Кровавые скалы

В 1530 году госпитальеры святого Иоанна, члены последнего великого ордена христианских рыцарей, сохранившегося со времен крестовых походов, обосновались на средиземноморском острове Мальта. Восемью годами ранее величайший из султанов Османской империи Сулейман Великолепный вытеснил иоаннитов с Родоса, и теперь они фактически представляли собой уникальный анахронизм, некий пережиток прошлого в эпоху национальных государств XVI века. Посвятив себя непрерывной религиозной борьбе с исламом и язычеством, обогащаясь за счет пролегавших вдоль северного побережья Африки опасных торговых путей османов, рыцари неминуемо пробуждали в Константинополе гнев и возмущение. В конце концов терпение султана иссякло. В 1565 году — спустя более сорока лет после первого вооруженного столкновения с орденом святого Иоанна — Сулейман вновь направил армию в бой. На этот раз ни ошибок, ни пощады не будет. Османам требовалась окончательная победа и полное истребление врага. Произошедшее навсегда запечатлелось в истории под названием Великой осады.

Многие

описанные события являются документально подтвержденными историческими фактами.

Наместник Аллаха на земле окинул взором безмятежные сверкающие воды Золотого Рога [1] и увидел, что море спокойно. Ибо был он Сулейманом Великолепным, султаном Османской империи, Царем Царей, Властителем Властителей Всего Мира, Владыкой Востока и Запада, Господином Душ Человеческих. И пред ним простирался его флот, эскадра из почти двухсот кораблей, армада, готовая отправиться в путь по первому приказу, захватывать и порабощать во имя своего повелителя. На суше и на море султан владел самой могущественной армией, самой обширной империей, которую когда-либо видел мир. От врат Вены до садов Вавилона, от гавани Адена до града Будапешта — его воля и власть проникала всюду. Но этого было недостаточно. Подходил к концу март 1565 года. Благоприятное время, чтобы начать вторжение и пропитать землю христианской кровью.

Султан почувствовал острый укол подагры, разъедавшей ногу. В возрасте семидесяти одного года он пал жертвой превратностей судьбы и бренности человеческой плоти. Боль способна заставить кричать, ожесточить сердце. Но ничто не в силах нарушить ауру царственного величия, по крайней мере в присутствии подданных. Вспышки ярости должны остаться во внутренних двориках, инкрустированных самоцветами покоях, скрытых от чужих глаз розариях и благовонных галереях роскошного сераля. Таков он — живое воплощение божественной власти. Таков он — возвышающийся над всеми правитель, окруженный блеском шелковых одежд и облаченный в отороченный горностаем халат с усыпанной драгоценными камнями саблей на поясе, в тюрбане с алмазной пряжкой и эгретом из павлиньих перьев. Султан внушал трепет любому, кто встречался с ним. Он даровал жизнь и обрекал на смерть.

Черные бусины глаз Сулеймана мерцали при взгляде на богатство и суетливую многочисленность придворных. Тысячи облеченных властью людей сливались в калейдоскоп изумительных красок: зеленые шелка министров и визирей, синие наряды шейхов, золотые и алые уборы послов, белые одеяния муфтиев. Каждый играл свою роль и знал свое место. Неподалеку, сверкая драгоценностями, в окружении свиты стоял великий визирь. Здесь же присутствовал и глава черных евнухов Кизляр-ага — обрюзгший, нелепого вида человек в цветастом шелковом платье и высокой шляпе с конусообразной тульей. Вокруг расположились остальные: главный оружейник, главный егерь, главный астроном, главный смотритель колибри, смотритель цапель, хранитель ключей, стременной, тюрбанщики, благовонщики — враждующие группы и раболепные союзники, вырядившиеся в роскошные одежды и украшенные шелками и бриллиантами. Лучшими в Константинополе. Они прибыли отдать дань уважения своему султану, приветствовать его, похвастаться друг перед другом, поучаствовать в общей сутолоке и пощеголять нарядами. Они явились торжественно проводить турецкий флот на войну.

Владыка Востока и Запада, Сулейман чуял в воздухе запах соли, слышал колеблющийся ритм барабанов, звон кимвал, рев труб и рогов, пронзительные свистки галерных боцманов. Ничто не могло с ними сравниться. Таков завораживающий пульс боевого похода, побед былых и грядущих, который заставит кровь врагов застыть в жилах. Порыв ветра потянул за край монаршего халата, принося с собой медные гремящие звуки оркестра янычар. О да, его янычары, неуязвимые, копье в руке его, метко нацеленное в дрожащее сердце недругов. Воины готовились к битве. Их повелитель и полководец нашел для них новую жертву.

