Кровь, молоко и шоколад
Шрифт:
Глаза Крюка были густо накрашены тушью, быть может, для того, чтобы отвлечь внимание от плохой кожи. Глаза были огромными и серыми, оттенок почти бесцветный. На нем красовалась шляпа с колпаком, а на руках множество серебряных украшений. Прочая его одежда кричала лишь об одном - "пират". Кому же захочется продавать свою душу пирату?
Крюк остановился перед открытой дверью каюты Капитана Ахава, и долго всматривался внутрь, чтобы, наконец, понять, что капитан исчез. Крюк глотнул эля, разлив немного на бороду.
– Итак, Долговязый Джон Сильвер снова сбежал.
– Усмехнулся на нас Крюк.
– Какая жалость.
–
– Должно быть, отправился на поиски кита.
Крюк покачал головой, почти жалея Капитана Ахава. Он обернулся лицом к мужчинам, которые были одеты так же как и он и пахли...крокодилами? По-крайней мере, мне так показалось.
– Не опускайте глаза, черт вас подери, - прорычал Крюк, раздраженный послушанием, которое так и читалось на их лицах.
– Разве вы не видите выражение моего лица?
– Никто из них не посмел отвести взгляд. По выражению его лица ничего нельзя было понять.
– Вы должны смеяться вместе со мной.
– Он сделал еще один глоток, задрав голову к небу и засмеявшись, словно рыкающий лев. Я не смогла решить, то был злобный смех или же мрачный. Моряки, толкнув друг друга локтями, засмеялись, фальшиво подражая ему.
– Не достаточно хорошо! – Крюку не пришлись по нраву их смешки.
– Пусть каждый из вас, дурней, возьмет эту бутылку эля.
– Указал он.
– Приложитесь к ней хорошенько, пока не будет полон рот. Ощутите жжение в глотке, а после рассмейтесь вместе со мной этой вон луне.
Моряки и бедняки наблюдали, как Крюк и его люди пьют, а затем снова потешаются над луной. На этот раз они выглядели будто злодеи - любители, отчаянно желающие напугать хоть кого-нибудь. Неужели это и был тот самый "ОН"?
– А вы?
– Крюк посмотрел на нас, - Я знаю, что у вас нет с собой достаточно пива, но вы должны смеяться над луной вместе со мной.
Он махнул рукой.
Для экипажа Пекода это была довольно сложная задача. Большинство молили Лунную Девушку о помощи. Смех над нею был равносилен попаданию в ад.
Но моряки вместе с бедняками все же сдались. Мы все стали смеяться над луной. Хук заревел еще громче. Он склонил голову, став еще мрачнее, и всем сразу стало ясно, что не просто пьяный шутник, а самый могущественный человек в море. Все моментально перестали смеяться, все, кроме пыхтящего парня. Должно быть, ему снова нужно было покурить, или он был очень взволнован, чтобы продать Крюку свою душу.
– Что смешного?
– зарычал Крюк, и побрел к нему. Моряки расступились. Парень взволновался и застыл на месте. Крюк остановился прямо перед ним, сказав: - Знаешь ли ты, кто я?
Парень безмолвно кивнул.
– Нет, ты не знаешь, - Крюк прищурился, - Ты думаешь, будто я здоровяк, что плавает по морям, и которому ты можешь продать свою душу?
Парень кивнул.
– Дурак, - Крюк глотнул со своей бутылки. Он повернулся к нам лицом. Затем он разбил бутылку о голову мужчины, в результате чего тот умер. Крюк подтянул рукава, демонстрируя крюк вместо руки. Все охнули. Он прошелся мимо матросов и бедняков, указав на одного из них, сказав "Ты!". Мужчина послушно подошел, возможно, в надежде продать свою душу.
– Ты умрешь, - Крюк засмеялся, затем он воткнул свой крюк в живот мужчины. Он обернулся, вытягивая назад свой кровавый крюк
– Ты!
– неохотно подошел другой мужчина, - Ты будешь жить.
Крюк снова засмеялся, как избалованное дитя.
Он продолжил ходить по кораблю, выбирая кого убить, а кого оставить в живых, убивая чуть ли не половину тех, кто находился на корабле. Я еще никогда не видела столько крови и убийств. Меня едва не стошнило, но я сдержалась, прижимая к себе свой бесценный мешок. Что задумал на счет меня Крюк: убить или оставить в живых?
Крюк остановился передо мной, загораживая лунный свет и закрывая меня свой тьмой. Я подняла голову и уставилась на него. Он в ответ долго смотрел на меня в ответ. Снова, будто он уже знал меня.
– Собираешься в Башню Сказок?
– рассмеялся он.
Уже не в силах более сдерживаться, я спросила, откуда он знает. Казалось, это был даже не вопрос. Он смотрел на мой мешок и, казалось, знает, что сокрыто внутри него.
– Ты влюблена?
– произнес он, его серые глаза слегка мерцали.
Я кивнула.
– Искренне любишь?
– спросил он.
Я снова кивнула, почти желая рассказать чуть ли не целому миру, как сильно я люблю. Гордясь этим, я уцепилась за надежду.
– Нет, - ровным тоном сказал он, - Знаешь, как я узнал?
Я ничего не сказала, лишь продолжала глазеть на него. Кто он, на самом деле?
– Потому что твой любимый здесь не ради тебя, - сказал Крюк, он выглядел от этого действительно счастливым.
Его слова прошили меня насквозь. Независимо от того, кем был на самом деле Крюк, какой смысл имело все безумие вокруг меня, он был прав. Ангел ослабел и убежал, оставив меня наедине с ... Подождите! Я, наконец, поняла, кем был Крюк. Почему все боялись его.
Он кивнул с улыбкой.
– Да, это я, - гордо произнес он, - Вот почему я решаю, кого убить на корабле, а кого оставить в живых. На самом деле, я выбираю какой корабль утопить, а какой пропустить через Семь Морей. Семь Морей принадлежит мне.
– Ты Судьба?
– я вздохнула. Это был риторический вопрос.
– Тогда почему...
– Люди продают мне свои души?
– он почесал свою грудь, глядя более трезво, чем до этого.
Я кивнула.
– Ты должна понимать, что Судьба не купит ни одной души, которая приходит сама, - Ссылаясь на себя в третьем лице, предупредил он меня. Крюк, или же Судьба, был словно демонический ребенок, который готов сжечь все вокруг ради своих детских радостей и побуждений. Поэтому я поначалу не могла ощутить его зло. Это объясняло, почему Капитан Ахав сбежал (я до сих пор недоумевала куда именно). Он не смог дать ему отпор. Да и как можно дать отпор исчадию ада, которое убивает потехи ради?
– Я покупаю лишь те души, что приходятся мне по вкусу.
– Он облизывает губы.
– Навевают воспоминания.
– Он вскидывает брови, достает пистолет и стреляет в парня с трубкой, отправляя его за борт - на корм русалкам.
– Видишь ли, я люблю страдания, - он начинает проповедовать, повышая голос и снова расхаживая среди экипажа.
– Я обожаю боль, - радостно взревел он, и театрально, словно король в Шекспировской пьессе добавил, - мне сладостна скорбь!
Слово "скорбь" эхом прокатилось по морю. Оно значило слишком много...страсть Крюка, фамилия Ангела.