Кровавые земли: Европа между Гитлером и Сталиным
Шрифт:
УДК 94(4)
ББК 63.3(4)
С 53
First published in the United States by Basic Books,
a member of the Perseus Books Group
Впервые опубликовано в Соединенных Штатах Америки
издательством Basic Books, членом Perseus Books Group
Перевод с английского Лукии Зурнаджи
Издание осуществлено при содействии Посольства США в Украине
Перевод осуществлен по изданию:
Timoty Snyder
Bloodlands: Europe Between Hitler and Stalin. New York:
Basic Books, 2010
В дизайне обложки использована фотография из журнала «Life»
от 3 ноября 1941 г.
Снайдер Т.
С 53 Кровавые земли: Европа между Гитлером и Сталиным / Тимоти Снайдер ; [пер. с англ Л. Зурнаджи] – К.: Дуліби, 2015. – 584 с.
ISBN 978-966-8910-97-5
С 1933-го
Книга Тимоти Снайдера мгновенно стала мировым бестселлером, пережила 29 изданий на 26 языках мира. На русском языке публикуется впервые.
УДК 94(4)
ББК 63.3(4)
ISBN 978-966-8910-97-5
Вступление к украинскому русскоязычному изданию
«Кровавые земли» – это место, где разговаривали (и продолжают разговаривать) на русском языке, и уже по одной лишь этой причине я очень рад русскоязычному изданию. На просторах от Балтийского и до Черного моря, от Берлина и до Москвы люди, разговаривавшие на русском языке, были в числе жертв, очевидцев и исполнителей тех преступлений, которым посвящена эта книга. Для понимания исключительности периода с 1933 по 1945 год, начиная от первой программы массового уничтожения, которую я описываю (политического голодомора в Украине), и до последней (Холокост в Восточной Европе), архивные материалы на русском языке, а также исторические публикации на русском являются незаменимыми. Хочу, пользуясь случаем, поблагодарить российских ученых, которые своей работой с оригинальными источниками подготовили почву для некоторых из моих собственных интерпретаций.
Без русской литературы я бы никогда не пришел к теме массового уничтожения при Гитлере и Сталине и не надумал бы использовать территориальный метод исследования и объяснения, которыми здесь пользуюсь. Интеллектуальным компаньоном в течение пятнадцати лет, пока я вынашивал этот проект, был Василий Гроссман. Именно его личный опыт, представленный на страницах книг «Жизнь и судьба» и «Все течет», помог мне понять, что опыт нацистского и советского террора был прежде всего человеческой историей. То, что писатель и очевидец такого уровня таланта и мужества смог описать жизнь нескольких людей, которых коснулись как нацистская, так и советская системы, позволило мне задумать более масштабную историю жизни всех людей, которых коснулись оба режима. Судьба семьи, друзей и знакомых Гроссмана не была исключительной, но была им записана с исключительной тщательностью. Фактически, она была типичной: на «кровавых землях» обе системы затронули десятки миллионов человек, и около тринадцати миллионов были уничтожены намеренной политикой какой-то одной из них. В некоторых случаях, например, в случае с депортациями и убийствами, последовавшими за подписанием Пакта Молотова-Риббентропа в 1939 году, невозможно рассказать историю жертв одной системы без упоминания о другой системе.
Даже заглавие книги русское. На Западе никто не заметил аллюзии, а вот несколько проницательных украинских читателей догадались (книга была издана на украинском и на всех других языках «кровавых земель», прежде чем появилась на русском). Многие русскоязычные читатели, без сомнения, уже уловили связь с творчеством Анны Ахматовой. Пережитое ею фигурирует в книге, а в нескольких моментах отрывки из ее «Реквиема» задают направление моим впечатлениям. Строки из стихотворения «Не бывать тебе в живых», написанного в 1921 году после ареста ее мужа Николая Гумилева, послужили источником для названия моей книги: «Любит, любит кровушку / Русская земля». Когда я начинаю думать о том, в какой момент русские слова и мысли приблизили меня к моим собственным интересам и заданиям, мое чувство долга только усиливается. К Ахматовой меня привел Исайя Берлин – один из моих преподавателей в Оксфордском университете, который всегда призывал меня серьезно относиться к русской интеллектуальной истории. Я многим обязан Исайе Берлину, который, конечно же, среди всего прочего, и сам был русским мыслителем. Таким образом, мой долг миру русской мысли огромен.
Основной метод книги состоит в том, чтобы начать с людей, со всех тех, кто проживал на европейских землях, которых коснулись и нацистская, и сталинская власть. Это значит, что данная книга – не национальная история. Она повествует о многих нациях, но также и о многих людях, которые, возможно, не считали себя представителями какой бы то ни было нации. Она затрагивает основные вопросы национальных историй, но не является ни совокупностью национальных историй, ни попыткой найти компромисс между ними, ни разрешить споры между ними. Она рассказывает о государственной власти, но не является историей ни одного из государств. Четыре государства (Польша, Литва, Латвия и Эстония) рушатся по мере того, как разворачивается история. Меняются границы Советского Союза и нацистской Германии. Политика «кровавых земель» меняется в зависимости от разных форм контакта между Советским Союзом и нацистской Германией: сначала – предвкушение, затем – союзничество и наконец – вражда.
