Кровавые следы
Шрифт:
В полночь я вкратце шёпотом изложил события Сиверингу, прежде чем лечь спать. Мои дальнейшие часы дежурства в ту ночь были более нервными, чем обычно. Я по-прежнему не знал, где находится ВК. На следующий день, когда мы вернулись в роту, нам сказали, что замеченные ВК ушли где-то после полуночи и просто исчезли.
Нам также объявили, что все мы посвятим день рытью траншей от ячейки к ячейке по всей протяжённости периметра, так, как это делали в Первую Мировую войну. Как будто генерал Першинг 67 вновь объявился в Пентагоне и начал отдавать приказы. В последние две недели мы использовали в качестве оборонительного периметра одно и то же место. Когда мы уходили на патрулирование, его занимали другие подразделения. Когда другие подразделения
67
Джон Джозеф Першинг (1860-1948) — генерал американской армии, участник испано-американской и первой мировой войн. В ходе Первой Мировой — командующий американскими войсками во Франции.
Шарпу, похоже, нравилось быть копателем канав. Он вслух размышлял, что провести день на земляных работах внутри периметра означает, что мы не рискуем за его пределами. По его словам, мы можем отрыть несколько футов траншеи и оказаться на один день ближе к отправке домой живыми. Тем не менее, приятно было на следующий день отправиться на охрану дороги. Мы стояли достаточно близко от периметра, чтобы нас прикрывал защитный зонтик наших миномётов, недостаточно близко, чтобы участвовать в рытье окопов и не настолько далеко, чтобы найти какой-нибудь лагерь.
Для это выдался удачный день. Я сыграл в почтовую рулетку и выиграл. Письма пересылались в поле каждые несколько дней. Посылки из дома — нет. Если приходила посылка, вас извещали о её прибытии и спрашивали, желаете ли вы, чтобы её прислали в поле или оставили в Лай Кхе. Уловка была в том, что то, что приходило, оставалось у вас. Не было никакой возможности отправить посылку обратно в вашу тумбочку в Лай Кхе. Если в посылке оказывалось полное издание «Британской энциклопедии», вам приходилось таскать её с собой до окончания операции, сколько бы она ни тянулась, или выбросить её. Ранее один из парней получил посылку, в котором оказался большой плюшевый медведь. Через два дня героических усилий он вышвырнул медведя в ручей и пронаблюдал, как тот уплывает. Мы хотели обстрелять его, но Шарп отклонил предложение из-за его шумности.
Моя посылка оказалась приятной, как Рождество. Она была маленькая, завёрнута в светло-коричневую бумагу из разрезанных бакалейных пакетов из «Сэйфвей» 68 . На посылке было больше обычного белой бечёвки и скотча, чтобы противостоять физическим повреждениям со стороны армейской почтовой службы. Вес и размер тут же подсказали мне, что внутри находятся две книги в мягких обложках. Почерк моей мамы на ярлычке с адресом подсказал мне, что это хорошие книги. Это оказались «Хладнокровное убийство» Трумена Капоте и «Раввин» Ноя Гордона.
68
«Сэйфвей» — американская сеть магазинов.
Как только мы расположились на день на наших сторожевых позициях у дороги, я открыл книгу Капоте. На некоторое время я перенёсся в Канзас. Это была приятная смена обстановки. Затем на всех парах яростной рысью примчался Фэйрмен. Его лицо пылало, он отдавал команды, не снижая темпа и даже не глядя на нас.
3-й взвод вылетел на вертолётах в патрулирование. Теперь их прижало к земле вражеским огнём, и наш взвод отправлялся на помощь вызволять их. Нам надо было бегом собираться, выдвигаться на шоссе, и бежать трусцой некоторое расстояние до поляны, где вертолёты смогут приземлиться и подобрать нас. Вскоре звуки вертолётных моторов вдали обернулись эскадрильей «Желтые Куртки» из 1-го авиационного батальона, летящей прямо над верхушками и деревьев и приземляющейся на поляне. Полёт оказался слишком коротким, чтобы расслабиться, всего пять или шесть минут. Начало нашего снижения говорило об окончании полёта, а угол снижения — о его срочности. Как обычно, щелканье и перещёлкивание винтовочных затворов, верный признак беспокойства у пехоты, раздавалось сквозь вой мотора. Некоторые парни во время полёта по несколько раз вытаскивали из винтовок магазины, чтобы убедиться, что они по-прежнему полны патронов.
