Кровное дело шевалье
Шрифт:
Я считаю нелишним познакомить читателя с историей этой троицы, в которой есть кое-какие секреты, и секреты эти еще сыграют немаловажную роль в судьбе шевалье де Пардальяна.
Так вот: за полгода до того утра, когда Жан де Пардальян бросал из своего окна на Лоизу взгляды, полные пылкой любви, у юноши состоялся серьезный разговор с отцом. Это произошло в полутемной каморке, оконце которой выходило на грязные задворки все того же заведения «У ворожеи». Отец и сын жили в этой тесной мрачной комнатке уже два года.
— Мальчик мой, — проговорил хорошо знакомый нам Пардальян-старший, — я хочу с тобой проститься…
— Как, отец! Вы решили уехать?! — вскричал юноша. Его огорчение было столь неподдельным, что старик с трудом сдержал слезы.
— Да, мальчик мой… Если пожелаешь, можешь меня сопровождать…
Жан нечасто краснел, не бледнел же никогда, но тут кровь прилила к его лицу, а потом резко отхлынула. Старик, наблюдавший за сыном, тихонько вздохнул и заговорил снова:
— Так вот. Нам, конечно, никто не помешает уехать вместе. Но, по-моему, будет лучше, если ты останешься здесь… Ведь Париж — словно гигантский рог изобилия, который может осыпать человека и счастливыми дарами фортуны, и ее грозными ударами. Оставайся, мой мальчик. Я чувствую, что для тебя в этом волшебном роге припасена удача… Я же с тобой прощаюсь.
— Но послушайте, отец, — спросил изумленный Жан, — что гонит вас отсюда?
— Много всего… Признаюсь тебе — я тоскую по шуму лесов, по просторам полей, по бесконечной дороге под бескрайним небом; я люблю горячее солнце, люблю ливни и грозы. А в Париже мне» душно и тесно. В общем, мне необходимо выбраться из этого города, вот и весь сказ!
Возможно, у Пардальяна-старшего были более веские основания поторопиться с отъездом из Парижа, однако он ничего не стал объяснять юноше. Немного смутившись, старик постарался побыстрее закончить этот разговор:
— Кто знает, может быть, мы видимся в последний раз. Ведь я немолод, мой мальчик. И в наследство тебе могу, увы, оставить лишь свои наставления. Но поскольку это единственное, что я тебе завещаю, советую отнестись к наставлениям старика-отца с должным вниманием.
Жан не выдержал, и по его щекам покатились слезы.
— Что такое? Ты плачешь, мальчик мой? А это уж мне совсем не нравится! Слезы тебе еще пригодятся — тогда, когда придется пережить настоящее горе. Да, милый мой сын, я уезжаю… Но с гордостью могу сказать: я воспитал настоящего мужчину, который не склонит голову перед несчастьями и бедами, из каковых, собственно, и состоит жизнь. Ты блестящий фехтовальщик, самые лучшие дуэлянты Франции не устоят перед теми ударами, которые ты у меня перенял. Острый глаз, твердая рука, выдержка и отвага — всем этим ты наделен в избытке. За последние шестнадцать лет мы с тобой, ни на день не расставаясь, объездили всю Францию. Еще подростком ты побывал в Бургундии и Провансе, видел север и юг этой страны. Во время наших путешествий ты усвоил самую сложную в мире науку: научился спать на голой земле, используя седло вместо подушки и воду из ручья вместо ужина, не обращать внимания ни на зной, ни на холод, ни на голод, ни на жажду, радоваться солнцу, с удовольствием подставлять лицо дождю и не прятаться от бури. Да, ты через все это прошел, мой мальчик, и потому стал твердым, как сталь твоей шпаги.
Минуту Пардальян-старший восторженно и нежно глядел на сына, а потом продолжил свою речь:
— А ведь твои дни могли бы проходить в покое и довольстве; ты мог унаследовать от меня отличную службу и жил бы в прекрасном замке, состоя при господине столь же знатном, но еще более богатом, чем сам король Франции! Но страшное преступление изменило всю мою судьбу, да и твою тоже…
— Преступление, отец? — содрогнувшись, вскричал Жан.
— Преступление — или глупость… Одно не слишком отличается от другого… И дураком-преступником был я…
— Вы? Не верю! Вы же самый благородный человек на свете!..
— Да не волнуйся так, мой мальчик… Клянусь Пилатом и Вараввой! Выслушай меня. Я жил, как живут все искатели приключений, бродяги, распутники и забияки. Но пришло время взяться за ум, и я нашел себе теплое местечко; я мог наслаждаться сытной едой, отличным вином и всеми прочими прелестями жизни уважаемого человека. Мне надо было ценить все это — хотя бы ради тебя, мой мальчик… Но как-то хозяин приказал мне обделать одно простенькое дельце — утащить из кроватки младенца. Вскоре я принес девочку моему господину, и он за это подарил мне перстень с бриллиантом, который стоил никак не меньше трех тысяч экю. Хозяин сказал, что заплатит мне вдвое больше, если я подержу крошку в своем доме. Он велел мне сделать еще кое-что, но тут я сразу подумал: нет уж, это не по мне…
— И что было потом, отец?
— А потом, сын мой, я свалял дурака! Совесть, видишь ли, заговорила! В общем, я отнес малышку обратно. Но в своем преступлении я пошел еще дальше — отдал ее матери бриллиант! И вот справедливое возмездие: шестнадцать лет у меня снова не было своего угла, а у тебя теперь ни гроша в кармане!
— Но кто та женщина? И тот господин, что отдавал вам такие странные приказы?
— Это не моя тайна, сынок… Но слушай же! Из-за моей преступной глупости ты нищ, как библейский Иов. Хотя в остальном ты мало похож на этого праведного мужа, который отличался кротостью, богобоязненностью и целомудрием.
Щеки Жана порозовели, а Пардальян-старший немного помолчал и заговорил снова:
— А теперь, мальчик мой, хоорошенько запомни мои слова. Я хочу, чтобы ты запечатлел их в своем сердце, и, клянусь Богом, это будет не самое худшее наследство, какое отец может оставить сыну. Вот тебе мои наставления…
Жан затаил дыхание и приготовился с трепетом внимать тому, что почитал родительским заветом.
— Во-первых, — неторопливо промолвил закаленный в боях ветеран, — никогда не верь мужчинам. Ни один из них не стоит даже куска той веревки, которая по нему плачет. Если ты заметил утопающего, вежливо приподними шляпу и иди по своим делам. Если на улице бандиты грабят почтенного обывателя, сверни в первый попавшийся переулок. Если какой-то человек уверяет, что он твой друг, немедленно прикинь, каких подлостей от него можно ожидать. Если твой знакомый заявляет, что желает тебе добра, ни днем, ни ночью не снимай кольчуги. Позовут на помощь — зажми уши. Ты обещаешь мне не забывать моих советов?
— Да, отец, конечно… Что еще?
— Во-вторых, ни при каких обстоятельствах не верь женщинам. Самая милая и кроткая все равно окажется мегерой. Их прекрасные волосы опутают тебя как сети и удавят как змеи. Их очи разят подобно кинжалам. Их улыбки источают яд. Пойми меня правильно, мальчик мой! Заводи себе столько любовниц, сколько захочешь. С твоей-то внешностью от них отбоя не будет. Но никогда не позволяй женщине завладеть твоим сердцем, иначе твоя жизнь будет разбита и ты захлебнешься в море лжи и измен. Не верь женщинам, сын мой!