Кровь эльфов. Час презрения
Шрифт:
Хороший эльф – мертвый эльф.
Глава четвертая
Несчастье пришло в строгом соответствии с извечной природой несчастий и стервятников – оно висело над ними какое-то время, но выжидало соответствующего момента. Того часа, когда они удалились от поселений, редко разбросанных вдоль Гвенллеха и Верхней Буины, миновали Каррайг и оказались на безлюдной, изрезанной оврагами полосе,
Вначале это выглядело малоприятно, но не очень опасно, походило на обычное расстройство желудка. Геральт и Цири тактично старались не обращать внимания на вынужденные стоянки, вызванные недомоганием чародейки. Трисс, бледная как смерть, потея и болезненно кривясь, держалась еще несколько часов, но ближе к полудню, просидев в придорожных зарослях ненормально долго, уже не в состоянии была сесть на коня. Цири хотела помочь ей, но это кончилось неудачей – чародейка не смогла удержаться за гриву, сползла по боку лошади и повалилась на землю.
Они подняли ее, уложили на плащ. Геральт молча развязал один из вьюков, отыскал шкатулку с магическими эликсирами, раскрыл и чертыхнулся: все флакончики выглядели одинаково, а таинственные знаки на печатях ни о чем не говорили.
– Который, Трисс?
– Ни один, – простонала она, обеими руками ухватившись за живот. – Я не могу… Мне нельзя это принимать.
– Что? Почему?
– У меня повышенная восприимчивость…
– У тебя, у чародейки?
– У меня аллергия! – Она расплакалась от бессильной злобы и отчаяния. – Так было всегда! Я не выношу эликсиров! Лечу ими других, себя же могу только амулетами!
– А где твой амулет?
– Не знаю, – скрипнула она зубами. – Вероятно, оставила в Каэр Морхене или потеряла…
– Дьявольщина! Как тебе помочь? Может, заклинанием?
– Я пыталась. Результаты ты видишь. Из-за судорог я не могу сконцентрироваться…
– Не плачь.
– Тебе легко говорить!
Ведьмак встал. Стащил свои вьюки со спины Плотвы и начал в них копаться. Трисс свернулась калачиком, приступ боли стянул у нее мышцы на лице, скривил рот.
– Цири?
– Что, Трисс?
– Как ты себя чувствуешь? Никаких… неожиданностей?
Девочка отрицательно покачала головой.
– Может, у меня отравление? Что я ела? Но мы все ели одно и то же… Геральт! Мойте руки как следует. Присмотри, чтобы Цири мыла…
– Лежи спокойно. Выпей.
– Что это?
– Обычное успокоительное. Магии в нем кот наплакал. Повредить не должно. А спазмы ослабнут.
– Геральт, спазмы… пустяк. Вот если поднимется температура… Это может быть… дизентерия. Или паратиф.
– У тебя нет иммунитета?
Трисс не ответила, отвернулась, закусила губу, скрючилась еще больше. Ведьмак не настаивал на своем предложении.
Дав немного передохнуть, усадил чародейку в седло Плотвы. Сам сел у нее за спиной, поддерживая обеими руками, а Цири, двигаясь бок о бок, держала поводья, одновременно ведя мерина Трисс. Не проехали даже версты. Чародейка вываливалась из рук, не держалась в седле. Вдруг
– Ох, господин, – вздохнул сотник. – Попали вы в недобрый час. Похоже, хужее попасть не могли.
Сотник был прав. Ни возражать, ни спорить было невозможно. Застава у моста, в которой обычно коротали время трое солдат, конюх, мытник и не больше десятка проезжих, теперь была полным-полна народу. Ведьмак насчитал свыше тридцати легковооруженных воинов в цветах Каэдвена и с полсотни щитоносцев, расположившихся лагерем вдоль низкого забора. Большинство собрались у костров, подтверждая старый солдатский принцип: спи, когда можно, вставай, когда будят. Через распахнутые настежь ворота было видно, что и во дворе тоже полно людей и лошадей. На площадке покривившейся сторожевой вышки несли вахту два солдата с готовыми к стрельбе арбалетами. На разъезженном копытами предмостье стояло шесть крестьянских телег и два купеческих фургона, а в загородке, тоскливо склонив головы к перемешанной с навозом грязи, маялось несколько распряженных волов.
– Было нападение. На заставу. Вчерась ночью, – упредил сотник вопрос Геральта. – Едва-едвашеньки подоспели, иначе б нашли тута одну землю спаленную.
– Кто напал? Разбойники? Мародеры?
Солдат покрутил головой, сплюнул, глянул на Цири и скорчившуюся в седле Трисс.
– Зайдите во двор. Чародейка ваша вот-вот свалится с седла. У нас уже есть несколько раненых, одной будет больше. Какая разница?
В открытой выгородке под навесом лежали несколько человек в окровавленных повязках. Немного дальше, между частоколом и деревянным колодцем с журавлем, Геральт заметил шесть неподвижных тел, накрытых мешковиной, из-под которой выглядывали лишь ступни в грязных, стоптанных башмаках.
– Покладите чародейку тама, при раненых. – Солдат указал на выгородку. – Да, милсдарь ведьмак, и верно, неудача, что больна. Несколько наших отхватили во время боя, нам бы не помешала магическая подмога. У одного, как мы стрелу-то вытащили, в кишках наконечник засел. Помрет парень к утру, как пить дать помрет… А чародейка, что могла бы его спасти, сама трясется в горячке, от нас помощи ждет. В недобрый час, воистину, в недобрый час…
Он осекся, видя, что ведьмак не отрывает глаз от накрытых мешковиной тел.
– Двое из тутошней стражи, двое наших из сотни и двое… ихних, – сказал солдат, приподнимая край заскорузнувшей ткани. – Гляньте, коли охота.
– Отойди, Цири.
– Я тоже хочу! – высунулась у него из-за спины девочка, раскрыв рот глядевшая на трупы.
– Отойди, прошу тебя. Займись Трисс.
Цири фыркнула, но послушалась. Геральт подошел ближе.
– Эльфы? – сказал он, не скрывая удивления.
– Эльфы, – подтвердил солдат. – Скотоели.
– Кто-кто?
– Скотоели, – повторил солдат. – Лесные бандиты.