Кровь танкистов
Шрифт:
Колонна благополучно убыла в сторону города, названия которого Дмитрий не запомнил, а их снова погрузили на броню и еще с пару часов трясли, до той самой неведомой «точки». Которая оказалась одним из дальних блокпостов – пара сооруженных из местного камня строений, окруженные сетью неглубоких окопов, брустверы которых были выложены тем же самым камнем. Порядком озверевшие от одиночества «старички» встретили прибытие «молодых» на ура: хоть какое-то разнообразие, плюс – почта и новости, плюс – еда и, разумеется, выпивка (как без этого, Бурунов лично выгрузил из командирской бээмпэшки две стандартные канистры с чем-то жидким, но явно, что не солярой или бензином. Уж больно
Пополнение разместили вместе с гарнизоном блокпоста в одном из строений: во втором, как выяснилось, находился склад оружия и продуктов. Десантники побросали сидоры и спальники на места, которые им предстояло занимать следующую неделю, и в не слишком большом помещении мгновенно стало тесно. Впрочем, к удивлению Захарова, «дедушки» отнеслись к ним, словно к равным, безропотно освободив чуть ли не лучшие места. После учебки, наполненной передаваемыми «по страшному секрету» слухами о царящих «за речкой» нравах, это казалось странным.
Вечером, когда бойцы уселись ужинать, Захаров, приняв полкружки неразбавленного спирта, не выдержал и задал волнующий его вопрос одному из старослужащих. Здоровенный десантник с сержантскими лычками на видавшей виды «афганке» и уродливым шрамом через всю щеку несколько секунд задумчиво молчал, затем несильно хлопнул Дмитрия по плечу:
– Вот посидите тут с недельку, потом на пару боевых сходите – и сам поймешь, салага. Душманская пуля никакой разницы не делает, что дембеля, что салабона одинаково убивает. И мина тоже. Перед смертью все равны, и потому в бою нужно быть одной командой. Здесь не Союз, пацаны, здесь все по-настоящему. Скоро сами почувствуете. Вот завтра все вместе в кишлак скатаемся, у нас как раз плановая зачистка, там и поймете. А пока – пей, салага, пей, коль дают. Чтобы страшно не было.
И, мгновенно потеряв к Захарову интерес, вернулся с прерванному разговору с кем-то из товарищей.
А сидящий в углу сержант Бурунов негромко буркнул:
– «Тротил» верно говорит, ёптыть, скоро сам поймешь, почему мы тут все равные. Если ты товарища не прикроешь, шансов у него – ноль. Как и у тебя. Привыкай, салага, тут все равные, что «молодые», что дембеля, ёптыть. Нет, некоторые, конечно, чутка равнее, – и под смех товарищей он отобрал у кого-то из окосевших салаг недопитую кружку, одним движением влив содержимое в рот. Закусив, сержант вытащил сигарету и вынес вердикт:
– Всё, молодым – спать! Насчет завтра не шутка. С утречка выдвигаемся к кишлаку, ёптыть, так что все должны быть в форме. А мы с «дедушками» пока прикинем хер к носу насчет завтра. Отбой!
Вновь прибывшие, вполголоса ропща, расползлись по спальным местам. Заснул Захаров, несмотря на обилие новых впечатлений, едва лишь коснувшись щекой свернутого в несколько раз бушлата, заменявшего подушку. И тут же, словно и не спал, очнулся оттого, что его настойчиво тряс за плечо Бурунов:
– Подъем, салага, Родина зовет. Со страшной силой. Давай-давай, ёптыть, поднимайся. Через сорок минут вам выдвигаться, так что не тормози. Понял, нет?
– Так точно, понял, тарщ сержант, – Захаров подорвался со спальника – и тут же опустился обратно, когда тяжелая рука сержанта легла на плечо:
– Первое правило, салага: что б ни случилось, не шухерись. Дерганых и торопливых первая пуля ждет. Так что давай, поднимайся, хавай по-быстрому – и вперед. Это понятно?
– Так точно!
