нем были.
Уже через пятнадцать минут Виктор передал в Москву увеличенные и нормальных размеров отпечатки с бутылки, а также надиктовал словесный портрет и сообщил другие подробности. Поблагодарив слегка оторопевших от происходившего двух двадцатилетних провинциальных предпринимателей, они покинули офис. Сразу же Виктор попытался дозвониться по сотовому до Максимова, но у него ничего не вышло.
Михеич долго плутал по проселкам и приехал только минут через сорок. За это время Виктор купил в аптечном ларьке пластырь и вату и кое-как залепил рану в вокзальном туалете. После двух таблеток аспирина ему вроде немного полегчало, хотя передвигался он с огромным трудом, и испуганный эксперт несколько раз предлагал вызвать «Скорую». У него самого разболелось сердце, и он безостановочно сосал валидол.
На обратном пути Виктор выпил еще четыре таблетки, но это уже не помогало. В самом конце, перед Ипатьевском, его начало трясти. Михеич украдкой поглядывал на начальника и несколько раз заводил разговор о больнице. Виктор об этом не хотел и слышать. Связавшись с Кравцом, он узнал, что из-за происшествия с вэвэшниками был грандиозный скандал. Сейчас о нем уже забыли, потому что по отпечаткам на бутылке удалось установить личность сошедшего с омского поезда террориста. Несколько минут назад из Москвы пришла ориентировка, и сейчас все были заняты организацией его поисков.
Кравца куда-то срочно вызывали, он извинился и пообещал связаться с Виктором позже. На въезде в город их остановили и проверили документы. О Логинове на посту уже слышали, поэтому даже автоматы, сваленные в кучу на полу в салоне автомобиля, не вызвали подозрений. «Опель» тут же пропустили. Прикурив сигарету, Виктор какое-то время тупо смотрел за окно, а потом приказал Михеичу ехать к «Туристу».
– Будь, отец, в управлении. Я перезвоню, – сказал он, с трудом выбираясь из машины. – «Железки» сдай дежурному.