Кровавая весна
Шрифт:
Но все это не объясняло решения отца Флатиса. Даже привыкшие к строгой дисциплине и иерархии братья-монахи начали роптать и задавать вопросы.
Почему священник не пытается уничтожить темный артефакт?
Почему не пытается узнать ничего о происходящих событиях?
Чего он ждет в этой глуши? Ведь прошло столько времени, но ни один «вестник» так и не пришел.
Не роптал только лишь один человек. И не выказывал ни малейшего неудовольствия.
И это был Миргас. Юноша с седыми волосами и фанатично преданным взором. Невольный убийца, присягнувший
Обоих, отца Флатиса и Миргаса, отличало и то, что они спали спокойно. Их не мучали страшные кошмары. Они не просыпались с криком и каплями холодного пота на перекошенных от ужаса лицах. В их ушах не звучал сладкий шепот Младшего Близнеца.
Как бы то ни было, смирение братьев-монахов давно уже дало трещину. Их страшила подобная участь – стать безумным зверем, привязанным к стене. Их мучал холод. Их одолевала простуда. Их убивало бесконечное ожидание.
А больше всего их страшило другое, хотя они никогда бы не признались в этом. Впервые за долгое-долгое время Святая Церковь пряталась. Пряталась! Скрывалась!
Все церковные лица давно уже привыкли к всеобщему уважению и почитанию. К низким поклонам и радостным улыбкам. К почтительному шепоту за спиной и гостеприимно открытым дверям любого дома, будь то деревенский домишко или каменный особняк знати. А сейчас случилось страшное – церковники вынуждены скрываться! Забились в темную нору, будто крысы, и со страхом ждут будущего дня!
Где огромная мощь Святой Церкви?
Почему к ним еще не прибыл большой отряд из священников и церковных воинов в сверкающих доспехах и белоснежных рясах?
Почему невесть откуда появившихся еретиков еще не сожгли живьем на пылающих кострах?
Что случилось со Святой Церковью, раз она не может совладать с горсткой ничтожных еретиков?
Как вообще могло произойти немыслимое, как еретики сумели взять штурмом церковную цитадель? Как?!
И раз так… то прибудет ли помощь? Быть может… Неужто…
– Покормите его, – властно велел седой старик, поднимаясь из-за стола. – Сейчас!
Встал… внезапно вздрогнул всем телом и круто развернулся к глухой стене трактира, за которой жалобно стонал зимний ветер.
– Вот и они, – тихо прошептал отец Флатис. – Вот и они.
– Подмога? – подскочил с радостным воплем монах с обширными залысинами. – Братья пришли на подмогу! Слава Создателю! Возрадуемся, братья!
– Нет, – глухо ответил старик, для чего-то опуская взгляд на трухлявые половицы. – Не они. Готовьтесь, братья. Нас ждет бой. Каждый помнит, что делать?
– О Создатель, – запричитал пошатнувшийся монах, – милостивый Создатель! Нам конец! Конец!
– Умолкни! – тяжелая пощечина швырнула оступившегося на пол. – Если умрем – пусть будет так! На все воля Создателя нашего! Все на колени!
Грохочущий голос и пылающий взор ярко-синих глаз обладали такой силой, что все братья мгновенно рухнули на колени и сложили руки
Вот только не было благости на лицах монахов. Не было спокойствия и смирения. На их лицах явно читались обуревавшие их сомнения и страх. Долгое ожидание и влияние разбитого Младшего Близнеца сделали свое черное дело.
Впрочем, отца Флатиса искаженные лица братьев-монахов, судя по всему, особо не тревожили. Он продолжал читать молитву, поочередно обходя каждого преклонившего колени, и касался их голов кончиками пальцев, окутанных ясно видимым белоснежным сиянием.
Если бы монахи обладали способностью видеть магическую суть мира, они бы узрели, что под прогнившим полом трактира, в подполе, весело крутится и подпрыгивает водоворот магической энергии, от которого к голубоглазому старику тянутся и тянутся многочисленные нити.
Закончив молитву, отец Флатис тихо добавил:
– Их восемь. Лучше, чем я ожидал.
– Лучше? Вы ждали этого? – воскликнул один из монахов, бросаясь к лавке около стены, где было сложено оружие.
– О да, я ожидал, – широко улыбнулся старик, и от этой, казалось бы, обычной улыбки у братьев пробежал холодок по спине.
Отец Флатис сильно изменился с тех пор, когда впервые применил свою долго скрываемую магию огня. Изменился очень сильно. Стал еще более суров и мрачен. Все помнили, как пылало здание точно такого же трактира, как вопили заживо сжигаемые люди, и как весело прыгала по камню пылающая голова казненного священника.
– Всем занять уговоренные позиции, - продолжал командовать священник. – Пока я не подам сигнал, чтобы никто не высовывался! Вы двое! – сухой палец поочередно указал на монахов, – на задний двор! Оседлать лошадей! Быстро!
Гулко звякнуло, по залу трактира пронесся странный мелодичный звон – будто бы лопались туго натянутые струны, голубые глаза старика начали изменять свой цвет. Несколько мгновений, и они полыхнули настоящим огнем, от сухой фигуры потянуло жарким теплом, отчетливо послышался треск волос, скручивающихся от жара.
– Потерял сноровку, – сокрушенно пробормотал отец Флатис, делая несколько загадочных пассов руками, – ну да ничего… вспомнится…
Тепло угасло, глаза вернули свой первоначальный голубой цвет, а священник легко ступил к дверям трактира, увлекая за собой остальных. Сразу за спиной старика пристроился Миргас, держа в руках простенький арбалет.
Открытый всем ветрам двор встретил людей лютым холодом и снегом. Не останавливаясь, отец Флатис миновал двор и остановился у ворот – накренившихся, одна створка давно упала на землю, столбы глубоко ушли в землю. Здесь, под прикрытием единственной воротной створки, священник остановился и пристально вгляделся вдаль. Среди заснеженной пустоши смутно виднелось несколько черных точек, быстро приближающихся к заброшенному трактиру.
– Я ждал вас, – прошептал старик, растягивая губы в улыбке.