Кроссворд для Слепого

Воронин Андрей Николаевич

— Мы хорошо выпили с ним вечером, и я сдуру предложил спор, сказал, что он не устоит и прибежит по первому вашему звонку.

— И много вы поставили на кон?

— Шестьсот долларов. Я был пьян. А теперь получается, я проиграю в любом случае, потому что звонить вы ему не собираетесь.

Толстушка задумчиво смотрела на Глеба, вертела в руках мобильный телефон.

— Если мой звонок не прозвучит, вы все равно проиграете?

— Да. Так мы условились. Никогда больше не буду спорить пьяным, — Глеб умоляюще взглянул в глаза певички. — Давайте накажем

развратника на деньги? Я уверен, против вашей красоты он не сможет устоять.

— И что я с ним буду потом делать?

— Скажете, произошла ошибка, звонили не вы. Можете не сразу открыть дверь номера. Дождетесь, пока подойду я, и вместе посмеемся над ним.

— Его зовут Омар?

— Да.

— Диктуйте номер, — хитро улыбаясь, Оксана прижала трубку к уху.

— Да, — неохотно ответил Омар. Номер, высвеченный на дисплее, был ему незнаком.

— Омар? Ты меня узнаешь? — томно спросила Оксана. Секундная пауза. Певичка подмигнула Сиверову. — Значит, в баре были всего лишь слова? Я теперь одна.

— Красавица, где ты?

— Мой продюсер ушел на концерт, а я одна в номере, скучаю. Постель в «Эридане» такая холодная!

— Какой у тебя номер?

— Шестьсот пятидесятый. Жду, козлик ты мой! — Оксана вернула трубку Глебу.

— Выигрыш пропьем вместе. Спасибо.

Глеб сбежал на третий этаж по лестнице и сел в кресло возле лифта. Закурил, хотя окурок брошенной им впопыхах сигареты еще дымился в пепельнице. Дверь номера Омара бесшумно отворилась, и шах-Фаруз быстро зашагал по мягкому ковру к лифту. В руке он держал бутылку шампанского, холодного, запотевшего, только что из холодильника. Глеб, опустив руку в карман, нащупал усики чеки у гранаты и большим пальцем вырвал кольцо. Придержал рычаг ладонью.

Омар окинул Глеба безразличным взглядом — мало ли чего человек решил покурить у лифта, может, ждет кого. Омар зашел в кабину, нажал кнопку шестого этажа. Створки начали сходиться. В последний момент шах-Фаруз что-то заподозрил, рука его скользнула в карман.

«Наверное, за пистолетом», — подумал Глеб и бросил в кабинку гранату, бросил в самый последний момент, когда между створками оставалось каких-нибудь пятнадцать-двадцать сантиметров. Омар не успел вставить между ними ногу, и лифт тронулся.

Афганец метался в просторной кабине, понимая, что его уже ничто не спасет.

Глеб абсолютно беззвучно бежал по коридору к двери своего номера. Когда у него за спиной громыхнул взрыв, он резко развернулся на сто восемьдесят градусов и, лишь только услышал, что в конце коридора в дверях проворачивается ключ, быстро зашагал к лифту.

Хлопали двери, мимо Сиверова пробежал Макс, тележурналист на ходу проверял камеру. Фурье боялся опоздать, оказаться вторым, он первым должен снять происшествие. Взрыв в элитной гостинице на «Славянском базаре» назавтра же, после посещения Витебска тремя славянскими президентами, — такую новость можно дорого продать.

Охранник афганца стучал в дверь хозяина, надеясь его разбудить. У лифта уже собрался народ. Фурье с включенной

камерой был не один, еще двое операторов пытались занять выгодную для съемки позицию, но француз ловко оттирал их. Граната взорвалась, когда кабина поднялась лишь до половины своей высоты. Блестящие створки из нержавеющей стали выгнулись, из-за них валил удушливый дым. Горела пластиковая облицовка лифта и мягкое ковровое покрытие.

Появилась охрана гостиницы, милиция, пожарные. Прибежал охранник шах-Фаруза. Макс Фурье не выключал камеру, он ловил тот момент, когда наконец откроют створки лифта и он сможет снять внутренности кабины. Орудуя пожарным топором и багром, двое гостиничных охранников сумели раздвинуть створки. В кабине бушевало пламя. На любопытных повалил густой, едкий от горящей синтетики дым.

Пожарник ловко, как на учении, сорвал огнетушитель, и из алюминиевого раструба вырвалась струя углекислоты. Пожар был ликвидирован в течение десяти секунд.

— Живой кто-нибудь есть? — прошептала горничная, глядя на стекающий из высокоподнятой кабинки дым, и тут же заверещала от ужаса.

Узнать Омара в том, что предстало перед глазами любопытных, было почти невозможно. Осколком разбитого зеркала шах-Фарузу срезало пол-лица, грудь разворотило взрывом. То, что погибший в лифте именно Омар шах-Фаруз, поняли лишь три человека: охранник и Макс Фурье, узнавшие ботинки афганца, да и сам Глеб Сиверов, забросивший в кабину гранату.

— Срочно всем эвакуироваться из здания! — захрипел над головой собравшихся динамик пожарного оповещения. — Лифтами не пользоваться, спускаться по лестницам. Без паники!

Макс Фурье медленно опустил камеру, лицо его было бледным, губы дрожали. Он сделал шаг назад, и тут же его место заняли два других телеоператора, желающие снять трагедию в подробностях.

— Правильно, — тихо сказал Сиверов, проходя мимо Макса Фурье, — надо успеть собрать вещи, иначе потом мы кое-чего в своих номерах не досчитаемся.

Счастливчиков, кто успел пройти к себе в номер, оказалось немного — Сиверов, Фурье и двое танцоров кордебалета. Милиция перекрыла вход в коридор, теснила желающих забрать вещи. Глеб нагнал Макса, когда тот с картиной под мышкой, с камерой на плече выходил на стоянку через черный ход, специально открытый дежурным для эвакуации.

— Оставаться здесь у меня нет ни малейшего желания, — сказал Сиверов французу.

— У меня тоже.

— Насколько я знаю, через два часа поезд на Москву и через три — на Минск. Вам в какую сторону?

— В Москву, конечно же, в Москву, — растерянно проговорил Макс и нервно огляделся.

Ему казалось, что с минуты на минуту прикончат и его, ведь он все время на «Славянском базаре» был рядом с Омаром.

Глеб остановил такси:

— Садитесь. Или вы передумали?

Фурье теперь боялся даже собственной тени. Когда он увидел на крыльце гостиницы мрачного вида милиционера, то быстро юркнул в салон желтой «Волги».

— Да, я с вами.

— Федор Молчанов, — представился Глеб Сиверов.