Неискушенному наблюдателю маленький средиземноморский остров и архипелаг, куда султан посылал свое войско, показался бы целью весьма ничтожной. Но сам Сулейман I Великолепный едва ли был человеком неискушенным. Как ни была ничтожной и проклятая скала, эта никчемная груда известняка. Как песок в глазу способен разозлить великана, так и безжизненный клочок суши под названием Мальта способен отравить и подорвать устои и благополучие турок. В этом заключалась его ценность. Остров располагался в проливе между Сицилией и Северной Африкой и отделял восточное Средиземноморье от западного, угрожая сдавить беззащитное горло османских торговых путей. Сулейман оказался в весьма затруднительном положении, которое со временем делалось невыносимым. В 1522 году он захватил остров Родос, навеки изгнав христианских воителей, этих фанатичных рыцарей благородного ордена Святого Иоанна Иерусалимского. Не осталось в них и капли благородства. Они пираты, изуверы, посвятившие себя разжиганию войны против истинной веры; воры, которые грабили купцов,

нападали на порты, держали подданных султана на цепи в зловонных подземельях и, как рабов, приковывали к веслам на своих разбойничьих галерах. За восемь лет после ухода с Родоса они собрались с силами и осели на Мальте. Остров предоставил им убежище и стал форпостом, позволив совершать вылазки и наносить удары по исламскому миру. Оскорбление следовало за оскорблением, унижение громоздилось на поругании. Даже торговое судно самого Кизляра-аги, направлявшееся в Константинополь, эти мародеры захватили неподалеку от острова Занте. Они были вездесущи. До сего дня. Султан совершил ошибку, проявив милосердие и позволив им покинуть Родос живыми. Оплошность же рыцарей состояла в том, что они вновь пробудили его гнев. Он их раздавит.

Новый раскат фанфар — и два полководца предстоящего похода приблизились и, низко пригнувшись, застыли в почтительном поклоне. Сулейман неторопливо наблюдал за самоуничижением подданных. Абсолютная власть не терпит поспешности. Пред ним был Мустафа-паша, главнокомандующий наземными войсками, безжалостный ветеран Персидской и Венгерской кампаний, потомок Бен-Велида, знаменосец пророка Мухаммеда. Он участвовал в сражении на Родосе и на Мальте завершит начатое. Рядом стоял адмирал Пиали, командующий галерами, влиятельный человек с обширными связями, ставший зятем наследника престола, Селима, и к тридцати пяти годам уже снискавший славу грозы итальянского побережья. Соратники, верные слуги, желавшие лишь одного: изгнать иоаннитов с их укрепленного острова и всех христиан со Средиземноморья. Конечно же, полководцы окажутся не единственными в пантеоне и диаспоре ислама — к ним присоединятся и те, кто остался предан, кто жаждал удостоиться чести служить султану. Хассем, губернатор Алжира; Салих, реис [2] Салика; Эль-Лук Али Фартакс, самый грозный турецкий пират в Эгейском море; но прежде всего Драгут — Меч Ислама — легендарный корсар и губернатор Триполи. Священная война, демонстрация силы, захват новых земель. Все было готово.

Сулейман поглаживал седые завитки длинных усов и раздвоенной бороды.

— Вы готовы покарать неверных?

— Почти сорок тысяч воинов уже на борту, Божественный. — Почтение и торжественность лежали на Мустафе-паше тяжким бременем. — Непобедимая армия. Недолго придется, выкуривать гадюк из логова.

— Мы быстро срубим им головы.

— Они малы числом и слабы, Божественный.

— Пока с нами сила Аллаха, вес и мощь наших осадных орудий и аркебузиров, превосходство янычар, завоевателей Буды, мы истребим их.

— Они обратятся в пыль, Божественный. Несколько сотен рыцарей-христиан, несколько тысяч испанских солдат, горстка местных островитян, простых крестьян и рыбаков.

— Рыбаков, которые станут вылавливать из моря собственные поруганные тела.

— Защитники трепещут и скрываются в фортах, содрогаются пред твоим божественным величием и славой ислама.

Султан кивнул:

— Их уже бросили. Правители Запада оставили их на произвол судьбы. На помощь никто не пришел, не выслали подкреплений ни Рим, ни Испания, ни Австрия, ни Германское королевство. Даже вице-король Сицилии медлит, отказывая в помощи и поддержке великому магистру и его войску. И все же мальтийские пираты продолжают готовиться.

— Тщетно, Божественный.

— Сокрушив их, мы получим прекрасную возможность продолжить наше великое дело.

— Пристань, остров и прямую дорогу к самому чреву Европы, Божественный. Их ничто не спасет.

Вот именно, ничто, думал Сулейман. Он не раз сам обошел верфи и арсеналы, казармы и пороховые склады, смотрел, как до сего времени наливалась силой военная мощь его Османской империи, нацеленная на скопление голых скал в Средиземном море. Почти сто тысяч пушечных ядер и пятнадцать тысяч квинталов пороха уже погрузили на галеры и галеасы. Около семи тысяч янычар, девять тысяч сипахов [3] с черными перьями в плюмаже, четыре тысячи айяларов [4] , десять тысяч новобранцев и волонтеров — созовут всех. Они пройдут маршем и ступят на борт кораблей, где к ним присоединятся корсары и головорезы из Северной Африки. Так готовились боеприпасы и скапливалась живая сила для вторжения. Остров будет принадлежать ему. А впереди лежали остальные земли неверных, словно созревший плод, который останется лишь сорвать. Сулейман I, властитель властителей всего мира. Мальта обратится наковальней, о которую он переломит хребет христианства.