Кровавое Благодаренье

Большаков Валерий Петрович

— Ну, ты же меня знаешь, — бегло улыбнулась Синти.

— Ну, да… — смутился Руни. — Я просто думаю иногда о будущем, и… Ну, представляю себя старым дедом, и как я буду внукам рассказывать про то, как от нас драпали нацгвардейцы… И как ополченцы вступали в Вашингтон! Пустой, брошенный, разграбленный… Зато всех гоняли уже мы, и власть была наша!

— Спасибо, Доби, — пробормотала леди Даунинг. — Знаешь, я долго работала в России, а русские говорят так: «Сила — в правде!»

— О! — воздел палец Руни, и вздрогнул, уловив впереди тусклый свет фар. Они мигнули и погасли, затем мигнули дважды.

— Это Меските, мэм!

— Тормози, и на

обочину.

— Да, мэм…

М-35 съехал с шоссе, хрустя гравием, и весь караван из шести машин тоже подался на широкую полосу между асфальтом и шипастыми зарослями.

Синти спрыгнула с высокой подножки. Жмурясь, зашагала навстречу широкоплечему, бритоголовому человеку — слепящий свет фар бил ему в спину, смутно обрисовывая широкое плоское лицо с непременной сигарой, закушенной в уголку тонкогубого рта.

Меските Гомес. Отловить эту лысую бестию мечтает даже Интерпол, да все без толку — знаменитый контрабандист щедр, а вот предателей не прощает. Правда, как шепнули Синтиции друзья в ЦРУ, у Гомеса тоже есть свои принципы. Например, он никогда не тащит через границу мигрантов или наркотики. Брезгует.

— Буэнос ночес, амиго, — негромко сказала Даунинг.

— Буэнос! — ухмыльнулся Меските, выплевывая окурок. — Весь товар со мной.

— Оплата после погрузки.

— Хитра ты, сеньора! — захохотал бандит. — Ладно уж, пособим… Мучачос!

Минуты не прошло, а на пустынной ночной дороге, залитой светом фар и фонарей, засновали десятки крепких парней.

— Винтовки «Галиль», автоматы «Калашникова», — комментировал Гомес, — гранаты, мины, патроны… Китайские ДШК — любой грузовик продолбят насквозь! Танк не возьмут, но гусеницу перебьют в момент. О! А вот от-тличные штучки — русские гранатометы. Вот эти с танком справятся запросто!

— Годится, — кивнула Синти. Вернувшись в кабину, она достала припасенный чемоданчик, набитый долларами, и передала Меските.

— Грасиас! — осклабился контрабандист, и пошагал к своим, небрежно помахивая «дипломатом». Он даже не открывал его — зачем обижать недоверием?

Мигнув фарами, конвой Меските, взревывая дизелями, сгинул за поворотом.

— Прямо, Доби, — велела Синти, усаживаясь на свое место. — Миль через десять вывернем на автостраду.

— Да, мэм!

Грузовик заворчал, трогаясь, и повел караван в ночь.

Вторник, 23 января. День

Аризона, резервация Хопи

Громадные, крутые скалы угрюмо чернели по вечерам, а с утра хранили глубокую красноту, словно напитавшись закатным цветом. И на этом фоне эффектно смотрелась посеребренная зелень полыни — кусты росли клочками, раскиданные по склонам, по наметам песка. Пустыня, а сколько в ней таится красоты!

И тишины… Благословенной тишины…

Синти неторопливо прошлась, отчетливо слыша шорох своих шагов. Ощетиненная опунция и окотилло прятались в междурядьях дюн, а вот заросли чоллы, отливавшие на солнце бледно-желтым, лезли на самые гребни.

Чолла, вся покрытая выростами с короткий банан, усеянными лимонно-желтыми шипами сверху и темно-коричневыми, отмершими колючками снизу, была самым коварным растением пустыни. Недаром ее прозвали «прыгающим кактусом» — сам не заметишь, как подлые зазубренные иглы вопьются в тебя, и обломятся в ранках. Замучаешься вытаскивать!

