Кровавое действо
Шрифт:
— Честно говоря, не могу. Меня ведь не было в операционной… И потом, я всего лишь медсестра. Мне, в моем положении, довольно затруднительно…
Она не договорила. Все было ясно без слов. Америка, слава Создателю, не тоталитарное государство. Лояльность фирме подчас вполне может быть выше лояльности стране.
— Но вы беседовали с доктором Ллойдом незадолго до… инцидента… несчастного случая. Как он вообще вел себя? Вам ничего не показалось в его поведении странным? Не таким, как обычно?
— Я подготовила двух пациентов и хотела заняться третьим, доктор
Лицо сестры было приветливым и пустым.
— Вы в курсе, что доктор Ллойд утверждает, будто был одержим и не может отвечает за свой поступок?
Сестра Уэйт усмехнулась — как взрослый человек, услыхавший о проказах подростка.
— Видимо, за одержимость у нас меньше дают, чем за врачебную халатность.
Дверь пятой операционной резко распахнулась снова, и красивая энергичная женщина в белом халате, с очень яркими и несколько, быть может, чересчур тонкими и язвительными губами — впрочем, это не портило ее, а даже добавляло какого-то странного и настораживающего, опасного очарования — вышла в холл и резко сказала:
— Сестра, у нас там вскрытый пациент. Где вы прохлаждаетесь? Еще несколько минут — и он начнет приходить в себя. Я вас зачем послала? Для болтовни?
— Простите, доктор Шеннон… Малдер и подумать бы никогда не посмел, что сестра Уэйт сможет удалиться с такой скоростью.
— Доктор Шеннон? Скалли еще раз чиркнула в воздухе жетоном. ФБР. Подождите, пожалуйста. Мы хотим с нами поговорить
— Вы в своем уме? — высокомерно ответила доктор Шеннон. — Простите, но сейчас не могу, у меня операция.
Она пропала там же, откуда появилась минутой назад. Дверь мягко закрылась.
— Здесь и впрямь творится колдовство, — тихо проговорила Скалли. Искоса глянула на Малдера. — Только творят его с помощью силикона, искусственных сосудов и хорошо наточенных скальпелей.
— Может быть, и так, — ответил Малдер.
Оба, не отрываясь, смотрели на экран монитора; там вовсю колдовала прекрасная и немного зловещая волшебница Шеннон, творя очередную красоту.
…Двумя часами позже волшебница, уже без медицинского халата, в безупречно сидящем на ней строгом облегающем платье
сидела в главестола, за которым как-то само собой, вызванное исключительно событиями, по никак не распоряжениями, собралось импровизированное совещание хирургов отделения.
Непосвященному оно тоже могло показаться магическим действом. Специалисты высочайшей квалификации, знавшие друг друга много лет и вместе, подчас вполне по-братски, съевшие не один пуд соли, прошедшие огонь лазерных коррекцийи прижиганий, воду разнообразных жидкостей, заполняющих доверху мягкие бурдюки человеческих тел, пульсирующие трубы вен, капилляров, кишок — они перебрасывались короткими и маловразумительными, словно древние заклинания, фразами и понимали друг друга с полуслова. Если бы кто-то из агентов дал себе труд подслушивать на расшифровку ушли бы не часы, а дни… и вряд ли удалось бы похвастаться полным и адекватным пониманием. Пришлось бы чуть ли не ежеминутно оговариваться: вероятно, здесь имеется в виду, что…
— Вот что нам сейчас необходимо сделать в первую очередь. Нам следует успокоиться…
— Хороший план.
— Успокоиться, не делать ничего необычного, выходящего за рамки самой простой рутины, и полностью исключить все пугающие или, но крайней мере, неподобающие процедуры, которые могли бы привлечь излишнее внимание. По крайней мере, свести к минимуму их внешние проявления.
— Доктор Шеннон, это действительно хороший план. Я только хотел бы знать, как этого добиться конкретно.
— Полагаю, это понятно. Любая экстравагантность неуместна, когда через плечо вам заглядывают агенты ФБР.
— Между прочим, доктор Ллойд лишился страховки.
Узкие, яркие губы доктора Шеннон скривились от высокомерной досады.
— Доктор Ллойд всех нас подставил. В такое удачное для нас и нашей деятельности время спровоцировать хотя бы толику подозрительности… Это беспрецедентно. А тут пахнет отнюдь не толикой. Но именно потому мы должны сделать все возможное, чтобы потери оказались минимальны. Наша деятельность должна быть только успешной. Только успешной.
— Не хватало еще, чтобы они начали рыться…
— Если они тщательно проверят наши записи… там не все так уж гладко.
— Но мы же не обязаны объяснять, почему операция по пересадке груди вдруг, обошлась кому-то в четыре тысячи долларов.
— Смотря как будет поставлен вопрос. Может, и придется.
— Дело в том, что вы слишком жадный, доктор Элакуо. Мы ничего такого не делали. Нам не придется отчитываться ни в чем таком, и никто не возложит на нас вину.
— Да?! — с улыбкой парировал чернобородый, смуглый доктор Элакуо.
Молчание повисло над собравшимися не менее, чем на минуту.
— Если доктору Ллойду можно верить хоть немного… — начал доктор Хансен. Доктор Шеннон перебила его:
— Если доктору Ллойду поверят хоть немного, если его историю сочтут хотя бы на четверть правдоподобной, то нас всех сожгут на кострах. Я хочу, чтобы вы это как следует себе уяснили.
Пожилой, вальяжный доктор Франклин чуть улыбнулся. Словно бы даже и не в связи со сказанным, а каким-то своим мыслям. Приятным, надо полагать. Улыбка у него была располагающая, но глаза прятались под мощными очками с мощной оправой.
— Л как насчет вспомогательного персонала?
— Сыщики уже говорили, насколько мне известно, с сестрой Уэйт,— сказала доктор Шеннон. — Она оказалась вовлеченной во все эти события.
Доктор Франклин сцепил длинные, изящные пальцы и сказал очень спокойно:
— Она ничего не сможет им рассказать.
— Почему же? темпераментно вскинулся доктор Элакуо.
Доктор Франклин снова чуть улыбнулся. От улыбки веяло острым, режущим льдом.
— Потому что она ничего не знает, — сказал он.