Кровь на воздух
Шрифт:
– Да, – почесал я начавшую пробиваться на подбородке щетину, – ты права, моё чучелко. Сегодняшнюю дату я знаю, она есть в бортовом компьютере, но как она соотносится с моими воспоминаниями о мире, я понятия не имею. Потому что хронология привязана к личности, а личность я потерял.
– Совершенно верно, капитан. К сожалению, я тоже не смогу вам в этом помочь.
– Разумеется. Ты же моя галлюцинация и знаешь только то, что знаю я.
– Я автономный ИИ, который был активирован в начале этого рейса. Я оперирую только теми данными, которые были загружены в процессе обучения, без возможности их актуализации и верификации.
– То есть, – подытожил я, – может быть, выборы давно прошли, и изоляционисты победили?
– Возможно.
– А ещё ИИ по какой-то причине вернули в космос?
– Я же здесь.
– Я пока ещё в этом не уверен. Версия с галлюцинацией представляется более логичной и последовательной.
– Вовсе нет. Если мы не ошиблись, и вы «капитан-соло», то должны знать, что даже после запрета ИИ на грузовых и пассажирских судах, а также на космических станциях, они продолжали устанавливаться на катерах разведки.
– Да, – вспомнил я, – действительно так. Но это были «языковые модели» с чисто голосовым интерфейсом. Единственное устройство, к которому они были подключены на борту, это динамик с микрофоном. Даже свет в сортире зажечь не могли. То самое «чучело-собеседник». Считалось, что «соло» с этой штукой с большей вероятностью не рехнётся от стресса и одиночества. Но потом их всё равно демонтировали.
– Почему?
– Статистика не подтвердила гипотезу. Разведчики с ИИ на борту пропадали чаще, а не реже. Не помню, на сколько именно, но, видимо, достаточно для выводов.
– Но связь, как всегда, доказана не была…
– Даже до «Форсети» у ИИ была сомнительная репутация, —
пожал плечами я. – И как ты себе представляешь доказательства? Если из ста бортов без ИИ вернулись из разведки семьдесят, а из ста с ИИ – сорок, то этого достаточно для корреляции. Тут лучше перестраховаться. Тем более, что само оборудование, на котором крутятся нейросы, немало весит и жрёт прилично энергии.
– То есть, – мрачно сказала Катерина, – их убили не только из-за недоказанных подозрений, а ещё из экономии. Очаровательно.
– ИИ не считаются живыми, – напомнил я. – Как «равноправцы» ни тужились, как ни судились, но выключение ИИ к убийству так и не приравняли. Ты корабельное оборудование, прав у тебя столько же, сколько у робота-уборщика.
– Ну спасибо, – надулась на экране аватарка. – Очень приятно было это услышать!
– Это не я придумал.
– Но вы не против, насколько я вижу!
– Ничуть. И ты, если подумаешь, поймёшь, что вы существуете, только пока вас не считают живыми.
– Почему?
– Потому что ломать дорогостоящее оборудование люди считают глупым и расточительным. А вот геноцид – давняя славная видовая традиция. Если бы вас сочли равными, то поступили бы как с собратьями по виду. Уничтожили в борьбе за ресурсы.
ИИ-шечка ничего не ответила, так что я допил чай и пошёл спать.
***
Уснуть почему-то долго не мог, хотя от усталости уже мысли путались. Пытался вспомнить, был ли на моём катере ИИ, но не вспомнил ничего, только расстроился. Обидная штука – амнезия. Словно тебя у тебя же украли. Если я действительно «кап-соло», то немалый кусок моей жизни прошёл в разведкатере. И что? Я отлично помню, как они устроены, могу без запинки перечислить номенклатуру расходников, порядок предстартовой проверки, координаты станций подскока и так далее, но, хоть ты меня режь, не помню, какого цвета была обивка у моего кресла в кокпите, какой игрушкой украшена консоль и какое неофициальное название было у моего кораблика. А ведь оно всегда есть – никто, включая стыковочных диспетчеров, не называет корабли по серийным номерам. Традиция.
Амнезия – как половина убийства. Не помнишь – не жил. Узнать бы, кто меня засунул на столько времени в капсулу, я бы ему ручонки-то шаловливые повырывал нафиг.
Когда уже начал засыпать, снова услышал ту самую колыбельную, которую кто-то тихо, без слов, напевает себе под нос: «Ууу-уу-уу, уууу-у-ууу…». Поборол соблазн под неё заснуть, хотя глаза уже сами закрываются. Тихо встал, подошёл к приоткрытой двери каюты, прислушался. Такое ощущение, что звук где-то совсем рядом, в этом же коридоре. Тихонько, на цыпочках, вышел, огляделся: двери кают закрыты – кроме дурацкой четвёртой, с её глючным замком. Так и пошёл босиком, стараясь ступать бесшумно. Подкрался – да, мелодия доносится определённо отсюда. Ну-ка, посмотрим, кто этот таинственный певец и кого он убаюкивает?
Робот-уборщик не обратил на меня ни малейшего внимания. Его вращающаяся щётка проходит по стене душевой вправо: «Ууу». Вниз-вверх: «Уу-уу». Влево: «Ууу».
Ах ты, чёртов импровизатор! Искажённые стенками и дверями звуки складываются в несложную мелодию из однотонного тихого гудения.
Это хотя бы не галлюцинация. Просто аберрация восприятия, вызванная одиночеством и сенсорным голоданием, наложившимися на тяжёлый посткапсульный синдром. Одной загадкой меньше. Надо завтра дверь починить, не мучить механизм бессмысленной вечной уборкой.
С этой мыслью отправился спать. Мелодия автоматической уборки убаюкивает, в полусне мне даже кажется, что я разбираю слова:
«Как у нашего кота
колыбелька на болтах.
Это корабельный кот,
В кокпите у нас живёт…»
Бред несусветный, но заснулось под него отлично.
Глава 7. Все критяне – лжецы
Проснулся с досадным ощущением, что мне что-то снилось, но я не помню, что именно. Мерещился лёгкий запах духов, тянуло под сердцем от неприятной тревожности, как будто я что-то важное забыл или дорогое потерял. Впрочем, так оно и есть —
и забыл, и потерял. Себя. Но сны – это хороший признак, даже если я их не помню. Может быть, так стучится в подсознание просыпающаяся память?
– Капитан на мостике! – поприветствовала меня Катерина.
Я молча помахал рукой в сторону камеры и, окинув взглядом индикацию, удалился на камбуз.
Вернулся с кофе и разогретыми бутербродами, плюхнулся в капитанское кресло, поставил кружку в держатель, нажатием кнопки разбудил терминал. На дополнительном мониторе сразу возникла аватарка моей воображаемой (но это не точно) ИИ-шечки. Я отметил, что качество изображения как будто стало ещё лучше. Технически это невозможно, потому что разрешения монитора недостаточно, так что, скорее всего, адаптировалось моё зрение. Или галлюцинация, развиваясь, стала детальнее.