Синтия глянула в сторону блокпоста. Бурые мешки с песком, припорошенные красноватой «марсианской» пылью, сливались с вершиной холма. Два крупнокалиберных «Браунинга» держали под обстрелом всю долину. No pasaran!

— Баф! — крикнула Даунинг. — Разведи костер, будь другом!

— Да, мэм! — отозвался Баффало Шэд.

Наломав сучьев кряжистого паловерде, он уложил их на изрядную охапку сухой ослиной колючки, и чиркнул спичкой. Огонь занялся, разгорелся, почти не давая дыма. Эгген Харт, хлябая в не застегнутых кроссовках, ловко подвесил начищенный котелок — воду он нацедил в хилом родничке, едва сочившемся из трещины в скале. У походной жизни свои радости.

Оборачиваясь, словно не доверяя дозорным, Синти оглядела далекое устье долинки. Если что, можно уйти Ленточным каньоном, вот только грузовики там не пройдут. Бросить целый фургон, забитый электроникой? Генераторы? Антенное хозяйство? Передвижную телестудию? Ага… «Щаз-з!», как русские говаривают…

Лагерь «боевики», как их обзывали в «Вашингтон пост», устроили впритык к нависшей скале — ряд утепленных палаток под масксетью. Ну, это передовой лагерь, номер один, а в миле отсюда схоронился лагерь номер два, как у альпинистов. А дальше — номер три, номер четыре…

Явится по их душу бригада Национальной гвардии — устанет догонять. Боевики отступят в лагерь номер два, на готовые позиции, и сколько нацгвардейцев уцелеет, пока они доберутся до лагеря номер четыре? Пусть даже в ход пойдут геликоптеры — парни со «Стингерами» приласкают «вертушки». Как тогда, в Дюранго… Два винтокрылых «Блэк хоука» атаковали колонну фур группы «Запад». Они успели выпустить по «Хеллфайру» каждый, разворотив один из фургонов, а вот второй заход не задался — «Стингеры» сбросили с неба обе «вертушки». Они красиво падали — с оторванными хвостовыми балками. Вращались бестолково, чертя в воздухе чадные спирали, пока не грохнулись, распадаясь в клубах огня и дыма — Синти моментально вспомнила «геенну огненную» в аэропорту Кеннеди…

— Мэ-эм! — заполошно крикнул Табат Чанг. — Там шериф! Говорит, важное дело!

— Иду! — откликнулась Даунинг, и заворчала: — Вот, не мог раньше…

Она быстренько накинула куртку — «на улице» плюс пятнадцать, не душно, и поспешила за Тэбби. Следом увязались двое — Меррием Хадди и Добан Руни, оба огромные и молчаливые, надежные, как валуны. Винтовки М-16 казались в их лапищах игрушечными.

Запыленный «Додж» со звездой на дверце стоял поперек дороги, словно передумав разворачиваться. Смуглый шериф в широкополой шляпе и меховой куртке, наброшенной на плечи, сидел на теплом капоте, а его помощники торчали позади, настороженные и неуверенные.

— День добрый, Хесус, — поздоровалась Синти.

Шериф улыбнулся, и спрыгнул, отряхивая штаны.

— Добрый, миссис Даунинг, — он посерьезнел. — Я был в Тусоне и разговаривал с Вудроффом. Знавал этого рыжего прохиндея еще по Форту-Брегг. Я убедился, мэм, что у вас все серьезно, и никто за вами не стоит — для меня это важно. Знаете, если бы вы просто мстили за мужа, я бы понял, и не стал бы мешать, как человек закона. Для меня все эти политиканы с богатеями — паршивые аутло! Но вы бьетесь за справедливость для всех, и… Короче! — резко сказал Хесус Бердуго, морщась от собственной болтовни. — Я на вашей стороне, мэм. Полиция Финикса, Тумстона, Сьерра-Висты, Соноиты, Грин-Велли тоже с вами. И мы не будем держать нейтралитет! Поможем, если надо, — он протянул сложенный вчетверо листок. — Вот, тут номера надежных людей, кому можно доверять.