Кровь изгнанника
Шрифт:
Четыре дня Гаррет шел на юг – ночью по тракту, днем по лесу. Спал урывками, по нескольку часов в светлое время суток. Мшистая земля вязко подавалась под ногами, во влажном
Его беспокоила укушенная левая рука. Он так и не смог извлечь застрявший в ней клык, и, хотя промыл рану и раз в день менял повязку, боль становилась все сильнее. В сыром тепле открытые раны вообще быстро воспалялись, а после того, как он переберется через Горгону и попадет в дайновые чащобы, влажность и зной усилятся.
К пятому дню кончик клыка, торчавший из раны, позеленел. От раны тянуло скисшим молоком. Если не извлечь клык, то дело примет серьезный оборот. Свернув в лес, к ручейку среди густых кустов, Гаррет уселся на прогретый солнцем камень, швырнул котомку на землю и начал снимать рубашку. Он быстро высвободил из рукава правую руку, а с левой обращался осторожно, как со спящим младенцем. Прикосновение ткани к ране вызывало резкую боль, поэтому Гаррет охотничьим ножом распорол рукав, а заодно и окровавленную повязку.
По берегам ручья рос мох. Гаррет нарезал его пластами и разложил на валуне, чтобы использовать как тампон для раны, после того как извлечет клык; потом выбрал местечко поглубже и сунул раненую руку под воду, надеясь, что холод послужит хоть каким-то обезболивающим.
– Тампон из этого мха тебя наверняка убьет, – прозвучало за спиной.
Гаррет замер – нож лежал в пяти шагах от него, на валуне, – а затем осторожно обернулся. На берегу ручья сидел мальчишка лет пятнадцати, тощий, в замызганном сером балахоне и с туго набитой сумой на плече. Безоружный. Гаррет решил, что пока не станет его убивать.
Конец ознакомительного фрагмента.