Кровавая месть

Хмелевская Иоанна

— Это ты для него раздобрела? Боюсь тебя огорчить, но в последнее время ты ещё прибавила.

— Не боись. Ему и ещё толще сгодится, предпочитает держать в руках крупный объект. Разнесло меня от обжорства, но я собираюсь малость сбросить — для себя и для твоего кресла, того, античного. Сама видишь, не держу здесь никаких пирожных, батончиков и прочей дряни, а эта рассада вообще несъедобная, опять же служебная.

— Да и немного её, на приличное блюдо не хватит, — заметила Майка, критически разглядывая несколько

ящиков с растениями. — Я, во всяком случае, решила и решения своего не изменю. Её паршивая задница пострадает!

Боженка с энтузиазмом поддержала решение подруги:

— Отомстишь?

— Точно. Это будет месть.

— И как всё-таки — если пластырь и бизун ненадёжны?

— Задом вертят мышцы, это я в больнице узнала от одной медсестры, когда с пострадавшей Данутой валандалась. Лучше всего было бы порезать мышцы на ягодицах. Поперёк.

Боженка одобрительно кивала головой, попивая кофе. У неё за спиной Анюта в полном молчании варила кофе для себя и Луизы, которая за стендом с фотографиями и вовсе, казалось, не дышала.

— Вот, к примеру, бритва бы тоже сгодилась, — продолжала практические рассуждения Майка, уставившись на острые листочки молодой поросли. — Мой прадедушка опасной бритвой брился. Мне пять лет было, он отлично выглядел для своих лет, помню, точил бритву на брючном ремне.

— На себе? — изумилась Боженка.

— Нет, что ты. Привязывал его к дверной ручке. А я глаз не могла оторвать. Как она резала, невероятно! Не знаю, куда бритва подевалась после прадедушкиной смерти, но я бы ей всё равно пользоваться не стала.

— Почему?

— Противно к Вертижопке приближаться.

— А если на длинной палке закрепить?

— Тогда можно… Хотя, нет, ненадёжно: длинная палка или тяжёлая, или шаткая, трудно попасть.

— Жаль, — расстроилась Боженка совершенно бескорыстно, поскольку Януша дело не касалось. — А что, если саблей? Вроде саблями даже фитили свечей срезали, значит, они острые. И длинные, — добавила она многообещающе.

Майка наморщила брови, задумалась и допила кофе.

— Ну, не знаю… Сабля же кривая, правильно? Здесь рассечёт, там оставит… Не на ту мышцу попадёт и не справится с заданием…

— А шпага?

— Шпага вообще, чтобы колоть, а не сечь.

— Просто безобразие, не может такого быть, чтобы не нашлось подходящего оружия для задницы! — расстроилась Боженка.

Некоторое время подружки напряжённо размышляли, перебирая в уме все известные им колющие и режущие инструменты, как кухонные, так и мясницкие. И правда, ничего не годилось, сплошное расстройство!

Майку вдруг осенило:

— Вот что надо. Меч!

Вконец замороченная Боженка неуверенно взглянула на подругу.

— Кладенец… — прошептала она со священным ужасом.

— Совсем сдурела? — возмутилась Майка — Стала бы я былинное оружие о Вертижопку марать? Какой-нибудь обычный.

— А

где ты обычный возьмёшь? Обычные, которые археологические, все ржавые, искрошенные и тупые…

— В музее войска польского. Там пара штук висит, вполне приличной сохранности, из тех, что помоложе, не такие древние, хорошо очищенные, очень может быть, что и наточенные.

— Украсть собираешься?

— Если понадобится…

Боженке меч упорно не нравился, и она с сомнением покачала головой:

— Меч ведь жутко тяжёлый. Рубануть сверху вниз — ещё куда ни шло, но Вертижопку-то надо поперёк! Где эту Анюту черти носят, давно должна была вернуться… эти чашки маленькие, а мне бы хотелось…

— Здесь я, здесь, — поспешно прервала начальницу Анюта, высовываясь из-за фотостенда. — Принесла я другие — покрупнее, разбираю, сейчас побольше кофе сварю… А вообще-то хотела сказать насчёт меча, что можно и сверху вниз, ведь задница у неё здорово откляченная.

Она привычно занялась приготовлением кофе: налила воду в чайник, забрала и вымыла опустевшие чашки, а две дамы, планирующие тяжкие телесные повреждения человеческого организма, наблюдали за ней с живейшим интересом.

— Ну? — нетерпеливо произнесла Боженка.

— Я же делаю!..

— Нет. Откуда знаешь про задницу?

— А-а… Видела. Она такие тесные портки натянула, что стало очень заметно. Особенно в профиль. Раз встала так к столу, локти в него упёрла, как та… Скарлетт из «Унесённых ветром», вот так… — Бросив на минуту кофе, Анюта продемонстрировала нужную позу: оперлась локтями на чертёжный стол и сильно выпятила заднюю часть. — Когда там польку танцевали, та тоже эдак… спереди — вроде просто смотрит, а сзади — всё так ходуном и ходит вместе с ногами.

Боженкина помощница выпрямилась и вернулась к хозработам:

— У меня, как у неё, не выходит, задница не оттопыривается. Честное слово, стакан с чаем можно было поставить и даже не покачнулся бы!

Боженка с Майкой без малейшего труда различали обеих обсуждаемых.

— А когда прямо стояла?

— Так я потому и обратила внимание: она выпрямилась, а оттопырено не меньше. И если бы, когда она просто так стоит, опустить на неё вертикально лист жести — точно кусок задницы бы отрезало!

— Думаешь?..

— Как пить дать. Все на неё пялились.

В голосе Анюты смешались зависть и жгучее желание натравить на врагиню благородных мстительниц. На столе появился кофе, а помощница скрылась в глубине мастерской, выглядывая время от времени, чтобы поучаствовать в такой захватывающей беседе. Майке обсуждение способов нанести урон Вертижопке доставляло истинное наслаждение.

— Лист жести… Прочной и с острыми краями… Ничего, подходит. Даже алюминиевый сгодится.

— Если в карманах будет что-то твёрдое, погнётся, — предупредила Боженка.