Кровь и песок
Шрифт:
Гальярдо, кое-как натянув брюки и куртку, поспешно вышел из комнаты. В ярости он промчался мимо бандерильеро и опрометью бросился вниз по лестнице. Насиональ последовал за ним.
Всадник уже сходил с коня у дверей дома. Один из батраков держал лошадь под уздцы, другие стояли неподалеку, поглядывая на неожиданного гостя с почтительным любопытством.
Это был человек среднего, скорее даже невысокого роста, русоволосый, круглолицый, с короткими сильными руками и нога509 ми. На нем была серая блуза, отделанная черной тесьмой, темные заношенные штаны, подшитые с внутренней стороны толстым сукном, и кожаные сапоги, растрескавшиеся
Едва Гальярдо показался па пороге, как бандит, сразу узнав его, приподнял шляпу над круглой головой.
— Добрый день послал нам господь, сеньор Хуан,— сказал он со степенной вежливостью андалузского крестьянина.
— Добрый день.
— Семья здорова, сеньор Хуан?
— Здорова, спасибо. А ваша как? — спросил матадор по привычке.
— Думаю, тоже здорова. Довольно давно ее не видел.
Оба сошлись поближе, непринужденно разглядывая друг друга, словно два путника, случайно встретившиеся в открытом поле. Тореро побледнел и стиснул зубы, стараясь скрыть волнение. Чего доброго, разбойник подумает, что он его боится!.. Это посещение показалось бы Гальярдо опасным в любое время, но теперь, когда он скрывает наверху свое сокровище, он готов был ринуться на бандита, как на быка, если тот пришел с дурными намерениями.
Некоторое время оба молчали. Человек десять работников, еще не отправившихся в поле, с ребяческим ужасом уставились на грозного человека, овеянного мрачной славой.
— Нельзя ли отвести лошадь на конюшню, чтобы она немного отдохнула? — спросил Плюмитас.
Гальярдо дал знак, и один из работников, взяв лошадь под уздцы, повел ее в конюшню.
— Пригляди за ней хорошенько! — крикнул ему вслед Плюмитас.— Дороже ее у меня нет ничего, я люблю ее больше, чем Жену и детей.
В это время к стоявшим среди батраков матадору и бандиту присоединился еще один собеседник.
Это был пикадор Потахе. Он вышел в расстегнутой рубашке, потягиваясь во весь свой богатырский рост. Протерев глаза, как всегда красные и воспаленные от беспробудного пьянства, он подошел к бандиту и фамильярно хлопнул его по плечу, желая выразить свою симпатию; кроме того, он всегда получал удовольствие при виде человека, пошатнувшегося под тяжестью его ручищи.
— Как живешь, Плюмитас?
Он его видел впервые. От этого грубого и пе слишком почтительного приветствия разбойник весь сжался, словно приготовившись к прыжку, и схватился за ружье. Но, впившись в пикадора своими синими глазками, он как будто узнал его.
— А! Ты Потахе, если не ошибаюсь. Видел тебя с пикой в Севилье, на прошлой ярмарке. Как ты падал, приятель! Ну и силен! Железный ты, что ли?
И, как бы отвечая
Пикадор захохотал во все горло.
— Хо-хо! Я-то думал, что ты повыше ростом... Но ничего, все равно ты славный малый.
Плюмитас подошел к матадору.
— Здесь можно будет подкрепиться?
Гальярдо ответил, как вельможа:
— Никто из гостей Ринконады не уходит без завтрака.
Все вместе вошли в просторную кухню, где обычно собирались обитатели фермы. В очаге пылал огонь.
Матадор уселся в глубокое кресло. Дочь управляющего подала ему башмаки,— в спешке он выбежал из дома в комнатных туфлях.
Насиональ, успокоенный вежливым поведением посетителя, тоже пожелал присоединиться к обществу и вошел, неся бутылку местного вина и стаканы.
— А, тебя я тоже знаю,— сказал бандит, обращаясь к Насионалю так же запросто, как к пикадору.— Видел, как ты втыкаешь бандерильи. Когда хочешь, ты это делаешь неплохо. Держись только поближе к быку!
Потахе и маэстро расхохотались, услышав этот совет. Разлили вино. Плюмитас протянул руку за стаканом, но ему помешал стоявший между колен карабин.
— Брось эту штуку, приятель,— сказал пикадор.— Ты что же, не расстаешься со своей игрушкой даже в гостях?
Разбойник стал серьезен. Пусть стоит на месте — такая уж у него привычка. Ружье всегда с ним, даже когда он спит. При напоминании об оружии, которое стало как бы неотъемлемой частью его тела, он снова помрачнел и беспокойно огляделся вокруг. На его лице можно было прочесть подозрительность, привычку жить всегда настороже, не доверяя никому, кроме самого себя, ожидая удара со всех сторон.
Один из батраков, пройдя через кухню, направился к двери.
— Куда идет этот человек? — И бандит приподнялся с места, прижав к себе ружье. Узнав, что работник идет на соседнее поле, Плюмитас успокоился.
— Послушайте, сеньор Хуан. Я пришел сюда ради удовольствия повидать вас и еще потому, что считаю вас порядочным человеком, неспособным на предательство... Кроме того, вы кое-что слышали о Плюмитасе. Не так-то легко взять его, а кто попытается — дорого заплатит.
Пикадор вмешался раньше, чем заговорил маэстро:
— Не валяй дурака, Плюмитас. Ты здесь среди друзей, пока ведешь себя как полагается.
Разбойник сразу успокоился и заговорил с пикадором о своей лошади, расхваливая ее достоинства. И оба увлеклись беседой о воодушевлением страстных наездников, для которых конь дороже человека.
Гальярдо, все еще несколько встревоженный, ходил взад и вперед по кухне. Тем временем его работницы, сильные, загорелые девушки, раздували огонь в очаге и готовили завтрак, искоса поглядывая на знаменитого Плюмитаса.
Продолжая бродить по кухне, матадор подошел к Насионалю и попросил его подняться в комнату доньи Соль. Пусть не спускается вниз. Плюмитас, наверное, после завтрака уйдет. Зачем ей встречаться с этим жалким человеком?..
Бандерильеро вышел, а Плюмитас, увидев, что маэстро не участвует в разговоре, подошел к нему и начал с интересом расспрашивать о предстоящих в этом году корридах.
— Я ведь гальярдист. И хлопал вам чаще, чем вы можете думать. Видел вас и в Севилье, и в Хаэне, и в Кордове, и в других городах...