Кровавый путь
Шрифт:
«Что бы мне еще сделать?»
И он пошел к академику Богуславскому. Он сидел в маленькой комнатке, к двери которой был приставлен охранник. Тот пропустил Петракова молча. Богуславский дремал, поддерживая голову руками, перед ним лежали распечатки, исчерканные ручкой.
Когда дверь скрипнула, академик поднял голову и посмотрел на Петракова так, словно тот являлся надзирателем, а Богуславский заключенным. Так, по сути, оно и было.
– Ну, как идут дела? – спросил Петраков.
– Никак не идут, – ответил Богуславский. – Я не хочу
Глава 18
Уже неделю Борис Рублев, Андрей Подберезский и Гриша Бурлаков жили на берегу небольшой реки в охотничьем домике, срубленном из кедра. Жизнь вошла в свою колею, у каждого появились свои обязанности.
– Я никогда раньше так крепко не спал, – открывая утром глаза, сказал Борис Рублев, обращаясь к Подберезскому.
– Что ты говоришь, Иваныч? – спросил Андрей Подберезский.
– Я говорю, никогда так крепко не спал. Может, только в госпитале после ранения, когда уколы обезболивающие делали. Но там сон был какой-то странный, тяжелый, словно бы провалился в пропасть и лежишь на дне. А здесь хорошо: тепло, сытно, как на курорте.
– И не говори, – ответил Подберезский, скребя пальцами недельную щетину.
Мужчины словно бы договорились и не пользовались бритвами. И поэтому вид имели соответствующий.
– А где Гриша?
– Черт его знает! – ответил Подберезский. – Он еще затемно куда-то пошел. Взял карабин и отправился, наверное, капканы проверяет.
– Вот же, не сидится же человеку! Лежал бы, еды у нас еще на две недели, да и водки море.
– Да уж, и не говори, – ответил Подберезский, быстро, по-военному вскакивая с грубо сколоченных нар и сладко потягиваясь. – Вот уж не думал, что буду жить в таких диких условиях.
– А что тебе не нравится, Андрюха? Баб нет рядом, что ли?
– А про баб, Иваныч, я, честно говоря, забыл напрочь, ты не напомни. В общем, хорошо, что мы улетели из этой провонявшей Москвы к черту на рога.
– И не говори, хорошо.
Комбат не спешил вставать. Он лежал, прислушиваясь к шуму недалекой реки, густому и насыщенному.
– Река шумит.
– Я, честно говоря, – сказал Подберезский, – думал, мы сюда и не доберемся.
– Тоже мне, заладил – не доберемся! Если Бурлак приглашает, он уж, будь спокоен, знает, как довезти до места в целости и сохранности.
– Если бы не второй мотор на лодке, черта с два бы добрались.
– И так бы, что-нибудь придумали.
– Это точно, командир. Пойду умываться.
– Надеюсь, купаться не полезешь?
– Что ты, Иваныч, я еще не одичал, не спятил! Это только Гриша может в ледяной воде барахтаться. Я так, оботрусь снежком, чтобы пот смыть.
Дрова в печке трещали, еще не успев прогореть. Комбат лежал, поглядывая на маленькое окошко, на яркий солнечный свет.
«Ладно, надо вставать», – решил он и тоже быстро, по-военному, не давая себе опомниться, соскочил с нар на чисто вымытый пол.
– Ox, холодина какая! – тут же
Минут через двадцать Подберезский и Комбат уже сидели за столом, крепко сделанном, из широких досок, и пили круто заваренный чай, отрезая большими ломтями мясо, посыпая его солью.
– Вкусно невероятно! – сказал Подберезский.
– А Гриша обещал угостить нас рыбой.
– Если обещал, то угостит, – ответил Подберезский, смачно жуя розовое, подкопченное мясо.
– Вот уж не дума;?, что здесь будет так хорошо.
– А на что ты рассчитывал – на ресторан с музыкой?
– Зная Бурлака, на ресторан я не рассчитывал.
– И на девиц не рассчитывал, а, Комбат? – захохотал Андрей.
– И на девиц не рассчитывал.
– Чем бы заняться? – закончив завтрак, спросил Подберезский, поглядывая на окошко, выходившее на бурную реку.
– Дровами займись, голубчик.
– А ты чем займешься, Комбат?
– Я? – Рублев пожал широкими плечами. – Хочешь, тебе помогу?
– Да мы уж с тобой дров накололи – на будущую зиму хватит, а то и на пару лет.
– Кому-то будет хорошо.
– Егерю повезло, Гришиному другу.
– Ну, значит, ему и повезло. Пойду поработаю, что-то лежать не хочется.
– А чего Бурлак тебя не разбудил или меня? – спросил Комбат.
– На хрен мы ему нужны на охоте, Иваныч!
Он же ходит один, бесшумно, веточка не треснет.
А возьми тебя или меня, все испортим и никакой охоты не получится. На зверя ходить – не в разведку.
– Да уж, ты и скажешь! Мы же с тобой тоже не лыком шиты, кое-что умеем.
– Мы с тобой, Комбат, воевать научились, а вот охотники из нас – никакие.
– Да, тут Гриша фору нам даст. Ладно, займусь едой. Мяса у нас навалом, надо хоть что-нибудь приготовить, – сказал Рублев, оглядывая чисто вымытые котелки и кастрюли.
– Вот и займись. Только не делай, пожалуйста, Иваныч, свое мясо «по-рублевски», что-то оно мне надоело.
– Не хочешь – ешь сырое.
– Я не против, – сказал Подберезский и вышел в низенькую дверь.
Комбат прихватил два ведра и по узкой тропинке – двоим не разминуться – направился к реке, чтобы набрать воды и заняться стряпней.
А Подберезский махал тяжелым топором.
Слышались звонкие удары и хохот Андрюхи:
– Э-ка, как я тебя развалил, – приговаривал он, раскалывая очередную толстую, суковатую чурку, – будешь гореть, как миленькая! Будешь тепло людям давать. Неча зря валяться.
Комбат ухмыльнулся, слушая безобидные возгласы друга и неторопливо двинулся к реке.
– Дуреет он от свежего воздуха и от свободы.
Все шло вроде бы хорошо. Но чего-то явно не хватало, и Комбат пытался решить, чего же именно не хватает в его, таком неожиданном отпуске. И тут же улыбнулся сам себе: не хватало приключений. Ведь Комбат привык, что жизнь подбрасывает ему всяческие штучки, загоняет в невероятные ситуации, из которых приходится выбираться.