Хотя история территории, населяющих ее народов и массового политического уничтожения – это не национальная история, она все же привносит новые перспективы и знания в национальные истории. Ни одна национальная история, какой бы обширной она ни была, не может дать всех ответов или даже задать всех вопросов. Многие главные темы современной истории России, такие как политическое массовое уничтожение, выходят за пределы политических границ государства и эмоциональных границ нации. Когда русские погибали в ходе кампаний по политическому массовому уничтожению, вместе с ними погибали и другие. Российская история является неполной без опыта пережитого украинцами, поляками, беларусами, евреями и людьми других национальностей, проживавшими вместе с русскими в самом опасном месте на земле.
Через несколько дней после того, как я завершил эту книгу, весной 2010 года, польский самолет, на борту которого находилось много представителей политической элиты Польши, разбился под Смоленском и все его пассажиры погибли. Они спешили почтить память тысяч польских граждан, расстрелянных советским НКВД в Катыни в 1940 году, – возможно, память о самом печально известном советском преступлении периода советско-германского альянса. Российские лидеры выразили сочувствие по поводу их трагической гибели. О Катынском преступлении, столь долго замалчивавшемся в российской общественной памяти, стали широко говорить. Пять лет спустя многое поменялось. Тон и содержание официального российского почтения памяти изменились радикальным образом. Президент Российской Федерации теперь официально реабилитировал Пакт Молотова-Риббентропа, который Советский Союз заключил с нацистской Германией и который, среди всего прочего, непосредственно привел к Катынской бойне. Реабилитация Пакта Молотова-Риббентропа означает реабилитацию всего совершенного Сталиным вплоть до момента подписания им соглашения с Гитлером. Это ставит под вопрос европейский консенсус по поводу того, что Вторая мировая война была катастрофой. Поскольку одним из предметов этой книги как раз и являются советско-германские взаимоотношения, это может помочь в деле современной оценки значения Пакта Молотова-Риббентропа.
Политическим контекстом того, что президент обращается к событиям 1939 года, было вторжение России в Украину в 2014 году – агрессорская война, которую российские лидеры иногда оправдывают как ответ на историю, являющуюся предметом этой книги. В заключении к этой книге, написанном пять лет тому назад, я упомянул об опасности «мартирологического империализма». Я имел в виду, что попытка монополизировать безмерные страдания «кровавых земель» внутри одной национальной истории может привести к предубеждению, враждебности и войне. Теоретически, такой риск существует для всех народов, населяющих территорию «кровавых земель». На практике же, сейчас, когда я пишу эти строки весной 2015 года, это, похоже, касается России. Присущая ей узость национальной истории – это, конечно же, не единственная причина, по которой Россия вторглась в Украину. Однако, учитывая то, сколько раз российские лидеры преподносили историю 1930-х и 1940-х годов как оправдание для вторжения в Украину, это может быть подходящим моментом для истории рассматриваемого периода, который тяготеет к универсальным выводам.
Нью-Хейвен,
15 апреля 2015 года
Предисловие. Европа
«Теперь будем жить!» – повторял голодный мальчик, бредя вдоль тихих дорог и через пустые поля, но еда, которую он видел, существовала лишь в его воображении. Всю пшеницу забрали во время бесчеловечных реквизиций, после которых началась в Европе эра массового уничтожения. Шел 1933 год, и Иосиф Сталин целенаправленно морил голодом Советскую Украину. Маленький мальчик умер, как умерли более трех миллионов других людей. «Я встречусь с ней под землей», – сказал молодой человек о своей жене. Он оказался прав: его расстреляли после неё; их похоронили в числе семисот тысяч жертв сталинского террора 1937–1938 годов. «Они спросили про обручальное кольцо, которое я...» – на этой фразе обрывается дневник польского офицера, расстрелянного советскими сотрудниками НКВД в 1940 году. Он был одним из двухсот тысяч польских граждан, расстрелянных советским и немецким правительством в начале Второй мировой войны, в то время как нацистская Германия и Советский Союз совместно оккупировали его страну. В конце 1941 года одиннадцатилетняя ленинградская девочка завершила свой простой дневник такими словами: «Осталась только Таня». Адольф Гитлер предал Сталина, Танин город был осажден немцами, а ее семья была среди четырех миллионов советских граждан, которых немцы заморили голодом. Следующим летом двенадцатилетняя еврейская девочка из Беларуси [1] написала отцу последнее письмо: «Я прощаюсь с тобой перед смертью. Я так боюсь этой смерти, потому что они бросают маленьких детей в общие могилы живьем». Она была среди более пяти миллионов евреев, уничтоженных в газовых камерах или расстрелянных немцами.
1
Тут и далее по тексту сохранено авторское написание названия страны «Беларусь» и этнонима «беларусы» как исторически правильных (прим. пер.).