На высоте примерно трёхсот футов Смиттерс и я вылезли на полоз с левого борта. Восточная часть зоны высадки, казалось, горела. Отдельные трассеры проносились вокруг под странными углами. Один из них взвился в нашу сторону и исчез над головой бортового стрелка. Меня передёрнуло. Бортовой стрелок тут же взбесился и выпустил сотню пуль, или около того, в место происхождения трассера. На высоте приметно в две сотни футов ганшип слева от нас выстрелил из обоих ракетных контейнеров, выпустив две дюжины ракеты, которые врезались в деревья внизу. Неожиданное извержение вулкана перепугало меня так, что мне пришлось схватиться за сиденье бортового стрелка, чтобы не вывалиться за борт и не спикировать рыбкой в зону высадки. Взрыв ракет как будто разбудил всех остальных бортстрелков, так что все они одновременно стреляли в окружающие зону высадки джунгли в течение последних драгоценных секунд перед нашим приземлением.
К счастью, когда мы выпрыгнули, воды на рисовом поле, послужившем зоной высадки, оказалось всего на фут, и она не сильно нас задержала. Мы быстро добрались до края поля, где собрались позади и левее 3-го взвода, который оказался прижат огнём на верху насыпи, ведущей от зоны высадки. Вокруг нас клубился зелёный дым. Это был дежурный цвет, который указывал вертолётам, где мы и куда им не следует стрелять из пулемётов и выпускать ракеты. Треск ручного оружия раздавался с вершины насыпи и за ней. Никто из тех, кого я мог видеть, не стрелял. Мы все лежали, прижавшись к земле, гадая, что происходит впереди и почему мы не уходим из зоны высадки.
Все, что я знал наверняка — то, что это место было боку сраным дерьмом. Мне ещё пришло в голову, что лучше всего двигаться по возможности с первой волной. В таком случае, если зона высадка оказалась горячей, как в этот раз, и мы все оказались в глубокой жопе, как в этот раз, то вы, по крайней мере, будете лучше знать, что происходит, если будете находиться там с самого начала. Возможно, так будет проще выжить. Те, кто идёт во второй или третьей волне, попадают в то же дерьмо, но им тяжелее будет понять, в чём дело. Это может вылиться в неприятности.
Моё туловище было сухим, на насыпи, а мои ноги лежали в воде на рисовом поле. Стрельба над нами то оживлялась, то затихала, и пули регулярно пролетали над нашими головами. Метрах в десяти от нас по насыпи торчал толстый ствол дерева, в который то и дело попадали пули. Некоторые отлетали от твёрдой древесины и падали в грязь вокруг нас. Самый горячие шипели. Ни одна не упала достаточно близко, чтобы припрятать её в качестве сувенира.
Крупный, несколько полноватый парень из 3-го взвода по фамилии Чикарелли лежал справа и выше по склону от меня. Конечно же, ему, как самому толстому во всём взводе, дали огнемёт. Везде пользовались одной и той логикой. Были ли вы самым большим из-за жира или из-за мускулов, вы всё равно получали самое тяжелое и сложное оружие из всего, что приходилось носить с собой. Наверное, потому окружающим что не так мучительно видеть какого-нибудь задохлика или середнячка, таскающего семидесятифунтовый комплект огнемётного снаряжения.
Минуты шли, гравитация постепенно стянула Чикарелли по склону по несколько дюймов за раз, пока он не очутился рядом со мной. Угостив меня сигаретой, он разразился длинным и комичным горестным монологом о том, как он попал во Вьетнам. Всё это была сплошная ошибка. Он вступил в армию, чтобы играть на валторне, чем он зарабатывал в гражданской жизни. Он думал, что раз он играет в оркестре, то не попадёт на войну. Он всё разузнал заранее. Затем, как только он расписался над пунктирной линией, у него отобрали валторну, запихнули его в пехоту, отправили во Вьетнам и вручили ему огнемёт. В каждом предложении слово «ёбаный» встречалось примерно в трёх местах. Вся речь была хорошо отточеной и очень смешной. Можно было подумать, что он уже произносил её раньше. Я смеялся до слёз, что выглядело не очень уместно с учётом того, что чуть выше все стреляли, пытаясь убить друг друга. Тем не менее, было очень весело.