– Вот и здорово, ёптыть. Ты, гляжу, парень расторопный, так что пригляди за своими, мне некогда. Как будете готовы, стройтесь позади казармы, «Тротил» вас оприходует. Тоже ясно? Все, давай, некогда мне. Удачи, салага! – сержант с размаху хлопнул его по плечу. – Смотри, не подведи «махровцев»! А то, так и знай, вернусь в Союз – лично «спать не придется» пожалуюсь! Скажу, что совсем хреново стал пацанов дрючить, ёптыть, лажаются часто! Ну, все, бывай. Я сегодня, ёптыть, обратно на базу – и через недельку на Родину, так что больше не увидимся. Давай, салага, удачи тебе. А «Тротила» слушай, он тоже из наших, из «махровцев», плохого не присоветует, точно говорю. Опытный боец, ёптыть. И комроты тоже слушай, старлей хоть и неразговорчивый, но командир отличный. Главное, не спрашивай, ёптыть, отчего он говорить не любит. Захочет, сам расскажет, хотя вряд ли…
Больше Дмитрий сержанта Бурунова не видел. Спустя месяц он случайно узнал, что борт, на котором сержант возвращался домой, получил в двигатель «Стингер» и рухнул где-то в горах Гиндукуша, в районе, полностью контролируемом моджахедами под руководством одного из наиболее жестоких полевых командиров, никогда не бравшего пленных. Искать разбившийся «Ан» даже не стали, поскольку выживших быть просто не могло, а бессмысленно гробить бойцов командование не хотело: наблюдатели подтверждали, что рухнувший с полукилометра самолет при падении взорвался. Поднятые с аэродрома вертушки, как водится, старательно перепахали НАРами все рассекреченные позиции душманов, но был ли от этого толк, никто так и не узнал.
Уже возвращаясь в Союз, Захаров разговорился с одним из сослуживцев сержанта, рассказавшим, что Семен Бурунов был кавалером ордена Красной Звезды и нескольких медалей, а посмертно получил и вторую «Звездочку»…
– Все ясно? – сержант смерил молодняк тяжелым злым взглядом страдающего от похмелья человека. Стоящий позади него комроты, уже в полном боевом снаряжении, молчал, задумчиво глядя куда-то на затянутые облаками горные вершины. – И чтобы никаких провокаций, даже если живыми уйдем, потом отписываться будем, сука, до морковкиного заговенья! Потому тупо заходим в кишлак, отрабатываем нужные дома и уходим. Если нам окажут огневое сопротивление, начинаем воевать, но исключительно оборонительно. Для «молодых» поясню: «оборонительно» – значит отбиваемся и быстро валим оттуда. Или еще проще: хоть один выстрел – гасим стрелявшего и как можно скорее сваливаем на фиг. Остальное не наша забота, если командование решит послать «вертушки» – их проблемы. Хотя и наши тоже, поскольку «духи» тогда точно будут мстить. Если останется, кому. Пока все ясно?
Поморщившись, «Тротил» переспросил:
– Я чего-то недопонял? Так понятно или где?
«Молодые» нестройно гаркнули, что, мол, понятно. Покривившись, сержант кивнул:
– Ну, и хрен с вами. Выходим через час. Соответственно, через полтора мы на месте. Да, и еще кое-что. Не знаю, рассказывали ли об этом в Союзе, но здесь оружие есть практически у всех. Потому и стрелять в вас может кто угодно, женщина, старик, даже подросток. Высунут ствол из-за дувала – и пальнут, – уловив на лицах бойцов непонимание, сержант, снова поморщившись, пояснил:
– Дувал – это такой местный глинобитный забор. Гадкая штука, сквозь него ничего не разглядишь, а пули его не на раз и прошибают, разве что пулеметные. А чтоб в спину пальнуть, много ума не нужно. Так что, если что, лучше сразу гранатами. Поэтому максимум внимания, особенно на мелкие детали. Никаких самостоятельных действий не предпринимать, если чего заметили, сразу маякуете мне или ротному. Ну, вот так примерно…
– Тарщ сержант, – подал голос кто-то из новоприбывших. – Можно вопрос?