Кровавый глаз
Шрифт:
Я лежал в зловонном ящике и ничего не мог поделать с червями, поэтому закрыл глаза, сосредоточился, напряг все сухожилия, чтобы помочь слуху распознать звуки окружающего мира. Мне не было слышно ничего, кроме потрескивания факела и шуршания мышей на полу, устланном соломой. Я промок насквозь от пота, по мне ползали черви, все тело затекло от неподвижности. Когда я попробовал пошевелиться, в ногах закололо так ужасно, что мне пришлось стиснуть зубы, сдерживая ругательство. Медленно, превозмогая мучительную боль, я вернул конечностям хоть какие-то ощущения и вдруг понял, что мне необходимо выбраться из гроба. Иначе я поверю в то, что действительно умер, а черви начнут питаться живой плотью. Но даже тогда мне потребовалась целая вечность, чтобы набраться мужества и поднять крышку. Я понимал, что эти вот вздохи, пусть совсем неглубокие и сдавленные, могли оказаться для меня последними.
Орм намазал на края крышки очень тонкий слой сосновой смолы. Всего нескольких ударов, которые вполне могли бы привлечь внимание охранника, оказалось достаточно, чтобы открыть гроб. Я осторожно снял крышку, выбрался в темное пространство церкви Кенвульфа, жадно вдохнул прохладный свежий воздух, огляделся и шепотом поблагодарил Локи за то, что был здесь один.
Тут у меня застыло сердце. Совсем рядом, у маленького каменного алтаря, спал воин в короткой кольчуге. Он положил копье на колени и уронил голову на подушечку, на которую становится священник во время молитвы. Мерсиец громко храпел, и я поразился тому, что не услышал его раньше.
Позади него, на дубовом алтаре, освещенном шипящей восковой свечой, лежала священная книга, сборник Евангелий, переписанных святым Иеронимом. Как же она была прекрасна! Обложка из серебряного листа, расплющенного до толщины лезвия ножа, на ней — золотой крест, украшенный темно-красными и зелеными драгоценными камнями. Я поежился, когда понял, что не стоило любоваться этой красотой. Бросая взгляды на книгу, я тем самым приглашал ее распространить на меня свою власть. Однако пока что она еще не принадлежала мне, а я — ей.
Стражник счастливо храпел, но я не мог рисковать. Вдруг он проснется, когда я открою дверь церкви?! Я приставил меч к его горлу и какое-то мгновение смотрел, как под самым острием поднимался и опускался кадык.
— Один, направь мою руку, — прошептал я, сознавая, что промахнуться невозможно.
Я стиснул зубы и надавил на меч, но его острие наткнулось на хрящ в гортани и застряло. Охранник в ужасе открыл глаза, а я с силой вонзил клинок ему в горло. Он прошел насквозь и уперся острием в каменную стену. Воин зашелся жутким булькающим кашлем. Его кольчуга потемнела от крови, стекающей на колени. Он умер. Я испытал не радость, а стыд предательства и схватил книгу, которая оказалась довольно тяжелой. Ее задняя сторона тоже была отделана серебряной пластиной.
Я убрал книгу в кожаную котомку, висящую на плече, подошел к двери церкви, приоткрыл ее на ширину пальца и всмотрелся в ночь. По двору ходили люди с факелами. Дрожащее пламя отбрасывало причудливые тени на деревянные постройки и частокол. Мерсийцы не могли заснуть, когда за стенами их крепости рыскал отряд скандинавских воинов.
Вдруг у меня внутри все оборвалось. Две фигуры вырвались из тени нависающей крыши и устремились ко мне, держась за руки. Я с силой толкнул дверь и остался стоять за ней, сжимая меч и жалея о том, что на мне нет кольчуги. Мое сердце успело сделать пять ударов, затем я услышал приглушенный женский смех. Дверь со скрипом отворилась.
— Ни с места, или вы умрете! — прошипел я, оскалился, поднял меч и пинком закрыл дверь.
Мужчина шагнул вперед, загородил собой девушку и сказал с явной угрозой:
— Не трогайте ее!
Он оказался совсем молодым, но на нем была надета кольчуга, а на поясе висел меч.
— Закрой рот, мерсиец, — прорычал я, шагнул вперед, приставил острие меча ему к горлу и вытащил из ножен его клинок. — Пройдите вон туда. — Я указал на самый темный угол церкви. — Встаньте на колени.
Девушка покорно повиновалась, но парень медлил, уставившись на меня черными глазами, полными ненависти.
— Делай как сказано, или я ее убью!
Парень рухнул на колени. Я вытащил из гроба кожаный плащ, разорвал его на полосы, привязал своих пленников спина к спине и заткнул им рты. Девушка вскрикнула и схватила парня за руку. Она увидела пепельно-серое лицо стражника, перерезанное горло которого казалось мрачной черной гримасой, обрамленной рассеченной плотью.
— Если будете вести себя тихо и смирно, то останетесь жить, — сказал я, убирая меч в ножны. — Я уже получил то, ради чего пришел.
Девушка со страхом посмотрела на пустой алтарь, и тут снаружи раздались крики. Я снова выхватил меч и приготовился к тому, что дверь распахнется и внутрь ворвутся вооруженные воины, обуянные яростью. Но в церковь никто не ломился, а вопли продолжались. Тогда я подошел к двери, чуть приоткрыл ее и понял, почему кричали мерсийцы. Люди, объятые паникой, беспорядочно бегали во все стороны. Сигурд поджег главные ворота.
Ярко-оранжевые искры кружась поднимались к черному небу. Пронзительные женские крики разрывали ночную темноту. Я воспользовался суматохой и побежал, но не на юг к главным воротам, а на запад, к другим, поменьше. Мне было известно, что за ними затаились Аслак, Остен, Халлдор, Тормод и Гуннар. Во всеобщей панике никто не обращал на меня внимания. Я пробежал мимо спешно вооружавшихся мужчин и женщин, которые уводили в безопасное место детей, и оказался перед западными воротами, освещенными парой огромных факелов. Двое воинов беспокойно расхаживали в пляшущих тенях, словно недовольные тем, что им приходилось оставаться здесь, в то время как другие спешили к главным воротам, навстречу врагу. Я приблизился к ним, опустив голову, крепко сжимая меч и чувствуя, как в висках гулко стучит кровь.
— Что там происходит? — спросил тот, что стоял ближе ко мне, и встревоженно дернул плечом.
Вместо ответа я полоснул мерсийца мечом по лицу, и тот упал. Второй поднял копье, но я отбил его выпад резким ударом, вонзил клинок в раскрытый рот, выдернул лезвие, подбежал к воротам, вытащил засов из петель и отшвырнул его к трупам.
— Аслак! Это Ворон! — окликнул я, открывая тяжелую створку.
У меня не было никакого желания получить в грудь норвежское копье. Воины стояли в темноте, похожие на голодных волков, с поднятыми мечами в руках.
— Я было подумал, Ворон, что тебя обратили в христианство, — заявил Аслак и оскалился.
Во мраке сверкнули его глаза и зубы.
— Ребята, посмотрим, что нас ждет внутри! — проревел он.
Я шагнул к нему, схватил за плащ, и воин развернулся ко мне.
— Мы можем уходить, — сказал я. — Книга у меня! Я добыл ее!
— Там много серебра, Ворон, — рявкнул Аслак и кивнул в сторону зданий, окутанных тенями. — Если мы и умрем в этой чужой земле, то богатыми!