Кровь мучеников
Шрифт:
– Да, профессор Мальциус, – с улыбкой ответил генерал, – вы попали под очищение. Теперь это позади. Его превосходительством было объяснено.
– Я не понимаю, – сказал профессор Мальциус, глядя на неподвижное лицо сидящего.
– Все очень просто, – сказал генерал. Он говорил медленно и вразумительно, как говорят с ребенком или тугоухим. – Вы выдающийся ученый… вы удостоились Нобелевской премии. Это заслуга перед государством. Однако вы подпали под влияние вредных политических идей. Это измена государству. И по распоряжению Его превосходительства вам был установлен срок для проверки и перевоспитания. Будем надеяться, что он закончился.
– Вам больше не нужны имена молодых людей? – спросил профессор Мальциус. – Вам не нужны адреса?
– Это уже не имеет значения, – терпеливо объяснил генерал. – Оппозиции больше нет. Три недели назад руководители были схвачены и казнены.
– Оппозиции больше нет, – повторил профессор Мальциус.
– Вас даже не привлекли к процессу.
– Даже не привлекли, – повторил профессор Мальциус – Да.
– Теперь, – генерал посмотрел на Диктатора, – речь пойдет о завтрашнем дне. Буду откровенен – новое государство откровенно со своими гражданами.
– Да, это так, – промолвил Диктатор по-прежнему с отсутствующим взглядом.
– В зарубежных странах происходил… скажем так – определенный ажиотаж вокруг имени профессора Мальциуса, – продолжал генерал, по-прежнему не сводя глаз с Диктатора. – Разумеется, это не имеет никакого значения. Тем не менее ваш знакомый, профессор Боннар, и другие вмешивались в дела, которые их не касаются.
– Они мной интересовались? – с удивлением спросил профессор Мальциус. – В самом деле, мои эксперименты достигли той стадии, когда…
– Никакие посторонние влияния не уведут нас от нашей непреложной цели, – произнес Диктатор. – Наша непреложная цель – доказать свое превосходство в науке и культуре, как мы уже доказали свое превосходство в мужестве и государственности. Вот почему вы здесь, профессор Мальциус. – Он улыбнулся.
Профессор Мальциус неотрывно смотрел на Диктатора. Щеки у него задрожали.
– Я не понимаю, – сказал профессор Мальциус. – Вы вернете мне лабораторию?
– Да, – сказал Диктатор, и генерал кивнул профессору, как непонятливому ребенку.
Профессор Мальциус провел рукой по лбу.
– Кафедру в университете? – сказал он. – Я буду продолжать эксперименты?
– Наше государство ставит себе целью всемерно содействовать нашим верным сынам науки, – проговорил Диктатор.
– Первым делом, – сказал профессор Мальциус, – мне надо лечь в больницу. У меня плохо с кровью. Но это не займет много времени. – Он заговорил возбужденно, и глаза у него заблестели. – Так… мои записи, вероятно, сожжены. Глупо – но мы можем начать сызнова. У меня очень хорошая память, отличная память. Понимаете, вся теория – у меня в голове, – он постучал себя по лбу. – И конечно, мне нужны помощники; лучшим был у меня малыш Грегоропулос…
– Ваш Грегоропулос казнен, – сурово промолвил генерал. – Забудьте его.
– Да?… – сказал профессор Мальциус. – Тогда нужен кто-нибудь еще. Должны же быть молодые люди… сообразительные… не могли все погибнуть. Я подыщу. Медведь всегда снимал сливки, – добавил он с нервным смешком. – Знаете, меня прозвали Медведем. – Профессор осекся и посмотрел на них с ужасом. – Вы меня не обманываете? – Он зарыдал.
Когда он пришел в себя, с ним в кабинете был только генерал. Генерал разглядывал его так, как он в свое время разглядывал в микроскоп неведомые формы жизни: без сочувствия и без отвращения, а с большим интересом.
– Его превосходительство прощает вам это недостойное предположение. Он понимает, что вы перенервничали.
– Да, – сказал профессор Мальциус. Он всхлипнул и вытер очки.
– Полно, полно, – с грубоватым добродушием сказал генерал. – Разве можно плакать нашему новому президенту академии? На фотографиях это выйдет некрасиво.
– Президент академии? – быстро переспросил профессор Мальциус. – Нет, нет, я не гожусь в президенты. Они произносят речи, занимаются административными делами. А я ученый и учитель.
Генерал посмотрел на профессора Мальциуса, но ответил пока еще добродушно:
– Боюсь, что вам этого не избежать. Ваше вступление в должность будет обставлено со всей торжественностью. Председательствовать будет Его превосходительство. А вы произнесете речь о новых победах нашей науки. Это станет великолепной отповедью мелким и злопыхательским нападкам наших соседей. Нет, относительно речи можете не беспокоиться, – поспешно добавил он. – Речь вам подготовят; вам останется только прочесть. Его превосходительство предусматривает все.
– Очень хорошо, – сказал профессор Мальциус. – И тогда я смогу вернуться к работе?
– Об этом не беспокойтесь, – с улыбкой ответил генерал. – Я всего лишь солдат; в этих вопросах несведущ. Но работы у вас будет вдоволь.
– Чем больше, тем лучше, – с нетерпением сказал профессор Мальциус. – Мне еще осталось полноценных лет десять.
Улыбнувшись, он раскрыл рот, и по лицу генерала скользнула хмурая тень.
– Да, – произнес он как бы про себя. – Зубами надо заняться. Немедленно. И всем остальным… до того как фотографировать. Молоко. Вы удовлетворительно себя чувствуете, профессор Мальциус?
– Я очень счастлив, – сказал профессор Мальциус. – Со мной очень хорошо обращались, и я крестьянской породы.
– Отлично, – сказал генерал. И, помолчав, продолжал уже официальнее: – Само собой разумеется, профессор Мальциус…
– Да? – Профессор Мальциус встрепенулся. – Прошу прощения. Я задумался о другом.
– Само собой разумеется, профессор Мальциус, – повторил генерал, – что ваше… э-э… исправление на службе у государства – дело постоянное. Без надзора вас, естественно, не оставят, и тем не менее ошибок быть не должно.